Принцесса кивнула. Она отвела девушку в сторонку и предложила работу. Аура поделилась, что училась на швею, но была готова подработать. Тем более, плести коврики для лавки она могла дома. Все складывалось просто прекрасно. Домой они вернулись затемно. Воздух уже остыл, и Омарейл зябко куталась в шаль, которую ей дала Фрая еще в лавке. Они вошли в дом на Северной, семнадцать, и застыли. В коридоре их встретила дорожка из тряпок. На кухне была расставлена грязная посуда. На уши давила пугающая тишина. Хозяйка дома и ее гостья тихо открыли дверь в комнату и заглянули внутрь. В центре было разложено одеяло, на нем, раскинув руки в стороны, спал младенец. Рядом дремал Даррит, его черные волосы разметались по дощатому полу. – Он справился. И мы справились, – улыбнувшись, прошептала Омарейл, а затем посмотрела на Фраю, – и вы справитесь. Норт всегда очень тепло о вас отзывается. Вы сумели воспитать его достойным человеком. Он знает, что такое забота, честь, уважение к другим. Уверена, вы его этому научили. Глава 10 Под Солнцем процветаю Омарейл бездумно глядела в окно. День обещал быть пасмурным, Северная улица казалась серой и неприветливой, но сидеть на стуле, укутавшись в плед, и разглядывать запотевшее по углам стекло было уютно. Резко и в то же время приятно пахло комнатными растениями в горшках. Горячий чай медленно остывал в чуть треснувшей чашке. На кушетке в коконе из одеял мирно спал младенец, рядом с ним, с краю, устроился Даррит. Предыдущий день был бесконечно длинным. Когда они вернулись домой, Фрая уверила принцессу, что дождется, когда проснется Даррит, и уложит его спать как следует. И пообещала, что позаботится о ребенке, поэтому принцесса со спокойным сердцем легла в кровать. Блаженно выдохнув и зажмурившись, она с невероятным удовольствием ощутила на коже приятную прохладу тяжелого одеяла. Сон навалился мгновенно, не позволив даже самой короткой мысли мелькнуть в голове Омарейл. Что происходило ночью, она не знала, но надеялась, что малыш позволил выспаться и Норту, и Фрае. Сама же принцесса проснулась довольно рано и, не зная, что ждало впереди, решила насладиться утренним чаем в тишине. Ее мысли быстро переместились с Северной улицы на площадь Храма Света. Омарейл представила, как сейчас там было серо и тихо. Огромные мраморные плиты, только выложенные, наверное, блестели от влаги, наполняющей воздух. Под одной из плит лежало послание, разоблачающее Сову. Мать Даррита. Омарейл повернулась к спящим. Не совершали ли они с Нортом ошибку? Уже ночью им предстояло вернуться в свое время, а значит, остался лишь один день, чтобы что-то изменить. Снова взглянув в окно, принцесса, к своему удивлению, заметила идущую по улице Фраю. Она-то была уверена, что хозяйка спала дома, там, за занавеской, в своей комнате! Госпожа Тулони тихо вошла, поставила пару мешков в коридоре у кухни, стянула с себя мокрый плащ. Заметив вышедшую к ней Омарейл, улыбнулась, от уличной прохлады ее щеки раскраснелись, карие глаза светились теплом. – Сходила на базар, – пояснила женщина, вызывая у Омарейл одновременно восхищение энергичностью и желание пожурить: Фрае тоже стоило бы отдохнуть! Скоро некому будет помогать ей с малышом и Луми-лавкой. Принцесса принялась разбирать покупки. Вместе с Фраей они разложили крупы, убрали в холодную кладовку сыр и масло. Картофель спустили в подпол. – А тут кое-что для тебя. – Фрая с благоговением достала из мешка красивую коробку. Омарейл вежливо поблагодарила, как учили родители, а затем с огромным нетерпением схватила подарок. – Осторожнее, – рассмеялась Фрая. Сюрприз оказался весьма тяжелым. Открыв коробку, принцесса почувствовала, как защипало глаза. Укутанные в плотную бумагу, там лежали изящные белые чашечки с синим цветочным орнаментом. – Неправильно говорить, что это тебе подарок, потому что ты не сможешь их забрать. Но я купила их для