– Уроки, – выдохнула Омарейл, расхаживая по деревянному полу, который тихонько скрипел под ее ногами. – Объявим, что госпожа Тулони проводит уроки по плетению ковриков. Научит всех желающих. И, во-первых, мы сделаем их платными. Это будет дополнительный источник дохода. Во-вторых, предложим ученикам выставить свои коврики в лавке и будем продавать за процент. – Знаете, – Даррит задумчиво потер подбородок, – сейчас я вспоминаю, было три или четыре женщины, которые тоже плели коврики для лавки. Фрая как-то упоминала, что раньше они были ее ученицами. Омарейл испытала невероятный восторг и приток сил. Эта идея точно сработает! – Нужно только придумать, как быстро собрать класс. Завтра – наш последний день в этом времени, поэтому откладывать некуда. И… и, видимо, нам с тобой придется посидеть с ребенком, пока Фрая преподает. Норт тяжело вздохнул. – Эй-эй, – задорно отозвалась принцесса, – разве дети – это не звездочки на небе нашей жизни? – Только не этот, он невыносим, – мрачно ответил Даррит. Омарейл улыбнулась и легко похлопала его по плечу. – Да, ты почти не изменился. Норт хмыкнул, но сразу стало понятно, что он вновь погрузился в мысли о Сове и своей судьбе. Веселость ушла из взгляда, глаза стали пустыми. Принцесса взяла из подсобного помещения тряпку и начала протирать пыльные полки, думая о своем новом плане. Даррит стоял посреди комнаты, опираясь одной рукой о прилавок, и смотрел в никуда. Уголок его рта опустился, сжатые губы превратились в узкую полоску. Звякнул колокольчик – кто-то вошел в лавку. Омарейл обеспокоенно повернулась к посетителю: если это был вероятный покупатель, то им нечего было ему предложить. Но, к ее удивлению, к ним заглянул старьевщик. – О! – воскликнул тот, озираясь. – О-хо-хо… Принцесса сложила руки на груди, с растущим негодованием глядя на мужчину. Удивление его выглядело крайне неестественно, тут и без дара эксплета было ясно, что он притворялся. Старьевщик взглянул на Омарейл и, качая головой, спросил: – Что же это такое? Куда делись все коврики? – Вы прекрасно знаете, – процедила она, – ведь это ваших рук дело. Краем глаза она заметила, как Даррит замер, а затем медленно, пугающе медленно повернулся к мужчине. – Что вы такое говорите, милая девушка? Я не заходил в вашу лавку с того момента, как ругался из-за статьи. – Да, но ограбление заказали вы! И это низко и подло. Человек не просто украл коврики, но напал на госпожу Тулони. Удар по голове мог серьезно навредить ей. – Я не знаю, о чем ты болтаешь, – уперев руки в бока, ответил старьевщик, – но, если хочешь знать, в моей лавке не было покупателей с самой статьи! Посетители – те были. Заходили будто б на экскурсию. Посмотреть на диковинку, старьевщика-шарлатана. Просили показать им то да се, а потом хихикали и убегали. Вот что серьезно навредило, так это твоя трепотня с репортером! Омарейл негодующе выдохнула: – Вы считаете, это одно и то же?! Что пара фраз в статье и нападение на человека – равнозначны? – Пером можно уничтожить или вознести получше, чем мечом. Тот, кто может управлять толпой, может что угодно. – То есть вы считаете, что добились справедливости? – вступил вдруг в разговор Даррит. Он продолжал стоять у прилавка, постукивая по столешнице прежде лежавшим там карандашом. Его злость была почти осязаема. Старьевщик прокряхтел что-то неразборчивое, и Даррит отбросил карандаш, вслед за чем сделал два неторопливых шага в сторону незваного гостя. Тот отступил к выходу. – Считаете, что, совершив незаконные действия, нанеся физические повреждения женщине и лишив эту девушку возможного заработка, сделали мир чуть более честным и справедливым местом? Мужчины смотрели друг другу в глаза, и Омарейл отчетливо увидела, как увеличились зрачки Даррита, полностью скрыв синеву за черной бездной. – Я… я… – заблеял старьевщик. – Если в вас так сильно желание сделать Ордор лучше, – с нажимом прорычал Норт, а после паузы зловеще закончил: – Избавьте его от себя. Старьевщик упал на колени, заставив Омарейл вздрогнуть. – Я не хотел… не хотел причинить зла… – Лжешь! – прошипел Даррит, обнажая зубы в отвращении. Омарейл никогда не видела его таким. Ярость сочилась из Норта, будто в сжавшемся на полу мужчине сосредоточилось все, что было ему ненавистно. Он подошел к старьевщику совсем близко, не разрывая зрительного контакта. – Я поступил плохо… Мне не следовало… – лепетал тот. – Что ты будешь с этим делать? – спросил Даррит, чуть склонив голову набок, будто лишь любопытствовал о планах на вечер. Но голос его по-прежнему был злым. – Я… – по щекам старьевщика покатились слезы, лицо его некрасиво покраснело, – я накажу себя… Даррит кивнул, и в этот момент принцесса решилась остановить эту эмоциональную казнь. Она подошла к Норту и схватила его за предплечье. – Прекрати! Посмотри, что ты делаешь… Но он лишь раздраженно дернул плечом, будто пытаясь избавиться от назойливой мухи. Старьевщик сжал руки в молитвенном жесте. – Прошу, простите меня… – Как ты себя накажешь? – продолжил Даррит, не обращая внимания ни на его слова, ни на сжавшую его руку Омарейл. – Как?.. Как я могу наказать себя, чтобы искупить вину? – раздался вопрос. Чувствуя, что ситуация совершенно вышла из-под контроля, Омарейл встала между Дарритом и мужчиной, коснулась подбородока Норта и заставила его посмотреть на нее. Он сперва сердито перевел взгляд на принцессу, но уже в следующую секунду свирепость ушла с лица. Он сжал веки, наконец осознавая собственные действия. Аккуратно отстранив Омарейл, Даррит вновь посмотрел на старьевщика: – Ты будешь рассказывать всем, кого встретишь, о том, что сегодня в семь вечера здесь, в Луми-лавке, будет урок по плетению ковриков. Постарайся найти как можно больше желающих. Тот часто закивал, затем почувствовал в себе силы подняться на ноги. Пару минут после того, как старьевщик ушел, Омарейл молча наблюдала за Дарритом. Он хмуро прошелся по лавке, застыл у стеллажей. Затем спрятал руки в карманы брюк и медленно прошел к витрине. Уставился в окно. Принцесса терпеливо ждала. – Вот поэтому мы, эксплеты, должны иметь нечеловеческое самообладание, – заявил наконец он. Омарейл согласно промычала в ответ. – Это, – Норт неопределенно взмахнул рукой, – было недопустимо. – Угу. Он рассеянно потер лоб. – Возможно, госпожа Дольвейн была права… – начал Даррит, и Омарейл заметила, что он говорил почти теми же словами, которыми недавно говорила она сама. – Что было, то было. – Она подошла и обняла Норта сзади, обхватив его талию и прижавшись щекой к лопаткам. – Сова сделала свой выбор, и никто не знает, как бы все сложилось, если бы она не вмешалась в наши жизни. Но я хочу, чтобы ты знал одно: ты любим. Фрая любила тебя, и я люблю. Понимаю, этого недостаточно… – Достаточно, – негромко отозвался он, аккуратно накрывая ее ладонь своей. Снова звякнул колокольчик. – Ну наконец! – раздался звонкий голос. Отпустив Норта, Омарейл обратила взор к посетительнице и не сразу, но узнала в ней актрису, что недавно играла на сцене. Без грима и костюма та выглядела немного иначе: каштановые волосы были убраны в простую, но красивую прическу, зеленые миндалевидные глаза не были подведены углем, и лицо казалось более открытым и юным. Платье глубокого винного цвета выглядело благородно и сдержанно. – Я заходила раньше, но никого не было, – сообщила она. – Коврик – просто чудо! Я повесила его в спальне. Женщина прошла вглубь лавки, удивленно озираясь. – Смотрю на него и такую энергию чувствую! Изумительно. А где всё? Омарейл сперва оторопела, не зная, что лучше ответить, а затем широко улыбнулась и, ненавязчиво посылая волны любви, в которой только что так открыто призналась Норту, сказала: – Мы временно меняем направление деятельности. Будем обучать плетению ковриков и сосредоточимся на выполнении их на заказ. – Это прекрасно! – отозвалась актриса. – Потому что я как раз хотела заказать у вас индивидуальный коврик для подруги. У нее послезавтра день рождения, и, мне кажется, это будет прекрасным подарком. Омарейл выпрямилась и деловито сказала: