— У меня нет особых планов, поэтому я еду к родителям. Мой второй брат будет там со своими детьми. Планируем посидеть в семейном кругу. «Как это у сержанта Пэ[20] нет никаких планов?» — подумала Марго. — Сколько у него детей? — Двое. Не поверите, но он вообще-то на четыре года меня младше. Две старушки недоверчиво вертели в руках кочаны капусты. Одна из них оторвала кусочек листа, сунула в рот и, прожевав, удовлетворенно кивнула. Руки у нее были сильные и морщинистые, совсем как у мамы. Как же Марго любила эти руки, которые создавали длинную кожуру перед тем, как нарезать для нее фрукт. Ей так не хватало этих рук. — Ну, мне нужно еще кое-что взять, — вздохнул Дэвид. — Было приятно повидаться… — Взаимно. — Марго не могла не улыбнуться. Он выбрался из затора тележек, извиняясь на каждом шагу. — Дэвид! — позвала она, смущаясь своего громкого английского голоса в этом месте. — Да? Вздрогнув, стоящий рядом аджосси[21] бросил на них недовольный взгляд — ну и горлопаны, невоспитанные американские детишки! Улыбаясь, Марго оставила свою тележку, пробралась сквозь толпу и остановилась напротив Дэвида. — Раз уж вы теперь безработный, могу я попросить вас об одолжении? Обменявшись телефонными номерами с Дэвидом, который мог помочь перевести бумаги мамы, Марго расплатилась за продукты и направилась к стоянке, где фонари освещали янтарным светом машины и покупателей, толкающих тележки. У нее оставалась всего пара часов на то, чтобы прибраться и подготовиться к приезду гостей. Она подошла к машине с легкостью на душе, с головокружением от предстоящего Нового года и возможности жить в Лос-Анджелесе. Марго найдет себе другую квартиру, поменьше, может быть, студию в Корейском квартале или Эхо-парке, или снимет комнату, как мама, переехав в Америку. Придется слетать в Сиэтл, чтобы собрать все свои вещи и отправить сюда по почте все необходимое. Однако трепет от предстоящих перемен, новой жизни ее оживлял. Она больше не представляла, как продолжит работать в офисе. Марго всегда знала, что не создана для этого — сидеть часами в помещении перед экраном с кулером за дверью, вводить данные, вести картотеку, — впрочем, что еще ей оставалось с таким небольшим опытом, без связей и с филологическим дипломом? Необходимо заняться чем-то новым, заново создать себя. Можно устроиться в кафе, ресторан или в розничную торговлю, а по вечерам ходить на курсы рисования. Марго вспомнила, как подняла угол рыболовной сети к небу, напротив колеса обозрения, представляя крошечных серебряных рыбок — таких же, как мама, мерцающих и жидких, — проплывающих сквозь плетение. Однако теперь они с мамой свободны, хоть и навсегда сплетены друг с другом. Они могли быть и тем и другим — отдельными и неразделимыми. Они были не гнилой сетью, а чем-то более продуманным, чем-то вроде гобелена — цветные нити, разные оттенки синего, сплетенные воедино. Смерть мамы была не концом, а лишь временным узлом. Она несла на себе целую гору истории, от которой защищала дочь, и теперь Марго знала: она, как и мама, может справиться с чем угодно — даже с любовью, даже с семьей. Выезжая в середине января на трассу 10 в пятничный вечерний поток, с прахом мамы на пассажирском сиденье, Марго подумала, что, возможно, возвращение в Лос-Анджелес было не такой уж блестящей идеей. В конце концов она терпеть не могла пробки. Глядя на угнетающее сияние множества задних фар, Марго думала о миссис Бэк, покинувшей город, чтобы начать все сначала. А вдруг она не стала уезжать далеко? Она могла бы здесь спрятаться. В Лос-Анджелесе легко остаться незамеченной, найти какой-нибудь укромный уголок в одном из пригородов или даже в центре и затаиться, пока неприятности не пройдут. Кто мог догадаться о том, что она сделала? Марго представила, как однажды столкнется с ней, остановившись на светофоре, взглянет на соседнюю машину и увидит на водительском сиденье женщину, очень похожую на миссис Бэк. Две недели назад Марго ужинала с Дэвидом жареным рисом и кимчи в его квартире в Эхо-парке, и он перевел некоторые бумаги из сейфа мамы. С помощью детектива, нанятого отцом