Так я и не понял, чего ей жаль: что мы с ней не встретились пораньше или что она из-за меня не пошла в библиотеку. – Как продвигаются твои исследования? – спросила Александра. Вспомнив, о чем я сегодня узнал и о чем остался в неведении, я подумал и ограничился словом: «Нормально». – Твоя работа настолько секретная, что ты не имеешь права о ней рассказывать? Я заверил ее, что дело не в этом, и признался, что проблемы у меня есть: надо как-то подкрепить свое право на преподавательскую должность, нужно срочно что-то придумать. – Публикация или смерть? – сказала она. – Да, что-то в этом роде. Или устроить шоу, – когда я озвучил причину своей тревоги, она оформилась и стала осязаемой. Я перевел разговор на часовню Бранкаччи и фрески Мазаччо. Александра сказала, что пока что, к своему сожалению, не видела их. – Можем вместе сходить, – предложил я, и она неопределенно улыбнулась. Допив вино, она заказала себе граппы. Я остался верен газировке. Вскоре Александра как-то расслабилась, стала расспрашивать о моей жизни. Это меня не напрягало, даже приятно было, что она хочет больше обо мне знать. Я рассказал, как я ужасно вел себя в школе, как нашел себя в художественном училище, как работал в кафетерии, чтобы оплатить образование. – Уверен, тебе ничем подобным не приходилось заниматься. – Что? Ты думаешь, я избалованное дитя и жила в идеальных условиях? Ты даже не представляешь себе… – не успел я попросить прощения, как она надулась, потом так же быстро остыла и попросила подробнее рассказать о художественном училище. Излагая ей свои мытарства, я и сам впервые по-настоящему осознал, какой путь мне пришлось проделать, чтобы стать художником: хождение по студиям, поиск галерей, отказы, три временных работы преподавателем, работа помощником в мастерской преуспевающего художника… Плоды всех этих усилий я поставил на карту, приехав сюда. Мы заказали одну миску спагетти на двоих, но большую часть их съел я. Допив граппу, Александра собралась уходить, но на сей раз я поймал ее за руку и удержал. – Поздно уже, – сказала она, а на лице ее, как быстро бегущие облака, отражались какие-то сменявшие друг друга и непонятные мне эмоции. – Завтра мне нужно в библиотеку, и в квартире до сих пор беспорядок, да еще… Перегнувшись через стол, я заставил ее замолчать поцелуем. Она отстранилась. Я ждал, что она начнет протестовать или даже даст пощечину. – Щетина, – прошептала она. – Колется. – Завтра сбрею, честное слово. – Не надо, тебе идет. – Она придвинулась для нового поцелуя. 46 Следующие двадцать минут показались мне самыми долгими в жизни. Нужно было встать из-за стола. Дойти до стойки портье. Снять номер. Но как только дверь номера закрылась за нами, мы сливаемся в очередном поцелуе. Я отбрасываю подушки и покрывало в сторону, срываю с себя рубашку. Аликс уже выскальзывает из кружевного лифчика и трусиков. Мои губы касаются ее груди, и я слышу, как у нее перехватывает дыхание. Мы валимся на кровать, пальцы и губы медленно скользят по коже. Потом я встаю и вожусь с презервативом… – Погоди, – сказала вдруг Аликс. Она повалила меня на кровать, уселась сверху и, наклонившись, прошептала мне в самое ухо: «Расскажи, что там у тебя за секретный проект, а то…» Потом она засмеялась. А я нет. Очарование улетучилось, и это, конечно, было видно по моему лицу. – Я пошутила, – произнесла она виновато и горько, как маленькая девочка, которую отругали взрослые. – Все нормально, – ответил я, пытаясь опять настроиться, и это не заняло много времени. Я притянул ее к себе для поцелуя. – Прости, – пробормотала она. – Я просто… – Тс-с, ничего страшного, – прошептал я и покончил с разговорами, засунув язык ей в рот. Позже, когда Аликс лежала рядом, прижавшись щекой к моей груди, я в первый раз окинул взглядом комнату. Номер нес то же очарование Старого Света, что и ресторан при гостинице: обои с ворсистым рисунком, хрустальная люстра, полированный деревянный пол… по которому была разбросана наша одежда. – О господи, – вздохнула Аликс. – Скажи мне, что ничего не было. – Ничего не было, – сказал я и рассмеялся. – Ты только не подумай, что я все время так себя веду. Черт бы побрал эту граппу! – Она закрылась простыней до шеи. – Я же тебя почти совсем не знаю. Действительно ли она так к этому относилась? Я ведь рассказал ей о себе такие вещи, которые мало кому рассказывал. Может быть, все дело было в том, что я о ней почти ничего не знал… хотя в этот момент мне казалось, что я знаю вполне достаточно. Остальное когда-нибудь выяснится. Обняв, я стал целовать ее в губы, в лоб… Тут она провела пальцем по словам «Кил Ван Калл» у меня на руке. Я попытался закрыть татуировку рукой, но Александра сдвинула в сторону мою ладонь и потребовала объяснить, что это такое. Пришлось сказать, что это одна из глупостей, которые делают в пятнадцать лет: «молодой был, нас было шестеро друзей, ну и как-то раз сходили и все набили себе эту татуху». – Так это у вас банда была или что? Я попытался уйти от ответа, сказав, это давняя история, и хотел сменить тему, но Аликс принялась рассматривать замкнутую цепь, вытатуированную вокруг моего второго бицепса. – Изучаешь анатомию? – Только твою, – ответила она, к моему удовольствию. – Значит, ты был плохим мальчиком? – Мы уверяли себя, что мы хорошие мальчики, прямо как Робин Гуд, – вздохнул я. – Грабили богатых и раздавали бедным? – Иногда. В остальных случаях мы говорили, что это месть, – последнее слово я прорычал, чтобы добавить толику юмора. – За что? – За все, что мы считали несправедливостью. – Настоящий рыцарь в сияющих доспехах. – Не все так считали, особенно мои родители и учителя… и полиция. Александра поинтересовалась, был ли я под арестом, и я признался в одном таком случае, умолчав о тех эпизодах, когда я был близок к этому. – За что? Не за убийство, надеюсь? – Нет, что ты! – Ты сидел в тюрьме? – Нет! Давай не будем больше говорить на эту тему? Мне очень неловко. – У всех в жизни бывает такое, о чем потом неловко вспоминать. – И у тебя? Она задумалась и ответила не сразу. – Да как у всех… неудачные отношения, неправильный выбор, в этом роде. – Ну, они хотя бы не оставили следов у тебя на теле. – А мне нравятся твои татуировки, они классные. – Смеешься? – Нет. Я всегда была такой… хорошей девочкой. Мне страшно интересно. Ваша банда грабила бензоколонки и всякое такое? – Перестань, пожалуйста. Я тебя очень прошу! – я закрыл ей лицо простыней. Она высвободилась и снова стала рассматривать татуировку с Килл Ван Каллом. – А что это тут сверху? – Мост. – Вижу, что мост. А какой? Мне больше не хотелось рассказывать о своем прошлом, но она не отставала.