тебя. Негоже принцессе пить из щербатых кружек… Как странно было испытывать тоску по человеку, который стоял в полуметре и улыбался. Печалиться о его смерти не когда он был мертв, а когда еще жив. Ощущать опустошение не от того, что происходило сейчас, а от того, что было раньше, хотя ты и не знал значения событий. Ведь Омарейл уже пила из этих самых чашек в ту ночь, когда рассказала Дарриту, что была наследницей престола. Когда узнала, что была эксплетом. Когда Норт сказал, что Фрая купила эту посуду на случай, если к ним в гости зайдет принцесса. Те воспоминания вызвали одновременно и улыбку и слезы. Омарейл прижала одну чашечку к груди. – Спасибо, это очень… мило, – сказала она, шмыгнув носом. – Не думала, что тебя так тронет обычный фарфор. У тебя в Орделионе, должно быть, все сделано из золота, – мягко заметила Фрая, расставляя на столе посуду, чтобы сделать чай. – Это дороже золота. Глядя на синий пигмент, будто впитавшийся в белоснежную поверхность чашечки, Омарейл представила себе бело-синий коврик, который могла бы сплести, и тут же вздрогнула: ведь она забыла сказать про заказ актрисы! Заставив госпожу Тулони оставить приготовление чая, она пересказала все, что было важно знать о будущей хозяйке коврика, и Фрая ушла в свою комнату подбирать пряжу. Вскоре пришла кормилица. Проснулись оба Норта – и маленький и большой, и оба сосредоточились на завтраке. Как всегда, без умолку болтая, кормилица рассказала, что ей, в качестве благотворительности, какая-то богатая дама прислала уйму детских вещей. Кое-что она оставила себе, но вот некоторые предметы были ее сыну не нужны. – Коляска там хорошая, Бою маловата, но все равно пойдет. Спать укладывать в ней самое оно. А вам могу нашу старую отдать, – сообщила она. – Колыбель плетеная, ну до того славная, я такую только в магазинах видала. Нам уже точно не нужна, а вам вот в самый раз. Месяца на три еще хватит. Соска какая-то чудна́я, то ли коралл, то ли рубин, я таких отродясь не видала. Ее отдадим тоже, Бой и в рот ее брать не стал, ему нравится кожаный мешочек жевать, не отберешь. А это… баловство одно. Для богачей. И я принесла шерстяные трусики. Тут вот дополнительно вкладывается ткань, она впитывает хорошо, будет не мокро ребеночку. А еще на базаре увидела клеенки, ну это вообще красота… не знаю, чем они их там промазывают, но они воду не пропускают, сколько сил и времени себе сбережете! Ее протер, и все. Когда кормилица наконец ушла, Омарейл подошла к кушетке. Младенец умиротворенно спал. На нем была новая ночная рубашка, которую принесла его молочная мама, и выглядел он премило. Прошло не так много времени с их первой встречи, но ребенок как будто изменился: голова стала не такая вытянутая, лицо теперь казалось очаровательным. В те редкие моменты, когда он не спал, а серьезно смотрел на мир, в сердце Омарейл что-то менялось. Там появлялись совершенно новые, не поддающиеся описанию чувства. – Его пальцы как настоящие, – вот и все, вот единственная мысль, которую она смогла высказать. Пока Фрая плела, а ребенок спал, Омарейл и Даррит пили чай и обсуждали свою миссию. – Я не уверена, что стоит оставлять прежнее послание, – осторожно сказала принцесса. Даррит несколько секунд молча смотрел на нее, лицо не выражало эмоций. – То, что мы сделали, не оставляет никакой… возможности для иной трактовки. – Омарейл прочистила горло, чувствуя себя неловко под взглядом Норта. – То есть… ну представь, если мы захотим что-то поменять. – Вы предлагаете потратить единственный шанс по-настоящему развернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов на невнятную попытку угодить всем? Она сложила руки на груди и ответила: – Да. Он тоже скрестил руки и откинулся на спинку стула. – Что ж, ваше право. – Ты считаешь это ошибкой? – Если бы решение принимал я, то оставил бы послание как есть. Но не всегда стоит потакать