У него никогда не было девушки. Не потому, что он этого не хотел, а потому, что девушки не цепляли его. И, – как ему всегда казалось, – Харли не была той девушкой, в которую он мог бы влюбиться. Но они, похоже, сблизились. Нет, они не были кусочками головоломки, идеально подходившими друг другу. Те были слишком гладкими, слишком совершенными. Ни он, ни Харли не могли похвастаться подобным. Наоборот, они представляли собой деформированные фигуры, с острыми гранями и непонятным рисунком. Однако, это сработало. – Ты мне тоже нравишься, – проговорила она мягким голосом. Поддавшись вперед, Харли потерлась своим носом об его. Он оказался холодным, слегка влажным от слез. Губы Дилана расположились около её щеки, и он почувствовал запах ванили, отчего его голова в миг закружилась. Коснувшись ладонью её шеи, он притянул девушку ближе. Теперь его губы находились напротив её уха, и они слегка задели его, когда Дилан прокладывал дорожку из поцелуев от её щеки к губам. Он подарил ей легкий, нежный, спокойный поцелуй, в котором не ощущалось давления. Он был медленным, органичным, и каждый из них позволял другому брать то, чего им не хватало. Словно они сошлись в свободном танце и теперь пытались предвидеть дальнейшие движения партнера. Их руки исследовали друг друга сумасшедшими жестами, в то время как их губы и языки танцевали абсолютно синхронно. Прервав поцелуй, они оба тяжело дышали, будто пробежали по меньшей мере милю. Её зубы стучали. Неужели Харли передалось его вечное чувство холода? Впервые за несколько недель он почувствовал тепло. Он начал растирать её ладони руками, пытаясь их отогреть. – Не думала, что когда-нибудь окажусь влюбленной в тебя, – произнесла она через несколько минут молчания. – Я тоже. – Но я рада, что это случилось. Губная помада Харли была смазана, и он догадался, что тоже самое творится и на его лице. Но ему все равно. Протянув ладонь, он вытер яркие полосы вокруг её рта большим пальцем. – Я тоже, – честно сказал он. – И я не шутил, когда говорил, что беспокоюсь о тебе. Если этот человек причинил тебе боль, я хочу знать. Харли немного наклонилась вперед и кивнула, при этом уголки её губ опустились вниз. Гнев пронзил Дилана с такой силой, что ему пришлось отвернуться от неё, чтобы восстановить самообладание. Опустив руки по бокам от своего тела и сжав их в кулаки, он представил, с каким бы удовольствием врезал по лицу этого мудака. Только за то, что он посмел притронуться к Харли. Когда её ладонь опустилась на его плечо, он застыл. – Это было давно. – Но ты до сих пор боишься его, – прорычал он. – Потому что ему всё сошло с рук, из-за того, что никто не поверил мне. Внутренности Дилана содрогнулись. Он прекрасно понимал, о чем она говорит. – Я верю тебе. Печаль в её глазах утихла, уступив место надежде. Выпрямившись, Харли вытерла мокрые щеки: – Все случилось в тот год, когда мы переехали сюда. Мне было тринадцать. В школе занимались сбором средств, и я очень хотела выиграть главный приз. Глупо, потому что я даже не могу сейчас вспомнить, ради чего так старалась. – Она покачала головой. – В общем, я направилась в ваш квартал, думая, что здесь живут богачи. Я ходила от одной двери к другой со своим маленьким блокнотом, пытаясь уговорить людей что-нибудь купить. Большинство говорили вежливое «Нет» или захлопывали дверь прямо перед носом. Я серьезно переоценивала желание людей купить рождественскую оберточную бумагу и печенье по завышенным ценам. Смех от пережитого самоунижения сорвался с её губ, и прекратился так внезапно, что Дилан не успел к ней присоединиться. – Но мистер Паккард впустил меня. Он сказал, что купит парочку вещей, но ему нужно взять чековую книжку. Как идиотка, я последовала за ним. В то время я ничего не знала про слухи, которые ходили по городу. – Дилан положил руку на её колени, призывая ее продолжать, одновременно делая все возможное, чтобы сдержать свой гнев. – Когда мы вошли внутрь, он закрыл за собой дверь и пригласил меня в гостиную, где предложил присесть. Я села на диван и ждала, когда он вернется с чековой книжкой. Когда он вошел в комнату... – её нижняя губа задрожала, и Харли прикусила её. Дилан