– Рембрандт? – дружелюбная и разговорчивая помощница повторила названное мной имя. – Мистер Бейн действительно коллекционирует произведения искусства, и некоторые из них находятся в наших офисах, но Рембрандта, насколько мне известно, среди них нет. Возможно, Рембрандт есть в одном из его домов, хотя я не уверена. Мистера Бейна сейчас нет на месте, но я передам ваше сообщение. Фух, я сделал это. Позвонил. Этого пока достаточно. Смит гордился бы мной. Осталось подождать и посмотреть, что из этого получится. Я сильно сомневался, что получится хоть что-нибудь. 83 Финансовый район закрыт, в 2:00 ночи все тихо. Русский затягивается сигаретой, направляясь по Уотер-стрит на условленную встречу. Посредник позвал его на личную встречу. Зачем это, после того, как он выполнил два его заказа без всяких встреч? Ловушка? Возможно. Он выполнил свою работу, и теперь они хотят с ним покончить. Он уже имел дело с такими клиентами раньше и готов ко всему, но сначала хочется посмотреть, что можно выудить из посредника – например, на кого он работает. Мысли о мести вьются в его голове, как рой пчел-убийц. В это время окрестности практически безлюдны, но его чуткий слух улавливает скрежещущий звук мусоровоза, отдаленную сирену, сигнал противотуманной сирены на реке. Он бросает украдкой взгляд в одну сторону, потом в другую, его рука лежит на рукояти ножа в кармане. На Брод-стрит он поворачивает на восток, к реке. Бар «Уличный ангел» открыт всю ночь, единственный в округе, вы легко его найдете. Вот она, неоновая вывеска бара, мигает в темноте, как предупреждение. Когда до бара остается полквартала, откуда-то появляются двое, один подскакивает спереди, другой сзади, они хватают его и тащат в переулок. Он был готов к нападению, но что-то прожужжало у шеи, и тело свело судорогой. Быстро придя в себя, он выбивает электрошокер из руки напавшего, потом замечает у второго пистолет. Преодолев судорогу, он хватается за длинный ствол с глушителем, раздается выстрел, и пуля задевает край его ладони. Не выпуская пистолета, он достает нож из кармана и вонзает стрелявшему в живот. Но первый, тот, что с электрошокером, снова на ногах. Русский бьет его кулаком, затем бросается и всей своей сотней килограммов сбивает парня с ног. Приземлившись сверху на нападавшего, он перехватывает пистолет и прижимает ствол к его виску: – Так ты… тот… чьи приказы я выполнял… – Не-ет, – стонет парень, мотая головой в сторону того, что лежит неподалеку. – Вот он меня нанял. Я ничего не знаю! Я никто! – Будь по-твоему, – говорит русский, стреляет ему в голову, откатывается, встает на ноги и, несмотря на то, что мышцы еще плохо его слушаются, целится из пистолета в человека на земле, который зажимает ножевую рану в животе. – На кого ты работаешь? Кто послал тебя убить меня? – Я… просто делаю то, что мне говорят… как ты. Выполняю приказы. Русский ухмыляется, обнажая короткие темные зубы. – У тебя есть выбор, мой друг. Через пять секунд я начну отстреливать тебе пальцы на руках и ногах, или ты скажешь мне то, что я хочу знать, и я уйду. Раненый поднимает голову, глаза мигают, как гаснущая лампочка. – Что… ты хочешь знать? – Имя твоего босса. – Не знаю… Никогда не знал. Никогда не встречался с ним. Ты же знаешь, как это делается, – его руки прижаты к животу, между пальцами сочится кровь. – Тогда номер телефона. – Он прикажет меня убить. Русский наклоняется, вытаскивает сотовый телефон из кармана посредника. – Не волнуйся, – говорит он и прицеливается. – Он не успеет. Он стреляет в парня дважды, для верности. Затем поднимает