– Он осторожно, очень осторожно бьет молотком по ручке инструмента. На моих глазах бетон откалывается кусок за куском. Получится ли позже восстановить памятник? А быть может, эту рану на его сердце оставят в качестве напоминания о событиях сегодняшнего поистине неординарного дня? Итак, что это? Он замер. Помогает себе руками. Убирает лишние крошки, осколки. В его руках какой-то предмет! ОН ДОСТАЛ ЧТО-ТО ИЗ ПАМЯТНИКА! Омарейл и сама увидела это: Ленар встал, распрямился и вытянул вверх руку. В ней был маленький футляр. Толпа изумленно ахнула. – Невероятно, – продолжал возбужденный радиоведущий, – он достал из памятника, из самого его бетонного основания, прямо из глубины, какой-то… какой-то круглый пенал или что-то в этом роде. Он держит его в вытянутой руке высоко над собой. Господа, нет сомнений, этот предмет пробыл там все эти годы! С момента основания памятника! Принцесса чувствовала трепет толпы. Они готовы были верить! – Он сломал печать на этом… сосуде, – продолжало вещать радио, которое, похоже, сделали громче, чтобы все, кто стоял на другом конце площади и не видел происходящего, были в курсе. – НЕБЕСА! Там внутри послание! Господа, я не могу поверить! Да испепелит меня Солнце, там послание. Мир Ленар берет усилитель голоса! Кто-то ему помогает, кто-то из его людей держит усилитель, сам Ленар разворачивает послание. Он читает его! Дальше до Омарейл одновременно доносился и голос Ленара, усиленный медным конусом, и он же, но чуть отстающий, из радио. Создавался странный эффект эха. Слова растекались по всей площади и за ее пределы. – На заре пятого месяца, в день, когда сочтутся браком Принцесса и Советник, – на этом моменте в воздух взмыло изумленное «ах», люди были поражены, и Ленар сделал паузу, чтобы позволить всем проникнуться смыслом слов, – будет открыто это предсказание, – еще пауза, – что будет знаменовать завершение заточения наследницы в Лебединой башне. Тут Мир Ленар замер, но уже не многозначительно, а скорее нерешительно, Омарейл услышала это в интонации последних слов. «В Лебединой башне» он произнес с легкой дрожью. Но читать тем не менее продолжил: – Она выйдет из замка, чтобы дарить народу Ордора свет, – он прочистил горло, – свет, который накопился в ее душе за двадцать два года. Чья-то большая сильная рука, пахнущая пивом и порохом, зажала рот Омарейл, вторая обхватила талию, прижимая ее руки к телу. Секунда – и принцесса почувствовала, что ее ноги больше не касаются земли. Она попыталась закричать, но единственный звук, который могла издавать, больше походил на мычание. Ей на голову накинули мешок и куда-то потащили. Никто не обращал внимания, все были слишком увлечены происходящим на площади. Перед глазами принцессы мелькали цветные пятна, воздуха стало не хватать, и лишь по ощущениям она смогла понять, что ее усадили на лошадь. В следующую секунду та пустилась галопом. Омарейл трясло, но похититель крепко прижимал девушку к себе, не позволяя шевельнуться. Впрочем, на такой скорости, да еще с мешком на голове, она бы и не стала пытаться сбежать. Счет времени она потеряла довольно быстро. Иногда всадник заставлял лошадь переходить на медленный шаг, иногда снова пускал галопом или рысью. По правде говоря, принцесса не слишком хорошо разбиралась в верховой езде, чтобы отличить одно от другого, ей просто казалось, что ее внутренности перетряхивало в положение, несовместимое с жизнью. Наконец поездка закончилась. Омарейл стянули с лошади и потащили куда-то еще. В этот момент она поняла, что настало удачное время для попытки освободиться. Но вместо того чтобы начать вырываться, она вдруг обмякла в руках похитителя, отчего тот запнулся, остановился и неловко перехватил девичье тело. Она не знала, почему решила поступить именно так, но, кажется, это сработало. Руки взяли ее иначе, как ребенка, поддерживая под коленями и под шеей. Затем похититель остановился, его колено уперлось ей в спину. Должно быть, желая убедиться, что принцесса была еще жива, он скинул с ее головы мешок. Несмотря на страх, от которого колотилось сердце, Омарейл продолжала безвольно висеть в мужских руках. Наконец похититель продолжил путь. Вскоре до ее