Поникнув головой, он протянул руку. Я вложил в нее свой сотовый. – Привет, мам… Да, мы перекусили бутербродами… Я не знаю. – Молодой человек взглянул на меня. – Вы собираетесь покормить меня чем-нибудь горячим? – Горячим у нас будет завтрак, – ответил я. – Он сказал, что горячая пища будет у нас на завтрак, – сообщил Джереми в трубку и тут же скорчил гримасу, давая понять, что Глории эта идея не слишком понравилась. – Нет, все хорошо. Я в полном порядке. Нет, мы приехали прямо сюда. Нигде по дороге не останавливались. Мы сейчас в Кингстоне. Думаю, мы едем в Нью-Йорк. Я покачал головой. Джереми, увидев это, заговорил вдвое быстрее: – По-моему, мне не следовало тебе этого говорить… Да, я знаю, что ты моя мать и имеешь право знать, где я нахожусь… Пожалуйста, позвони утром мисс Хардинг и расскажи ей, что происходит, ладно? Не поняв, о ком идет речь, я изобразил удивление. Джереми, оторвавшись на секунду от трубки, шепотом пояснил: – Это мой инспектор по надзору. И тут же продолжил разговор с матерью: – Ладно… Ладно, я зачекинюсь… Хорошо… Я тоже тебя люблю. Пока. Джереми протянул мне телефон. Я поднес его к уху, думая, что Глория еще на связи, но оказалось, она уже повесила трубку. – Иногда она в самом деле обращается со мной так, словно мне пять лет, – заметил молодой человек. – И так будет всегда. Для родителей дети всегда остаются детьми, даже если на самом деле они уже взрослые. – У нее самой было трудное детство. – Да, я читал об этом. Я снова залез в сумку и достал три книги. – Смотри сюда, Джереми. Я читаю эту. – Я продемонстрировал ему старый экземпляр произведения Джона Ирвинга «Молитва для Оуэна Мини», купленный мной в магазине Нэймана. – Так что ты можешь выбрать любую их этих двух. Я бросил на кровать Джереми два томика в бумажных обложках. Это были «Ранняя осень» Роберта Паркера и «Противостояние» Стивена Кинга. Джереми вскользь взглянул на книги и взял пульт от телевизора. – Очень жаль, что у меня нет телефона, – вздохнул он. Пока я читал, он посмотрел два эпизода сериала «Теория большого взрыва». Звук телевизора мешал мне сосредоточиться. В конце концов я сказал, что нам обоим пора ложиться спать. Затем я сходил в ванную почистить зубы, после чего отправил туда Джереми, чтобы он сделал то же самое. Он закрыл дверь ванной комнаты, и я услышал, как заработал душ. Правда, уже после того, как шум воды прекратился, Джереми довольно долго не выходил. – Эй, у тебя там все в порядке? – окликнул его я. – Да, – быстро ответил он. – У меня что-то живот заболел. Я думаю, это из-за сэндвичей. Лучше бы мы купили пиццу или заехали в «Макдоналдс». У меня сэндвичи никакого расстройства пищеварения не вызвали. Наконец Джереми вышел из ванной и скользнул под одеяло. Когда я выключил ночник на прикроватной тумбочке, оказалось, что в номере все равно не так уж темно – сквозь занавески в помещение проникал свет фонарей с автостоянки. – А вы храпите во сне? – поинтересовался Джереми. – Говорят, что да. – Прекрасно. Я слышал, как Мэдэлайн говорила, что вы не женаты. – Теперь уже нет. – Вы развелись? – Нет. Джереми замолчал. Со стороны его кровати долгое время не доносилось ни звука, поэтому я решил, что он, скорее всего, заснул. Однако вскоре выяснилось, что я ошибся. – Скажите, а что со мной будет? – послышался в темноте его голос. Мне показалось, что в словах Джереми я услышал призыв о помощи. – Что ты имеешь в виду? – Ну, как сложится дальше моя жизнь? Все знают, кто я такой, и ненавидят меня. Что меня ждет, когда я вернусь в школу? И потом, когда придет время поступать в колледж или в университет? Если, конечно, до этого