с земли свою шляпу, выворачивает пальто наизнанку, чтобы скрыть следы крови, и уходит из переулка. Пробираясь по пустынной улице, он просматривает сотовый телефон посредника, одержимый одной мыслью: найти человека, который приказал его убить, и убить его. 84 Через день секретарша Джонатана Тейвела перезвонила и сказала, что ее босс меня примет. Я немного удивился и даже подумал, не отказаться ли, но потом все-таки пошел. Тейвелу было лет пятьдесят с небольшим, высокий лоб, волосы зачесаны назад. – Напомните-ка мне, пожалуйста, почему вы решили, что эта картина Тициана находится у меня? – спросил он, засунув большие пальцы рук под полосатые подтяжки. – Знакомый куратор из музея в Европе дал мне список картин Тициана и коллекционеров, которым, по его мнению, они могут принадлежать. – Ваш друг ошибается. У меня есть кое-какие произведения искусства, но картин Тициана нет. Тейвел взглянул на окно во всю стену, которое заливало его кабинет ярким утренним светом, открывая вид на реку Гудзон, статую Свободы, побережье Нью-Джерси. – В каком музее, вы сказали, работает ваш друг? Этого я не говорил, но теперь с готовностью ответил: – В Лувре. – В самом деле? Как его зовут? – Жанжамбр. – Вряд ли он будет наводить обо мне справки у куратора Лувра, особенно если имеет дело с крадеными произведениями искусства. – Что ж, боюсь, ваш друг зря потратил ваше время. Если так, то я не мог не задаться вопросом, почему Тейвел не пожалел своего времени на встречу со мной. Вслух я сказал, что ничего страшного, время у меня есть. Тейвел хищно улыбнулся. – Моя секретарша говорит, что вы историк искусства, пишете о Тициане. – Об искусстве эпохи Возрождения в целом. – Понимаю. И для какого издания, как вы сказали? Опять-таки, я и этого не говорил. – Для «Академического журнала», – ответил я. – А если не Тициана, то каких художников вы коллекционируете? – Да разных… немного эпохи Возрождения, немного современности. – Какие художники Возрождения? – Рафаэль и Джорджоне. Конечно, только рисунки. Боюсь, картины мне не по средствам. Я окинул взглядом его большой угловой кабинет с живописным видом из окна. Идя сюда, я немного подготовился и знал, что Тейвел является партнером-основателем инвестиционной фирмы, одной из крупнейших и самых престижных в городе. Вряд ли ему что-то было не по средствам. Солнце заиграло золотом на его запястье. – Вижу, вам нравятся мои часы. «Вашерон Константин»… серия «Традиционель»… вечный календарь… открытый циферблат, – четко проговаривая каждое слово, он приподнял манжету, чтобы показать свое сокровище. Часы были стилизованы под солнечные, у них было даже четыре миниатюрных солнечных циферблата, и вся внутренняя механика на виду. – Корпус из розового золота и сапфировое стекло. – Он поднес запястье к моему лицу. – Двести семьдесят шесть деталей. Тридцать шесть камней. Дни недели, календарь на сорок восемь месяцев, включая високосный год, и, конечно, фазы Луны. – Конечно, – произнес я, чувствуя, что Тейвел пользуется цитрусовым одеколоном. – Я без них никуда. Непременно обзаведитесь такими. – Непременно, – сказал я, понимая, что он издевается. – Обменяю на такие свой «Таймекс». Он рассмеялся. Чересчур громко. Я спросил, могу ли я посмотреть рисунки Рафаэля и Джорджоне, о которых он упоминал. – Они у меня не в офисе, а в разных домах: на Парк-авеню, в Палм-Бич, в Аспене. Вы ведь не похититель картин, правда? Еще один слишком громкий смех. Я тоже засмеялся. – Нет. Просто адъюнкт-профессор истории искусств. – В каком учебном заведении? Какой-нибудь общественный колледж?