Марго, мама сумела определить точное местонахождение своих родителей в Гунпо, городе к югу от Сеула. В живых осталась только мама Мины, которой сейчас было девяносто два года. Однако бумаги не сообщали, связывалась ли Мина с ней когда-либо или ей было достаточно знать, что мама жива. — Ты бы хотела с ней познакомиться? — спросил Дэвид. — Не знаю. — Марго уставилась на деревянный обеденный стол. Завитки напоминали отпечатки больших пальцев. — Можно позвонить этому детективу, мистеру Чо. — Он просмотрел бумаги. — Вдруг у него есть какая-то информация, если не о твоей бабушке, то об этой другой семье? — Его глаза блестели. — Маленькая девочка с косичками, может, еще жива? — О боже, даже не знаю. Мне надо подумать. Марго вернулась домой, оплакивая маму и отца. Она плакала и о бабушке. Почему этот мир постоянно разлучает людей? Почему так сложно оставаться вместе? Обрадуется ли бабушка, узнав, что случилось с ее дочерью, или ее поразит такое горе, которого она не сможет вынести? Как принимать решения о своей жизни, чтобы не навредить другим? Марго плакала целыми днями и почти не ела. В следующие выходные Мигель привез ей продуктов и приготовил ужин из мексиканской энчилады с красным соусом моли, который заказал в ресторане, куда им так и не удалось попасть в канун Рождества. Они по большей части сидели молча, и именно в этом Марго и нуждалась. Все ее чувства на тот момент были тяжелыми и гнетущими. Все ее чувства были различными вариациями боли. Тогда она наконец набралась смелости и позвонила миссис Ким, та сначала не ответила, а через два дня перезвонила. Сидя на диване мамы в гостиной, которая почти полностью опустела, за исключением самой необходимой мебели, Марго спросила: — Как вы думаете… Вы знаете о том, что случилось с моим отцом после того, как он бросил мою маму? Это было в конце восьмидесятых. — Мы познакомились в Чикаго в девяностом или девяносто первом, — ответила миссис Ким слабым, хриплым голосом. — В то время он работал в импортно-экспортном бизнесе своего двоюродного брата и в конце концов купил небольшой супермаркет. Он никогда особенно не рассказывал о своей жизни в Лос-Анджелесе. Я думала, это потому, что, когда ему было за двадцать, у него умерла жена. — Еще одна жена? — Да, кажется, это было в начале восьмидесятых — до тебя, до твоей мамы. — Миссис Ким откашлялась, отодвинув трубку. — У него не было документов. После того как мы поженились, он получил грин-карту. И никогда не рассказывал мне о твоей маме или о том, что между ними произошло. — Она помолчала. — Мне очень жаль. Боюсь, от меня мало толку. — Как вы оба оказались в Лос-Анджелесе? — Моя семья живет неподалеку, в округе Ориндж. — Понятно, — вздохнула Марго. — Может, вы могли бы… рассказать мне о нем побольше? Хотя бы как вы познакомились? Каким он был? Мне просто интересно. — Конечно. Эм… — Миссис Ким помолчала. — Мы можем встретиться где-нибудь в Корейском квартале? Я уже много лет там не была. Я снова пытаюсь научиться водить, так что, может, встретимся после того, как возьму несколько уроков. Или можно заказать такси. — Что случилось с вашим водителем? — Марго вспомнила толчок на пороге, запах свежескошенной травы с примесью чего-то вонючего — навоза или компоста. Металлический привкус во рту. — Пришлось от него избавиться. — В самом деле? — Да, ужасная история. — Миссис Ким вздохнула. — Он… воровал у меня. Полагаю, нельзя доверять настолько красивому мужчине. — Она снова закашлялась. — Он пытался вбить мне в голову странные мысли. Я застала его за тем, что он рылся в моем компьютере, просматривал банковские счета и прочее. Это было… В последнее время мне было очень тяжело. — Ее голос сорвался. — Думаю, нам всем тяжело, верно? Кажется, сейчас все идет наперекосяк. Трудно даже встать с постели. — Да, понимаю. — Может, вы позвоните тому детективу? Вы его еще не спрашивали? Не знаю, что вы нашли в доме вашей мамы, но, держу пари, он мог бы поделиться тем, что уже знает. Он может помочь вам восполнить некоторые пробелы. Ваш отец часто с ним работал, он был очень хорош. На следующий день Марго