Никто больше не сказал ни слова. Не в правилах Бериота было задавать лишние вопросы, а Севастьяна наверняка поняла, что задумала Омарейл, ведь когда-то они вместе обнаружили на карте тайный ход, ведущий в Раух-зал. И Севастьяна, которая была ушами, глазами и ногами Омарейл, лично проверяла его. Советник и его молодая жена ушли, и принцесса, чуть подождав, уже привычным образом покинула свои комнаты. Она прошла к Черной башне, затем в следующее крыло, где быстро выскользнула на открытую галерею – как раз вовремя, потому что в коридоре показались гвардейцы. Галерея шла вдоль стены, но в одном месте имела ответвление – небольшую каменную лестницу вниз, которая как будто вела на балкончик без входа и выхода. Эта лестница и балкончик казались бессмысленным украшением гладкой скучной стены, но на самом деле в полу скрывался незаметный на первый взгляд люк. Омарейл открыла его и оказалась в узком туннеле. Благодаря исследованиям Севастьяны она точно знала, куда вел этот узкий проход – он заканчивался потайной дверью в Раух-зал. Через тонкую щель в туннель проникал свет. Омарейл прижала к ней ухо и расслышала голоса. Разговаривали двое, Бериот и Севастьяна. – У меня никогда не было таких амбиций, – произнес Советник. – Да, но у нее были, – отозвалась Севастьяна многозначительно. – В последнее время все ее разговоры сводились только к этому. – Мои интересы и интересы моей матери могут быть общими, и тогда я рад ее помощи. А могут различаться, и тогда ее мнение – лишь мнение. Омарейл мысленно фыркнула. Знал бы он… С другой стороны, как она теперь понимала, Сова старалась не применять дар к Бериоту слишком часто, а значит, какие-то решения он действительно мог принимать сам. Или думать, что принимал: ведь Сова убедила его жениться на Севастьяне. Если только план по вхождению в королевскую семью не был их с матерью общим интересом. Принцесса тяжело вздохнула. Как будто мало ей было своих проблем, приходилось еще переживать за сестру, а ведь и сделать ничего уже нельзя: свадьба состоялась. – Хорошо, если так, – тихо проговорила Севастьяна. – Скажу честно, я не хотела бы становиться Королевой. Омарейл всю жизнь к этому готовили: учили управлять королевством, разбираться во всех этих экономических тонкостях, политике, а я… я всегда была нужна, просто чтобы родить наследников. Слышать это было неприятно. Омарейл никогда не относилась к сестре как к производителю принцев и принцесс. Хотя они порой и шутили об этом. Бериот – сам того не зная – поддержал Омарейл: – Вы – гораздо больше. Повисла пауза. – Ты – гораздо больше, – с каким-то другим чувством – да что уж там, просто с чувством сказал Бериот. Было непривычно слышать столько страсти в его голосе, и Омарейл испытала желание обозначить свое присутствие. Но это нарушило бы планы, поэтому она испытала облегчение, когда в Раух-зал вошли люди. Принцесса навострила уши. – Бериот, Севастьяна! – воскликнул Король. – Ты говорил с ней? – тут же выдохнула Королева. Вероятно, Советник кивнул, потому что родители Омарейл одновременно спросили: – Что с ней? – Где она? И принцесса уже готова была выйти к семье, эффектно появившись из-за старинного гобелена, когда раздался еще один голос: – Когда именно вы разговаривали? Совалия Дольвейн, ну естественно. Омарейл ожидала, что эта женщина явится с родителями, и это, в сущности, ничего не меняло. Просто Сова, которая просто в очередной раз отправила гвардейца убить ее. Утопить в реке у подножия башни. Вероятно, подстроить «неудачную попытку побега» или даже самоубийство? Пока Бериот вкратце описывал их последнюю встречу, принцесса осторожно потянула на себя пыльную ручку. Со стороны зала стена казалась гладкой, а вот со стороны тайного коридора было видно, что это дверь. Вероятно, чтобы избежать неожиданных для гостей и слуг открытий, это место завесили гобеленом. Омарейл отодвинула тяжелую ткань и шагнула в комнату. Раух-зал был одним из парадных залов Орделиона и использовался для официального приема гостей. Но в отличие от Большого тронного или Зала Солнца, этот был довольно скромным, всего сотня квадратных метров. Все это Омарейл знала только по планам и схемам замка. В реальности же пятнадцать метров, что разделяли ее и группу людей, собравшихся у двойных дверей, казались огромной пропастью. Один из придворных поэтов назвал это помещение «пасмурным утром в лесу, подернутом туманом», и сравнил серый цвет стен с грозовыми тучами, а огромную хрустальную люстру с полынью, запутавшейся в росе. Омарейл твердо ступила на дубовый пол, подол ее длинного платья нежно зашуршал по сложному деревянному узору. Сперва ее заметила только сестра – наверное, потому что постоянно кидала взгляды в сторону гобелена. Глаза Севастьяны были полны восторга и любви, и Омарейл коротко ей улыбнулась. Расправив плечи, она дошла до середины комнаты, когда наконец и остальные заметили ее присутствие. Время будто замерло, Омарейл отчетливо ощущала, как вздымалась грудь от тяжелого дыхания, как билось сердце, как бежала кровь по венам. – Омарейл, – выдохнула Королева и прижала ладонь к губам. Принцесса не отрывала взгляда от родителей, но не спешила упасть в их объятия: были дела, которые нужно завершить, а обними она их, казалось, никогда не сможет отпустить. – Прежде чем мы продолжим, договоримся: я нахожусь в Лебединой башне, – произнесла она многозначительно, – жду новостей. Я слушала радиотрансляцию со свадьбы и знаю, что было открыто новое предсказание. Но нужно решить, что с этим делать. Королева вопросительно посмотрела на Короля, тот коротко кивнул. Бериот задумчиво потер щетинистый подбородок: разумеется, он понял, кто был перед ним, он уже видел принцессу в Нортастере. А теперь наверняка размышлял, как же поступить дальше. Омарейл перевела взгляд на Сову. Та хищно смотрела в ответ, крылья ее носа сердито раздувались. Принцесса чуть склонила голову набок, вопросительно подняв брови, а затем позволила своему дару «коснуться» эмоций Совы. Ожидаемо, это вызвало мимолетную боль, легкую вспышку, но таким образом она дала госпоже Дольвейн понять, что знала правду – если оставались какие-то сомнения. Сова сделала несколько шагов вперед, предостерегающе сузив глаза. Омарейл изобразила вежливую заинтересованность. – Ваше Высочество, не кажется ли вам, что слишком опасно и необдуманно покидать сейчас башню? – спросила госпожа Дольвейн, подходя еще ближе. – Пока еще ничего не решено? Омарейл неторопливо приблизилась к женщине, их разделяло не более двух метров. – В самом деле, за пределами комнаты сейчас может быть опасно. Мало ли кому что взбредет в голову, – холодно ответила она. – Представьте, совсем недавно мне показалось, что я видела под окнами замка лодку с трупом гвардейца. Похоже, кому-то пришлось его застрелить. Лицо Совы окаменело. Омарейл с трудом сохраняла свое. Почему она не кинулась к Королю и Королеве со словами, что Сова – предательница, лгунья и манипуляторша? Принцесса не надеялась, что они будут готовы поверить. Столько лет госпожа Дольвейн влияла на них с помощью дара, они считали ее практически родственницей. А теперь, после свадьбы Бериота и Севастьяны, Сова и правда стала входить в монаршую семью. Сидя в заточении, Омарейл и так не раз обвиняла Сову то в одном, то в другом, но никто не воспринимал ее слова всерьез. Что бы изменилось сейчас? Она могла бы применить дар, но Сова тут же применила бы свой, а в этой схватке победитель был известен заранее. Нет, Омарейл решила действовать осторожнее, деликатнее. Спешить с обвинениями не стоило. Однако было важно оставаться хозяйкой положения и не позволять Сове занять ведущую роль. А значит, стоило ее запугать. – Выйдя из башни, вообще можно узнать много нового, – с нажимом произнесла принцесса. – Не так ли, госпожа Дольвейн? Понять, так сказать, суть вещей. Уловить причины и следствия. Сова ждала. Она молчала, никак не выдавая своих чувств. – Бериот, – Омарейл уверенным и властным поворотом головы привлекла всеобщее внимание к Советнику, – Совет проголосовал против моего освобождения. Но теперь, в свете новых событий, мы можем повторить голосование? – Да, Ваше Высочество, но только через год. – Сомнение сквозило в его голосе, ему не нравился такой вариант. Их взгляды встретились, и принцесса уловила лишь ровные чувства: кажется, Бериот сосредоточился на обдумывании ситуации, не испытывая при этом ярких эмоций. – Это мне не очень подходит, – покачала головой Омарейл. – Разумеется, – отозвался Советник. – Но неужели даже такая необычная ситуация не дает нам права пренебречь правилами? – спросила Королева. – Именно в нашей ситуации нужно следовать букве закона неукоснительно, – отозвался Король, хмуро, с тревогой