— Твою сестру похитили. Тебе нужно вернуться домой и найти её, — голос моего отца хрипит, будто он всю ночь плакал, хотя скорее, кричал на людей. Я пошатываюсь в поисках стула. И не найдя, сажусь на землю. — Когда? — спрашиваю я. Мне нужны детали, но в ответ только тишина. Наконец, отец выдыхает: — Два дня назад. — Два чёртовых дня, а ты звонишь мне только сейчас? — кричу я. Мое сердце тяжело и быстро стучит, я боюсь, что оно выскочит из груди. Это моя ошибка. Всё моя чёртова ошибка. Я тот, кто уговорил её поехать в эту поездку на весенние каникулы и почти издевался над ней рассказами о том, что ей нужно проводить время с ровесниками. — Тебе нужно вернуться домой, Дениэл, — голос моей мамы такой тихий, что я едва её слышу, она плачет, а её слезы похожи на слезы Наоми. — Дениэл, приезжай домой. Ещё слезы. Много слез. — Спаси меня, Дениэл. Я видел эти слова на тысячах лиц. Охота за Наоми началась в Канкуне, но провела меня повсюду. От Филиппин до Дубая, России и Лондона. Девочек продают повсюду. Их красные рты округлены, а крошечные руки тянутся ко мне. Но прежде чем я успеваю дотянуться до них, какой-то стрелок убирает одну за одной. Я поворачиваюсь, чтобы остановить стрелка, но там никого нет. Что-то с тяжестью оттягивает мою руку, а затем я вижу в ней дымящийся пистолет и с криком бросаю его. У меня на плече и талии полыхает пламя. Я горю. Думаю, это адское пламя. Я в аду, и горю за свой провал. За свои грехи. — Дениэл, стоп. Это Рэйган. — Боец, жди меня, — говорю я ей. — Я приду за тобой. Что-то влажное падает мне на лицо. — Ты обещал не оставлять меня, — кричит она. Её крики такие громкие. Я вижу Хадсона рядом с ней, в его руке хлыст, которым он снова бьет её. Схватив его, я оттаскиваю его подальше. Но там еще один мужчина, и я не могу дотянуться до неё. — Рэйган, — кричу я. — Я иду. Подожди. Чьи-то руки пытаются удержать меня, но я должен добраться до неё. Я не оставлю её. Я должен сдержать свое обещание. — Не возвращайся домой, пока не найдешь её, — суровое лицо моего отца всплывает рядом со мной. Моя мать лежит у его ног, и кто-то трясет меня за руку. — Я иду, Рэйган, дождись меня. Меня обездвиживают, но им меня не удержать. — Я не уйду без тебя, — реву я. Затем удар в лицо покрывает всё чернотой. Глава 27 Рэйган Часами я болтаюсь возле Дениэла, держа его за руку. Он спит из-за тяжелых наркотиков и не знает, что я рядом с ним. Но я всё равно держу его за руку. Ему сделали переливание крови и зашили раны, он стал нормального цвета, и они уверяют, что с ним всё будет в порядке. Но я не поверю им, пока он не проснется, не улыбнется и не назовет меня бойцом. Вот, тогда я поверю, что он в порядке. Тогда я скажу ему, что его сестра снова пропала. Василий исчез. Мендоза послал людей охотиться за ним, но Наоми и Василий бесследно исчезли. Мендоза думает, что Дениэл знает, где Василий спрятал Наоми. Я тоже надеюсь на это, и переживаю, он будет в ярости, что я недостаточно сделала, чтобы остановить Василия от похищения. И поэтому я беспокоюсь, что Дениэл будет ненавидеть меня за то, что я ещё здесь, а Наоми нет. В основном, я сижу и беспокоюсь. Один из врачей фавелы, раскачиваясь, проверяет Дениэла. У Дениэла появился новый синяк на лице, когда Мендоза схватил его за лицо, чтобы тот перестал кричать. Доктор улыбается мне. Думаю, он впечатлен тем, что я никогда не ухожу. Он проверяет жизненные показатели Дениэла, меняет пакет с четвертой группой крови и собирается уйти. — Он скоро очнется? — мягко спрашиваю я. Доктор выглядит неуверенно: — Скоро. Как твои ноги? — Всё в порядке, — уверенно заявляю я. Хотя ноги кровоточат из-за стекла, извлеченного из них, но это не важно. Дениэл — это всё, что имеет значение. — Скоро — это когда? Доктор пожимает плечами и поворачивается, чтобы уйти. Он выглядит таким беззаботным. Возможно, этот мужчина слишком часто зашивает пулевые ранения. Он кивает мне: — Скоро. И он снова уходит. Я целую руку Дениэла. Он так неподвижно лежит на постели, но мне не хватает его активности. До сих пор я не осознавала, насколько живым был Дениэл, и как сильно мне хочется видеть эту дьявольскую улыбку на его лице. Но вместо этого я сижу здесь и считаю каждый его вздох, надеясь, что он не последний. — Ты обещал, что не оставишь меня, — бормочу я в его руку. — Ты обещал, Дениэл. Он не отвечает. Конечно, нет. Раздумывая, я снова целую его руку и улыбаюсь. — Знаешь, если бы это был фильм ужасов, мы были бы уже мертвы, — я прерываюсь, будто представляю его возмущенный ответ, а затем киваю. — Это правда. В фильмах ужасов есть куча стереотипов, и все эти стереотипы всегда снимаются. Во-первых, всегда есть распутная блондинка, которая лезет, куда ни попадя. Плохим парням всегда нравится хорошие распутные блондинки. Представляю, как он смеётся, и глажу пальцами его кожу. — Они обычно умирают в криках в каком-нибудь непроходимом лесу, потому что на них нелепые туфли на высоком каблуке. И, конечно, всегда есть надменный дерзкий стереотипный мудак. Они тоже умирают довольно быстро. Ты слишком профессионален, слишком хорош в том, что делаешь, и слишком отлично выглядишь. Думаю, кинорежиссеры делают всё возможное, чтобы уничтожать таких парней, как ты. Я лениво сжимаю его пальцы. — Это иронично, ведь мы оба знаем, что ты поджаришь любого, кто попытается пройти мимо. И сделаешь это с улыбкой. — Кто выживет? Я дергаю головой от этого мягко сформулированного вопроса, а сердце бешено стучит в груди. Дениэл сужает глаза в щелки и улыбается мне, слегка сжимая мои пальцы: — Эй, боец. — Привет, — говорю я. Мой взгляд размывают слезы, текущие по щекам. Это такое облегчение. Хоть врач и говорил, что с ним всё будет в порядке, но я больше никому не верю. Я верю только Дениэлу. Он — всё, во что я верю. И всё, что мне нужно. — Привет, привет, — у него мягкий голос, и он пытается дотянуться до моей щеки. — Почему ты плачешь, боец? Я трясу головой, вытирая слезы: — Просто перенервничала. Он ошеломленно оглядывает комнату: — Наоми? На мгновение я каменею. Мне не хочется рассказывать ему, что случилось. Не сейчас. Знаю, он вылезет из кровати, отцепит капельницы и пойдет за ней. Но ему нужно ещё отдохнуть. — Она ушла, — слышу я свой голос, надеясь, что он не будет слишком злиться. Снова кивнув, мужчина расслабляется на постели и рассматривает меня сонными глазами: