Страшно хотелось ее обнять. Эйрик взял свое вино, разом выпил большими глотками до дна, обжигаясь… сжал пальцы до хруста. Надо что-то сделать… Отбить ее у отца, тащить через весь лес и потом просто сидеть тут рядом и молчать… Поначалу, эта идея казалась хорошей. Ему отчего-то казалось, что она будет… Сложно сказать, чего он ожидал, но уж точно не тихой отчужденности. Ивен повернулась к нему. Синие-синие ее глаза… — Сколько ты собираешься меня здесь держать? — спросила она. — Ты ведь сам так долго не протянешь, не отходя ни на шаг. Ты отвернешься, и я убегу. — Не волнуйся, я справлюсь. — Долго? Сколько? Пока я сама не запрыгну к тебе в постель? Эйрик ухмыльнулся, вышло криво и хмуро. — Может, давай, ты запрыгнешь, и поедем домой? — предложил он. Просто так, не надеясь ни на что. — Во дворец? И что потом? Он пожал плечами. — Потом все тоже будет неплохо. Ты ни в чем не будешь нуждаться. — Ты не забыл, что у тебя скоро свадьба? — Причем тут это? — О, конечно… Обида на ее лице. — Ивен… — Эйрик смотрел на нее и пытался понять. — Если бы я предложил тебе стать моей женой, а не любовницей, ты бы согласилась? Серьезно? На самом деле? — Нет, — сказала она. И, чуть помедлив, — ты бы не предложил. Такие, как ты, никогда не женятся на таких, как я. Так не бывает. Никто бы не позволил ему, даже если бы он сам этого хотел. Даже рубежный лорд не женился на альве. — И все же… — Эйрик чуть подался вперед, заглядывая в ее глаза. — Ивен… когда я увидел тебя на лестнице… что-то случилось тогда… И потом, на пиру. Я сидел, смотрел на тебя, и понимал уже, что никогда не смогу забыть. Ты удивительная. В тебе есть что-то такое… — Что? Я альва? Альвы у тебя еще не было? — Нет. Ивен… — он наклоняется, ее лицо совсем близко. Альва? Нет. Дело не в этом. — Ивен, я люблю тебя. Словно горячая волна поднимается изнутри, удержаться почти невозможно. Он наклоняется, обнимает ее, касается губами ее губ… Ивен изо всех сил зажмуривает глаза и поджимает губы, чтобы не позволить ему. Она не хочет. Вся сжимается. Пытается оттолкнуть. Кажется, даже перестает дышать. И лишь когда он отстраняется… — Это не любовь, — говорит она, ее щеки горят. Заметно, как пытается справиться с собой и с волнением. — Ты просто хочешь получить меня. Но это не любовь. — Ивен… Что она знает о любви? — Это ложь, — очень тихо говорит она. — Даже если ты сам веришь в это. Все равно — ложь. Это не ложь. Но как объяснить? Все это не просто, и она не примет его. Не сейчас… Голова раскалывается. — Это не ложь, — говорит он. Она качает головой. Отворачивается. Старается отодвинуться от него. Сейчас он все равно ничего не добьется. Пойти спать? Уже совсем не осталось сил. Кто знает, может быть завтра будет лучше. Спать. Все остальное подождет до утра. Эйрик поднялся, подбросил в очаг немного дров. Не глядя, взял одно одеяло в куче на кровати, завалился на лавку у двери. Одеяло оказалось теплым, но маленьким для него, закрывая либо ноги, либо плечи, а вместе никак. Он выругался. Но идти искать другое — не хотелось. Можно было поджать ноги, но на лавке это неудобно. Ивен смотрела на него. Тогда он плюнул на все, лег на спину, вытянувшись во весь рост, закрыл глаза. До утра. На улице снова шумел дождь. * * * Ивен слышала, как воют волки где-то вдалеке. Сюда они не придут, но бежать одной через лес действительно страшновато. Она не настоящая альва, и совсем не уверена, что звери ее не тронут. Мама умеет ладить и с волками, и даже с варгами, но то мама. А Ивен — скорее человек. В ней нет настоящей силы, только так, по пустякам… Нужно подумать и действовать наверняка. Принц спал на лавке у двери, тихо посапывая, иногда вздрагивая во сне. Его длинные ноги выглядывали из-под одеяла, постоянно сваливались вниз, то одна, то другая. Ивен допила вино маленькими глотками. Доела мясо. Затушила свечки. Разложила на лавке плащ, чтобы лучше просох. Хотелось избавиться от пронизывающей сырости, но тяжелое дорожное платье снимать не решилась, пусть оно и не высохло до конца. Лучше спать в мокром, чем раздеваться у него на виду. Не стоит давать повод. Посидела немного у огня, глядя на дрожащие язычки, на тлеющие черные угли. Страшно почти не было, было одиноко и как-то еще… тревожно, наверно. Тоскливо. Вся жизнь поменялась разом, и даже если сбежать и вернуться домой — по-старому уже никогда не будет. Хотелось плакать. Ее жизнь никогда не была легкой, а тут… Надо попытаться сбежать, но пока возможности Ивен не видела. Дверь он перекрыл, а окошки такие узкие, да еще забраны решеткой, что даже ей в них не пролезть. Найти способ днем? Оглядеться, по крайней мере. Найти пути. Но для начала — хотя бы согреться. Она залезла в кровать, зарывшись в ворохе одеял, и свернувшись клубочком. Утром Ивен наблюдала, как Эйрик снова разжигает огонь. Ежится от холода и трет руки — за ночь в доме успело остыть. Натягивает сапоги. Смотрела, как он тянется, разминая плечи и спину — медленно, тяжело. Она пыталась сделать вид, что еще спит. Не хотелось разговаривать. Он подошел, постоял у ее кровати. Сложно сказать, поверил ли, но, постояв, пошел в кладовку. Долго гремел там, что-то выбирая. Ивен вдруг поняла, что это ее шанс. Пока он раздумывает, что бы съесть на завтрак — она может успеть. Убежать, спрятаться… Попробовать, по крайней мере. Посмотреть. Не убьет же он ее, если ничего не выйдет.