носа донесся знакомый запах. О, она знала его, так пахло в Лебединой башне, когда принцесса открывала окно. Особенно если ветер был западный. Это был аромат свежей рыбы, мокрого камня, тины и холодной воды. Родной Рейнфло. Наконец Омарейл осмелилась и чуть приоткрыла ресницы. – Я так и знал! Думала обмануть меня? – прорычал человек. Она не столько узнала его, сколько догадалась, кем он был: тот самый гвардеец, который сначала намеревался убить ее на пути в Клоустен, а затем попытался поймать, когда они с Дарритом шли от Дома Совета к лавке Часовщика. Это был гвардеец Совы, по крайней мере, Омарейл была уверена, что им руководила госпожа Дольвейн. А теперь, судя по всему, она снова отдала приказ расправиться с принцессой. Свирепое лицо гвардейца явно говорило о его недобрых намерениях. Он грубо схватил принцессу и едва не швырнул в лодку, неспешно качающуюся на воде. Она вскрикнула, от боли и обиды слезы брызнули из глаз. Гвардеец тоже прыгнул в лодку, не давая Омарейл возможности прийти в себя, и начал обвязывать девушку толстой веревкой. Он был так силен, что принцесса быстро прекратила все попытки вырваться. Не было никакой надежды, что она сможет спастись. Она одновременно испытывала страх и странную уверенность, что с ней не может случиться ничего плохого. Это же она, Омарейл Доминасолис, наследница престола. Пережила предсказание Совы, двадцать два года заточения в башне, путешествие по Ордору, путешествие в прошлое, тьма тебя раздери! Ее жизнь не могла оборваться вот так глупо, прозаично… Принцесса наблюдала, как уверенно работал веслами гвардеец, и в ее голове не было ни одной идеи побега. – Мне казалось, ваш девиз: «Верны до смерти», – проговорила она. – Верны короне. Что, по-вашему, вы сейчас делаете? – Не болтай, – рявкнул гвардеец. – Вы собираетесь убить меня, не так ли? – решила прояснить ситуацию Омарейл. Но ответом были лишь взгляд в сторону и тихое рычание. Этот мужчина немного напоминал Пилигрима, но если от последнего исходили волны добра, то этот излучал лишь враждебность и стремление разрушать. – Уже не первый раз вы пытаетесь сделать это. Могу я хотя бы узнать почему? Для чего? Ее общительность была связана не только с желанием выяснить мотивы гвардейца, но и с намерением посмотреть ему в глаза и внушить нужные эмоции. Однако, судя по всему, тот был научен, как следовало вести себя в присутствии эксплета. Тогда Омарейл попыталась передать эмоции без зрительного контакта. Это было сложнее и почти никогда не получалось у нее намеренно. Вот случайно – сколько угодно. В толпе – тоже пожалуйста. Но один на один и без взгляда… Пару раз ей казалось, что гвардеец замедлялся, лицо его теряло ожесточенность, но затем он с двойным усердием начинал двигать веслами. Они плыли к Орделиону. В душе принцессы начала теплиться надежда: а что, если он не собирался причинять ей вред? Что, если в его планы входило только доставить ее к родителям? Да пускай даже к Сове, это все равно было не так страшно. С Совой можно договориться, с этой же горой мышц разговаривать явно бесполезно. Лодка обогнула замок, приблизившись к тому небольшому участку земли у подножия Черной башни, где когда-то встретил свой конец король Урдрик. Неужели они и правда направлялись в Орделион? Домой?.. Сердце принцессы болезненно сжалось от знакомых видов. Ее родная Лебединая башня, а вон – тайный ход в Черную, через который она столько раз сбегала и возвращалась. А если пройти туда дальше – можно будет попасть на мост Солнца… Лодка остановилась, не добравшись до суши всего несколько метров. Гвардеец высунулся из лодки, чтобы оценить глубину Рейнфло. Омарейл знала, река резко становилась глубокой, в этом месте не было пологого спуска. – Пробовала когда-нибудь плавать? – усмехнулся похититель. Она ничего не ответила, во все глаза глядя на мужчину. Его забавляла мысль о том, что он сейчас лишит жизни беспомощную девушку. Принцесса не могла понять, что должно было случиться с человеком, чтобы подобное внушало радость. – Я могу предложить вам столько золота, сколько пожелаете. Гвардеец фыркнул, все еще не глядя на Омарейл. – Вас не интересуют деньги? Они всех интересуют. Что ж… что