Из-за внезапного нервного срыва и затянувшегося мордобоя мы остались на еще одну ночевку, дабы привести себя в порядок. Эти два дурака молотили друг друга всю ночь. Сложно описать, на что были похожи их рожи к утру. Я только радовалась, что в ход не пошла магия, а только кулаки и когти. Что же касается меня самой, то я уже все для себя решила, а все неуместные сейчас чувства просто затолкала куда подальше. Сейчас, как никогда до этого, я видела всю ситуацию в целом. Да, она меня не радовала, но так легли карты судьбы. Я не видела больше смысла в войне с мирозданием и выворачиванием собственной души. Я приму все как есть. Все тревожились за меня, а увидев бодренькую и улыбчивую с утра пораньше, еще больше заволновались. Наверное, они ждут срыва. Зря, срыв уже произошел. Теперь только покой. — Дана, я хотел бы поговорить с тобой, — эльф мягко взял меня за руку и потянул на себя. А я только собиралась умыться в одиночестве у проточного ручейка, но не вышло. Но так даже лучше, нечего затягивать. — Широварт, отпусти мою руку. Ты не имеешь никакого права удерживать меня. Первородный дернулся как от пощечины и застыл. Следующие слова были сказаны удивительно ласковым и прекрасным голосом. Он крайне зол. — Ты моя. Ты же дала на это согласие, — пальцы хрустнули в его захвате. Я поморщилась. Боль была неприятной, но отрезвляющей. Я не буду мягкой с ним, нельзя допустить хоть малейшую надежду, иначе страдать будем оба. — Я не твоя, и твоей никогда не буду, как никогда и не была. Ты не мой, и никогда уже таковым не будешь. С тобой рядом я умру или уничтожу все вокруг. Это лишь вопрос времени. А ты зачахнешь, обезумеешь, возненавидишь себя, — я прямо посмотрела в штормовую синь его глаз и разом оборвала одной фразой все связи, — ты сможешь меня убить? Все. Больше не нужно было слов. Его пальцы сами разжались, а в глубине сапфира зародилась ненависть. Он ненавидит себя, за то, что не убил, но будет ненавидеть точно так же, если убьет. Он обречен в любом из вариантов будущего, где мы осмелимся быть вместе. Широ это знает. За эту слабость он ненавидит себя всей душой. Я указала ему на это несовершенство и теперь сама подверглась его ненависти. Отлично. Пусть ненавидит, так он не будет предпринимать попыток к сближению. Как оказалось, в этом была моя ошибка. Я мягко развернулась к нему спиной и легкой походкой направилась в сторону горного ключа, что бил из недр земли. Саднящие пальцы требовали внимания, и я резко опустила руку в ледяную воду, обрызгав всю себя. Морозные иголочки пронзали тело в точках соприкосновения студеных капель с кожей. Льдинками вода стекала с лица, иногда смешиваясь с горячими дорожками влаги на щеках, перенимая их тепло и направляясь прохладными струйками к земле. Последний раз я роняю слезы по нам. Нас больше нет, и нет причин для слез. Ничего нет. Просидев у ручья пол вата, я, наконец, поднялась и решила вернуться в лагерь. Теперь все будет по-другому. Это читалось на лицах всех присутствующих. Я не останавливаясь прошагала к импровизированной конюшне, коей являлась обычная коновязь из ветки ближайшего дерева, и нашла там Палю. Хоть она и не была привязана, но все равно предпочитала водиться со своими сородичами. Осторожно погладив нос кобылки, заметила странное плетение на ее гриве. Золотистые волоски были аккуратно разглажены и вплетены в структуру очень сложной сети кос и паутинок. — Паля, девочка, а что это за красота у тебя такая? — я внимательно разглядывала плетение. Реакция духа земли была странной. Кобыла посмотрела на собственную гриву, застыла на вар, а потом в шоке уставилась на меня. — Ты не видела? — ответом было растерянное фырканье. Та-а-а-ак. Кто же это у нас такой талантливый плетун, да еще и такой незаметный? У меня появилась одна догадка, но ее нужно было подтвердить. Обойдя всех лошадей и обнаружив такие же плетения, я направилась прямиком к Палану, что щеголял в полуобнаженном человеческом облике. — Что? — удивился моему присутствию кельпи. Не тратя время на разговоры, схватила животинку за космы и потянула на себя, от чего голова кельпи дернулась вниз, заставив того согнуться. — Так и знала! — оповестила всех и отпустила пострадавшую головушку. — Миледи, ты голову в ручье переохладила? — возмутился чуть-чуть ободранный Палан. Каюсь, шевелюру я ему случайно проредила. — А ты с каких пор себе косы плетешь в таком количестве и разнообразии? — ответила я вопросом на вопрос. — Какие косы? — опешил кельпи и тут же перекинул свою чернильную гриву на грудь, — Орки лохматые! — Не думаю, что