глядя на дочь. – Чтобы ни у одного человека в Ордоре не возникло мысли, что Омарейл нельзя было выходить из башни. Мы с Бериотом, – теперь он обращался напрямую к принцессе, – подготовили почву, народ готов принять твой выход. Большинство резко негативно относится к гражданской войне. – Я видела статьи, – кивнула она, – с фальшивым нападением на гвардейцев, которое на самом деле было разыграно в лесу недалеко от Семи-устья. О, ей удалось удивить и Короля, и Советника. Омарейл не испытывала той уверенности, которую демонстрировала – и демонстрировала в первую очередь для Совы, – но ей было приятно видеть, с каким изумлением и уважением они на нее посмотрели. – Это не все, – отозвался Бериот, – мы хорошо поработали с местными газетами. Вчера, накануне Совета, была проведена встреча с агентами Короля, настроения по Ордору качнулись в вашу сторону. Мир Ленар серьезно мешал нашим планам, но судя по тому, что вы рассказали о произошедшем на площади… В дверь постучали. Омарейл поспешно отошла в сторону, чтобы скрыться за мраморной колонной. Бериот открыл дверь. – Господин Дан Дольвейн в сопровождении еще одного господина настаивают, что им нужно вас увидеть, – услышала принцесса мужской голос. – Впустите их, – сказала она, но Советник заколебался. Тогда Омарейл повторила, теперь тверже, и Бериот подтвердил ее приказ, велев проводить мужчин в Раух-зал. Сердце Омарейл бесцеремонно запрыгало в груди. Она надеялась, что правильно поняла, кто прибыл в Орделион вместе с господином Директором. – Неужели Дан наконец начал хоть немного интересоваться политикой? – пытаясь звучать непринужденно, произнесла Сова. Она усмехнулась, взглянув на Бериота, но тот не разделил ее веселости, еще больше нахмурившись. И вот в комнату вошли. Когда дверь закрылась, Омарейл сжала руки в замок, чтобы скрыть волнение, и вышла из-за колонны. Ее взгляд сразу нашел ставшее родным лицо. Она облегченно выдохнула, лишь сейчас поняв, насколько сильно нуждалась в присутствии Норта. Он стоял чуть позади Дана, быстро оглядывая комнату. Его внимание не задержалось ни на Короле, ни на Королеве, ни даже на Сове. Но едва увидев принцессу, он застыл. Затем, опомнившись и, видимо, заметив, что Дан сделал поклон, адресованный монархам, повторил его действия. Королю. Королеве. Омарейл. Это не осталось незамеченным. Отчего-то принцесса залилась краской. Она была уверена, что Даррит, увидев ее в короне и парадном платье, впервые по-настоящему осознал, кто перед ним. – Ваше Величество, – произнес Дан, видя выжидательные и заинтересованные взгляды. – Ваше Величество. Ваше Высочество, Ваше Высочество, – с каждым обращением он поворачивался к родителям Омарейл, к ней самой, к Севастьяне, – Бериот. Мама. Последние, скривив губы и мрачно взглянув на младшего члена семьи, весьма схоже изобразили усталое разочарование: не будучи завсегдатаем балов и других мероприятий в Орделионе, Дан действовал не по правилам этикета. Ему следовало обратиться к брату «господин Советник», а к Сове – «госпожа Дольвейн». Даже несмотря на то, что они были родственниками. При этом Омарейл была уверена, никто бы не обратил внимания на нарушение церемонии, если бы он сразу представил Даррита и объяснил, зачем они явились. Сам Даррит никак не мог начать разговор первым. Если ошибки Дана были незначительными, инициатива со стороны неизвестного простолюдина была бы воспринята как невоспитанность и нахальство. – Это господин Даррит, – сообщил наконец Дан. – Он… работает учителем в моей школе. Повисла пауза. Дан вопросительно взглянул на Омарейл, точно ждал разрешения открыть истинный характер отношений «господина Даррита» и принцессы. – Норт Даррит к вашим услугам, – произнес тот свое полное имя, глядя в пол. Другие могли увидеть в этом почтительную скромность. Но Омарейл была уверена: Даррит не хотел смотреть на Сову. Не хотел знать ее реакцию. А вот принцесса тут же повернулась к госпоже Дольвейн, чтобы увидеть, как изумление стирает спесь с ее лица. Скорее непроизвольно, Сова сделала несколько шагов в сторону Даррита. Он продолжал упрямо смотреть на сложный рисунок паркета. – Как вы сказали? – проговорила она, вынуждая Норта поднять взгляд. Его ресницы дрогнули, он оглядел подол ее платья, затем, будто противясь этому, посмотрел Сове в глаза. Небеса, как же Омарейл хотела обнять его в тот момент!