такого вам предлагает Сова, что вы готовы служить ей и вытворять такие ужасные вещи? Скажите, и я удвою цену. Тот осклабился. Оттого, что похититель не смотрел в глаза, но при этом всячески демонстрировал кровожадный настрой, выглядел он безумно. Страх начал овладевать принцессой. Омарейл еще пару раз попыталась договориться и повлиять при помощи дара, но ничего не сработало. Гвардеец приблизился к ней. Принцесса вновь почувствовала неприятный запах, будто кто-то пролил бочонок пива прямо мужчине на голову. Месяц назад. Он принялся развязывать веревку, удерживающую ее, и в сердце Омарейл вспыхнула надежда. А затем он просто поднял принцессу и бросил в воду. Плавать она не умела. Беспорядочные барахтанья ни к чему не приводили, тело тяжелело, одежда тоже. Омарейл начало тянуть ко дну. Она видела сквозь толщу воды гвардейца, стоявшего на краю лодки и спокойно наблюдавшего за ее попытками спастись. Но отмечала она это лишь подспудно. Все ее существо сейчас боролось за жизнь. Она шевелила руками и ногами, интуитивно пытаясь вытолкнуть себя на поверхность. Все тщетно. Вода попала в нос и рот. Мир вокруг начал темнеть. И ничего не стало. А затем свет ударил в глаза. Омарейл закашлялась, выплевывая воду, точно фонтан. Она резко села. Какое-то время ей потребовалось, чтобы прийти в себя и понять, где она находилась и что происходило. Принцесса оказалась на том самом кусочке суши у подножия Черной башни. В мокрой одежде, с мокрыми волосами, с ног до головы, внутри и снаружи мокрая. Сидела на мокрой же земле. Рядом на коленях стояли Буря и Пилигрим. Первая глядела встревоженно, второй – угрюмо. Как будто это она была виновата, что ее спихнули в реку! Или что не умела плавать! – Как ты, малышка? – спросила Буря. И Омарейл разревелась. Она знала, что отреагировала слишком эмоционально, и не время было лить слезы, но мгновение назад она по-настоящему простилась с жизнью. Те последние секунды под водой – она действительно погрузилась в небытие и сейчас была так рада очнуться. Живая! Невредимая! Буря неуклюже приобняла ее и похлопала по спине, отчего принцесса ощутимо качнулась. – Все позади, – сказала пиратка так, будто первый раз в жизни произносила слова поддержки. – Где этот гвардеец? – спросила Омарейл, вытирая щеки. Слезы истерики, в отличие от слез тоски или горя, высыхают быстро. Пилигрим мрачно взглянул на нее, а затем указал пальцем куда-то в сторону. Там в лодке, мерно качающейся на воде, лежал мужчина. Видно было только синюю форму. – Он жив? – прохрипела принцесса, догадываясь, каким будет ответ. Пилигрим покачал головой. – Пришлось застрелить его, – ответил он, поправляя ремень ружья. Она нервно сглотнула. Больше всего ее беспокоило то, что ее это не беспокоило. – Главное, ты очнулась. Хорошо, я знаю, как спасать утопающих, – заявила Буря, и только теперь Омарейл заметила, что та была в мокрой одежде. – Опыта завались. Ее короткие волосы с белой прядью на челке, блестящие от воды, были зачесаны назад. – Ты вытащила меня? – уточнила принцесса, но та лишь махнула рукой. – Спасибо. Еще несколько секунд потребовалось Омарейл, чтобы сформулировать следующий вопрос: – Как вы здесь оказались? – Как только Совет закончился, Его Величество отправили меня патрулировать площадь, – ответил Пилигрим. – Решили, что вы там будете, велели найти и охранять. Это я и делал, но, если честно, отвлекся на Ленара. Отвернулся на несколько секунд, а когда повернулся снова, увидел, как этот тип тащит вас к лошади. Бросился следом, но угнаться было трудно. В конце только понял, куда он вас везет, и немного срезал. На пирсе оказался, когда вы уже отплыли, начал искать лодку или Бурю. Но именно сегодня ни лодок, ни Бури… – Я просто отошла промочить горло, не весь же день мне торчать на воде! – совершенно беззлобно воскликнула пиратка. – В общем, она вернулась, и мы поплыли следом за вами. Еле успели. Хорошо, что он был на веслах, иначе даже навыки Бури вам бы не помогли. Повинуясь порыву, Омарейл сгребла обоих за шеи и прижала к себе. – Спасибо вам! – воскликнула она. Те промычали что-то невнятное. – Пилигрим, у тебя есть какие-то указания от папы? – спросила она, отпуская их.