орки ночью плели тебе косы. Как-то не в их это стиле, по ночам, да еще втихушку, — но зверобратец меня уже не слышал. Он пытался расплести это очень талантливо исполненное «безобразие», как назвал его кельпи. — Дана! — взвизгнул позади мальчишеский голос, — меня прокляли! Меня оплели сетями смерти! И это дите резко выскочило из кустов, громогласно оглашая всю поляну, как сильно его прокляли. Мы же спокойно ждали пока мелкий успокоится и перестанет мельтешить. Увы, успокаиваться кельпи не спешил. Наоборот, он выхватил нож у меня из сапога и уже примеривался, как коротко придется остричь гриву, чтобы избавиться от проклятья полностью. — Стоять! — заорала я. Кайа так и застыл с ножом у самой макушки. Этак он имеет все шансы стать лысым. Я шустро подскочила к мальчишке и выхватила нож у него из рук. — Дурень свежего разлива! Никто тебя не проклинал, истерик мелкий. Кайа отмер и с надеждой уставился на меня. — Правда, не прокляли? — я кивнула. — Кому-нибудь сегодня снились кошмары? — я окинула всех взглядом. Да уж, глупый вопрос. После вчерашнего кошмары снились всем. — Ты думаешь это они? — Линкетти? Да, думаю, они, — подтвердила я подозрения феникса, — Кайа, не смей расплетать плетение или обрезать волосы — заболеешь. То же и тебя касается, — я уставилась на рвущего с остервенением свои волосы Палана. — И что делать? — раздраженно воскликнул кельпи, но руки от волос отнял. — Ничего, вы понравились линкетти. Радуйтесь, если бы нет, они бы вас методично начали изводить. — Но я не хочу ходить таким, — надулся мелкий. — Такое расплести без последствий для вас под силу только плетунье. — Но они только у орков водятся! — ужаснулись кельпи. — Неа, еще у горных троллей и гоблинов. Шаманство — их конек. Вернемся, сразу найдем вам хорошую плетунью, — постаралась утихомирить разошедшихся ребят. — Алкай, как тебе спалось? — с еле скрываемым шкурным интересом, осведомилась я. Ведь линкетти могли прицепиться к кому-то конкретно, либо ко всем сразу. Творить кошмары их стихия. И если огонек попал под их влияние, с его помощью нечисть и отгоним. — Плохо, красавица. Мало того, что эти два бугая шумели, так еще и ужасы всякие виделись, — еще не понимая масштаб своего попаданства, сознался оборотень. — Отлично! Вот ты и будешь отпугивать от нас линкетти. Понадеемся, что это всего один линкетто. Хотя в этом я сомневаюсь, — и я отправилась спать до самого вечера. Благо, время для этого было. *** — Эм, красавица, а ты уверена, что это отпугнет линкетти? — жалобно взирая на меня, уже в сотый раз спрашивал огонек. — Еще как. Они ведь эстеты, любители порядка и не терпят откровенного неряшества и бескультурья. — А не перебор с бескультурьем? — вступился за оборотня Ласкан. Алкай тут же энергично закивал головой, поддерживая птичку. — Хочешь к нему? — А что? Я думаю, сработает, — исправился розовый и скоренько отбежал от меня подальше. — Конечно, сработает. Все! Закончили болтать. Алкай, делай все, как я сказала, и не волнуйся. Мы тут рядом будем за всем наблюдать. — Лучше бы у моего позора не было свидетелей, — рыкнул огонек, когда я уже отошла. Думал, не услышу. Зря. Прошло два вата, а эти ликановы линкетти никак не хотели показываться. Я уже потиху начала звереть. Широ и Атар давно дрыхли. Их обоих не интересовали пакостники. А эльф вообще почти со мной не разговаривал и избегал. Оно и понятно, не хотел конфликтов. Так что бдели только я, Ласкан, Алкай и кельпи. У кельпи были к линкетти счеты. Ласкану просто интересно, а у Алкая не было выбора. — Там! — Тш-ш-ш, — я приложила палец к губам, призывая Кайю говорить тише, — что там? — Там кусты шевелятся. — Молодец, гений. Они, если ты не заметил, уже ват от ветра шевелятся. — Да нет, которые за Алкаем шевелятся, — и мелкий указал пальцем за спину сидящему на земле оборотню. — И вправду странно шевелятся, — протер глаза Ласкан. — Дана, ты прости, но я себя идиотом чувствую, — не выдержал огонек. Его голос разнесся по всей поляне, а кусты позади подозрительно замерли. — Тише ты! — попыталась урезонить уставшего оборотня. — Да какой тише, нет здесь никого, — продолжила психовать приманка, — вот скажи мне, красавица, почему именно бутерброд с колбасой? — Потому что с сыром не было! — рыкнула в ответ я. Все равно линкетти нас уже слышали. — Ладно бутерброд, это еще ерунда. Но зачем же мне нужду справлять прямо под кустом, да еще и жевать при этом? — Нузьду-у-у-у? — удивился кто-то в кустах. — Как нузьду-у-у-у? — Как ес-с-сть? — послышалось целое возмущенное многоголосье из все тех же кустов.