дойдет. Или после, когда я начну работать? А вдруг меня никуда не возьмут? В смысле – что, если работодатель загуглит мое имя, выяснит, кто я, и не захочет иметь со мной дело? Похоже, весь мир считает меня мерзавцем. – Это не так, – отозвался я. – Скорее это можно сказать о Галене Бродхерсте. Джереми тихонько хихикнул. – Прошу прощения. Это было непрофессионально, – извинился я и повернулся на бок. – Послушай, Джереми, у меня нет ответов на все вопросы. И уж точно можно сказать, что я не был лучшим из отцов. – У вас есть дети? – Был. Сын. – Вот как. И что, теперь его нет? – Именно так. – Ничего себе. Извините. – Штука в том, что, когда ты совершаешь какой-то поступок, часто бывает так, что после уже ничего нельзя изменить. И этот шлейф порой тянется за тобой всю жизнь. Ты не можешь от этого спрятаться. Если ты не расскажешь о своем поступке другим, а они в какой-то момент узнают о нем сами, они решат, что ты специально от них все скрыл, дабы выглядеть в их глазах лучше, чем ты есть на самом деле. Хотя, возможно, ты не сделал ничего особенного и любой другой на твоем месте поступил бы так же, как ты. Впрочем, с другой стороны, предполагается, что люди не должны лезть в чужую частную жизнь. – Да, верно. Значит, мне в самом начале резюме надо писать, что я тот самый тип, который сбил насмерть ту девушку? – Нет. Да, ты в самом деле совершил глупость, сев за руль пьяным. Все молодые люди, дожив до твоего возраста, успевают наделать самых разных глупостей. Просто другие в этом смысле везучее тебя. Вполне может быть, что они тоже водили машину в пьяном угаре, но ничего страшного не случилось. Ты это понимаешь, и, наверное, тебе от этого горько. Но ничего не поделаешь – ответственность за твои поступки, и в том числе твои глупости, ложится на тебя. Так что ты не вправе ни в чем винить других. Ты должен сказать себе: «Да, я сделал это, и теперь мне предстоит с этим жить». И еще – ты не должен забывать о своей ошибке и должен извлечь из нее уроки. Ответа не последовало. – Ну что, мои слова тебе как-то помогли? – поинтересовался я, выждав немного. – Да не особенно. Я услышал, как Джереми повернулся на другой бок и натянул на себя одеяло. Глава 27 Хотя глаза Барри Дакуорта были закрыты, он почувствовал, что в спальне, кроме него и его супруги, есть кто-то еще. Приподняв веки, он моргнул несколько раз и прищурился от света, проникавшего в комнату через окно. В дверях комнаты он увидел своего сына Тревора. – Ты чего, Трев? Он звука голоса Барри проснулась Морин, лежавшая в кровати рядом с ним. Она сняла с лица маску, полностью перекрывавшую доступ света к ее глазам, и тоже поинтересовалась: – В чем дело, сынок? Сколько сейчас времени? – Она бросила взгляд на прикроватную тумбочку. – Всего шесть сорок. Ты почему так рано встал? Тревор был полностью одет. Его волосы казались слегка растрепанными, а щетина на подбородке и щеках ясно свидетельствовали о том, что он с утра не побрился. – Я сегодня не ложился, – отозвался он. Голос его слегка дрожал. – Отец, мне нужна помощь. Дакуорт-старший рывком сел на кровати и спустил босые ноги на пол. – Что стряслось, сын? – Кэрол. С ней что-то случилось. Дакуорт-старший быстро оделся. К тому времени, когда он спустился на кухню, Морин успела приготовить кофе. Тревор возбужденно ходил из угла в угол. – Итак, начнем сначала, – сказал детектив, принимая от супруги чашку с горячим напитком и располагаясь у кухонного прилавка. – В общем, мы с Кэрол собирались встретиться – как раз после того, как вы с мамой отправились в ресторан, – заговорил Тревор. – Где именно? – В молле. – Здесь, в Промис-Фоллз?