мужскому стремлению разрушать. Иногда полезно прислушиваться к женскому желанию созидать. Я обещал помочь вам выбраться из башни, а не уничтожить всех врагов государства. Принцесса перевела взгляд в окно. – Что, если нам удастся получить все? Она надеялась, что он поймет ее и не заставит объяснять. Потому что в самом деле верить в счастливый исход и на политическом, и на личном фронтах казалось верхом наглости. Даррит понял. По крайней мере, одарил ее пронзительным взглядом, а затем мрачно ответил: – Тогда я скажу, что наша жизнь – действительно сказка. Теперь Омарейл охватило волнение: они провели почти две недели в прошлом, спрятали два предсказания, а теперь, в последний день, за несколько часов до конца путешествия решили поменять план, спрятать новое послание и совершенно изменить свое вероятное будущее. Успеют ли они? Будет ли это правильное решение? Полностью ли они воспользовались выпавшим шансом? Страх упущенной возможности вместе с ощущением, что они все делали в последний момент, вызывали учащенное сердцебиение. И вместе с тем принцессе так не хотелось покидать дом на Северной улице! Обыденность, неторопливость происходящего тут окутывали ее, создавая иллюзию, что так было, есть и будет. Трудно поверить, что через несколько часов они окажутся там, где эти комнаты пусты. Фрая закончила плести коврик к обеду и взялась за следующий – уже для лавки. Омарейл в это время приготовила рагу. Инструкции ей давала сама госпожа Тулони, поэтому оно получилось не просто сносным, но даже вкусным. Затем они с Дарритом оставили Фраю с малышом и отправились к дому актрисы, чтобы отвезти заказ. Пока экипаж, покачиваясь, вез их через Астрар, Омарейл думала о новом тексте предсказания. – А что, если так: «На заре пятого месяца, в день, когда сочтутся браком Принцесса и Советник, будет открыто это предсказание, что будет знаменовать конец заточения наследницы в Лебединой башне. Она выйдет из замка, чтобы дарить народу Ордора свет, который накопился в ее душе за эти годы». Даррит поднял брови, неопределенно покачал головой, пожевал губы, будто примеряя услышанное, ища слабые места. – Пафоса маловато, зато весьма однозначно, – вынес он вердикт. Скоро они приехали к дому актрисы. Увидев Омарейл, та обрадовалась. – Я уж думала идти искать другой подарок! – эмоционально воскликнула она, втягивая принцессу в дом. Жила девушка не в роскоши, но прихожая выглядела весьма уютно, позволяя предположить, что дом в целом был обставлен со вкусом. Взяв круглую упаковку, перевязанную широкой шелковой лентой, актриса воскликнула: – Похоже на шляпную коробку! Выглядит красиво. Омарейл вежливо улыбнулась. Разумеется, это было похоже на шляпную коробку, ведь они приобрели ее, как и ленту, в магазине шляпок только что, по пути. Но с шикарным бантом и открыткой подарок выглядел вполне презентабельно. – Ох, ну надо же! – взвизгнула девушка, достав коврик. – Потрясающе! Он просто… он так точно попадает в характер, я даже не знаю, как описать! Как у вашей мастерицы получается так передать чувства через цвета? Принцесса скромно пожала плечами. Она и правда не знала. Пока актриса ходила за со́лями, чтобы расплатиться за заказ, Омарейл с любопытством осматривала помещение. – Красивая картина, – заметила она, когда хозяйка дома вернулась. Прямо над небольшим резным столиком в скромной раме висел морской пейзаж: огромные волны, то темно-синие, то нежно-бирюзовые, будто прозрачные и светящиеся, пенились, качая лодку с моряками, тяжелые тучи нависли над кораблем, с которого они спешно спасались. – «Шторм», – улыбнувшись, ответила девушка. – Мне подарил ее поклонник. Невероятная, правда? Очень люблю море и все, что с ним связано. – Она легонько тронула коричневый футляр, что висел на кожаном ремешке, прицепленный к раме. Глаза Омарейл загорелись. – А это что? – спросила она, уже не просто из любопытства.