попросила Дэвида помочь пообщаться с детективом, который, скорее всего, говорил только по-корейски. И тот рассказал, что в Корее мама в двадцать с небольшим вышла замуж и родила дочь, которую вместе с отцом насмерть сбила машина, когда они шли в продуктовый магазин. Мама в тот момент была дома. Ее сводной сестре было всего восемь лет. Когда мама потеряла родителей, ей было всего четыре. Этих детей от родителей отняли безрассудство и война. Возможно, несмотря на расстояния между Марго и Миной, различий в их восприятии как матери и дочери, как разных личностей, как женщин, воспитанных определенным временем и местом, семьей их делало не столько кровное родство, сколько тот факт, что они никогда полностью не переставали верить друг в друга. Всегда были готовы простить. Когда-нибудь вы нырнете в темную воду и поплывете благодаря легкости, благодаря тому, что сняли одежду, сбросили весь балласт. Вы будете свободны от всех сетей. Вы сможете наконец расслабиться, как никогда раньше. Теперь у Марго было так много информации. Ей так много предстояло создать. Что бы хотела знать бабушка? Она станет ее единственной слушательницей, единственной аудиторией, которая имеет значение. И теперь Марго медленно вела машину по пирсу, боясь сбить кого-то из пешеходов в толпе, которая тянулась до самого конца. Колесо обозрения вспыхивало ярко-красными и белыми огнями. Из приоткрытых окон в салон просачивалась какофония голосов, разных языков и смеха. Вскоре Марго припарковалась и выбралась из машины, ее тут же атаковал ветер. Задрожав, она застегнула куртку и двинулась вперед, сквозь облако ароматов карнавальной еды — чизбургеров, начос, фанел-кейков, горячего шоколада, — сквозь медленный, плотный поток с вытянутыми для селфи руками. Марго ступала по деревянным доскам пирса с прахом мамы в одной руке и пластиковым пакетом с одиноким яблоком и бутылкой соджу в другой. Она походила на старика-корейца — внутри бурлили печаль, тоска и желчь. Дойдя до конца пирса, она села на скамейку и поставила маму рядом. Может, когда-нибудь она развеет здесь ее прах. Возможно, это незаконно, но разве это кому-то повредит? А пока Марго вдыхала соленый воздух, жевала яблоко и смотрела на горизонт, где луна росла и наливалась светом. Марго подняла телефон к уху. Раздался длинный гудок. Вскоре хриплый и усталым женский голос произнес: – ?[22] Слезы потекли по лицу Марго, в груди горел вопрос: «Сколько еще я могу вынести?» Она — не мама. Она слабая, избалованная американка. В голове просвистела бомба, раздался взрыв. Она уцепилась за веревку — теперь и внутри ее тоже — за сплетенную ими тесьму в виде яблока, которое сжимала в руке. – ? — повторила женщина. Марго слышала ее дыхание на другом конце провода, его тепло опаляло ей щеки, как солнечный свет опаляет грядки, полные семян. — Я — дочь Мины, — сказала Марго и повторила по-корейски: — . Ее дрожащий голос умолял: «Пожалуйста, прошу, поймите же меня». Благодарности Моему редактору Натали Халлак, которая поддержала эту книгу своим живым умом, воображением и теплом. Она была выдающимся коллегой, и работать с издательством «Парк Роу Букс» было моей мечтой. Моему агенту Эми Элизабет Бишоп, не только проницательной, но и уморительной и доброй во всех отношениях. Она мой замечательный союзник, который изменил мою жизнь, поверив в мое творчество. Учителям и наставникам: Дэвиду Вонг Луи, скончавшемуся в 2018 году, Расселу Леонгу, Кинг-Кок Чунгу, Майе Соненберг, Колину Дж. Макэлрою, Шону Вонгу, Александру Чи и Ранде Джаррар, которые создали пути для развития моей работы благодаря своей щедрости и преданности писательству и ремеслу. Центру американо-азиатских исследований Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, который помог мне с созданием атмосферы и историческими фактами. Журналу «Амерасия», который опубликовал мой первый рассказ. Редакторам и литературным журналам, которые поддерживали меня, публикуя мое творчество: Los Angeles Review of Books, Guernica, Asian American Writers’ Workshop, the Margins, Apogee Journal, The Rumpus, Electric Literature и The Offing.