не хотел больше ничего слышать. Он не был уверен, что хорошо это воспримет. Но он должен был ради Харли. – Он... хм... он напал на меня. – Хочешь сказать, что он изнасиловал тебя? Она решительно покачала головой: – Не совсем. То есть... ты... знаешь... не совсем так. Он использовал только свои руки. Замолчав, она глубоко вздохнула, быстро перебирая пальцами на своих коленях. – Когда я ушла, то чувствовала себя так глупо. Я была так потрясена, так напугана, что даже не попытался его остановить. Я просто позволила ему сделать это со мной. Слезы скользнули по её щекам. – О, Харли. – сердце Дилана сжалось, он смахнул её слезы. – Не обвиняй себя. Кивнув, она выдохнула: – Сначала я никому не рассказывала. Думаю, мне было слишком стыдно. И он заставил меня пообещать, что я буду молчать. Но потом я услышала, что о нем говорят, и подумала, что должна рассказать моему отцу. Так я и сделала. – Но он тебе не поверил? – Дилан был в шоке. Как отец мог так поступить? – Нет, – ответила Харли, скривив губы, словно пыталась сдержать слезы. – Почему? – Я слишком много врала после смерти мамы. Отец был настолько погружен в работу, что я чувствовала себя ненужной, понимаешь? А с помощью лжи, я начала привлекать его внимание. Это одна из причин, по которой мы переехали. – Нахмурившись, Харли перевела взгляд на колени. – Папа просто предположил, что я снова пытаюсь обратить на себя внимание. – Почему он хотя бы не попытался разобраться в этом? Особенно зная о прошлом парня? – В том-то и дело. Не было способа получить доказательства: с тех пор прошло несколько недель, и совершенные им действия нельзя назвать изнасилованием. Папа подумал, что я обвинила мистера Паккарда из-за слухов. Типа он был легкой мишенью. Голова Дилана шла кругом, ведь в этом не было никакого смысла. – Слышал историю о мальчике, который плакал и кричал: «Волки! Волки!»? Думаю, что я – женский аналог, делавший тоже самое. Может, мне стоило внимательнее читать подобные рассказы в детстве. – Сочувствую. – Это единственное, что мог сказать Дилан. – Это не твоя вина. Он жалел, что не мог ничего сделать, чтобы исправить ситуацию и как-то отомстить за Харли. Она заслуживала справедливости. И тут, его как обухом по голове ударили. – Я видел его перед домом. – Что? – Да, – он кивнул. – Примерно за неделю до убийства Лорен, я ехал мимо её дома, и увидел мистера Паккарда. – Ты уверен? – её брови нахмурились. Дождь возобновился с новой силой, барабаня по крыше грузовика. Сиденья машины пахли сыростью. Дилан потер ладони. – Абсолютно уверен: мистер Паккард был тем парнем, которого я видел перед домом Лорен. – Что он там делал? – Просто стоял на тротуаре, глядя на дом. – он пожал плечами. – Я не особо размышлял об этом, потому что многие люди были очарованы этим домом. Харли выпятила губу, прикусила ее, прищурив глаза, глубоко задумавшись. – Недостаточно доказательств, но уже что-то. – Какое доказательство нам нужно? – Не знаю. – она покачала головой. – Но я уверена, что это был он. Он – убийца. – Что ты собираешься делать? – Мне нужно поговорить с папой. Возможно, у полиции что-то на него есть. Если мы объединим все, что знаем, может быть, этого будет достаточно. – Но все, что у нас есть – слова. – Мне этого достаточно. 20 Харли редко бывала в полицейском участке. Много лет назад она убедилась, что не стоит беспокоить своего отца во время работы. Но сегодня вечером она не хотела ждать, пока он вернется домой. В тускло освещенном участке стояла полная тишина. Из-за того, что было уже поздно, при входе она не обнаружила ни одного охранника. Единственный, кого видела Харли, – её отец, сидящий за своим столом, сгорбившийся над папкой с файлами. Когда он заметил её, то его глаза расширились, а брови полезли на лоб. Закрыв папку, он громко прочистил горло. – Харли? Что ты здесь делаешь? – произнес он своим типичным отцовским тоном. Только более злым и раздраженным. Ух ты, что-то новенькое? – Мне нужно поговорить с тобой, – уверенно сказала она, выпятив подбородок. Возможно, папа не заботился о ней должным образом, но она была истинной дочерью своего отца. Однажды он это увидит. Однажды он будет гордиться ею.