Госпожа Дольвейн прижала ладони к лицу. Ее колотила дрожь. Омарейл невольно восхитилась игрой. Шторм могла бы поучиться у этой женщины. – Норт Даррит, принцесса, – Сова повернулась к Омарейл, – Норт Даррит, который помогал вам в вашем непростом путешествии, – мой сын. – Ох, Совалия… – сочувственно выдохнула Королева. Принцесса понимала, что должна была как-то отреагировать, но ей было противно участвовать в этом представлении. – В это трудно поверить, – выдавила она и стремительно покинула столовую, надеясь, что ее реакцию спишут на потрясение. Новость об утерянном и вновь обретенном ребенке Совы взволновала весь Орделион, а уже к вечеру статья об этом появилась в «Освещении». Там пока не назывались имена, но первый шаг был сделан. И все, о чем могла думать принцесса: видел ли Норт первую полосу газеты? Омарейл предпочла провести день в своих комнатах, не в силах наблюдать за спектаклем, который разыгрывала Сова, обманывая всех, кто был дорог принцессе. Правда, совсем укрыться от этого не удалось: и родители, и Севастьяна, желая обсудить шокирующие вести, всячески пытались вызвать принцессу на разговор. К счастью, заметив отсутствие всякого энтузиазма с ее стороны, они теряли интерес и искали более словоохотливого собеседника. Вечером же пришла сама госпожа Дольвейн. – Завтра счастливое воссоединение, – сообщила она, и Омарейл задело то равнодушие, с которым это было сказано. – Норт уже знает? – спросила она, стараясь звучать так же бесстрастно. – Вы с ним говорили? – Нет, завтра на Северную улицу наведаются гвардейцы и привезут его в Орделион. Омарейл прошлась по комнате, встала у окна. Воздушный тюль колыхался от легкого ветерка. Солнце садилось, заставляя небо полыхать. – Надеюсь, он не передумал, – пробормотала принцесса. На это Сова мягко рассмеялась: – У него уже нет выбора. Не беспокойтесь, он ваш. Зная, что собеседница не видела ее лица, Омарейл закатила глаза. – Я бы предпочла, чтобы выбор был, – ответила она, – и чтобы Норт все равно выбрал меня. – Уверена, так и будет, Ваше Высочество. Принцесса почувствовала, что Сова подошла ближе, и обернулась. – Уж если он согласился признать наше с ним родство… – Это госпожа Дольвейн произнесла с горькой улыбкой, что удивило Омарейл. Заметив реакцию принцессы, Сова усмехнулась: – Я не питаю иллюзий, мне ясно, что Норт обижен на меня, и надеюсь лишь, что эта ситуация и время помогут мне завоевать если не его любовь, то хотя бы прощение. Омарейл почувствовала, как сердце сжалось от противоречивых чувств. Возможно, впервые госпожа Дольвейн говорила искренне, и принцессе стало ее жаль. Но намерение избавить Орделион от присутствия Совы не исчезло. Когда госпожа Дольвейн уже была в дверях, принцесса спросила: – Как Дан и Бериот встретили новость? – Почему бы вам самой не узнать? Человеческие эмоции слишком сложны, чтобы вот так описать в двух словах. Вам это известно как никому. Омарейл кивнула и отвернулась. Она не стала объяснять, что старалась не использовать дар: не внушать и не читать эмоции, потому что это казалось вмешательством в личное пространство других людей. Но Сова вряд ли смогла бы понять подобную философию. Утром следующего дня принцесса особенно долго выбирала наряд. Ей хотелось, чтобы Даррит увидел ее прежней, такой, какой знал, а не наследницей престола. Она знала, что Королева не слишком жаловала «мужские» наряды, и все же выбрала брюки и графитовый камзол. – Там приехал сын Совы, – возбужденно сообщила Севастьяна, забежав после завтрака. Омарейл вздохнула и сказала: – Как будет проходить встреча? На глазах у всех или госпожа Дольвейн сделает это наедине? – Сейчас они разговаривают тет-а-тет, а потом, если все пройдет хорошо, пойдут знакомиться с твоими родителями и остальными. Сейчас он у нее в кабинете. Глаза Севастьяны загадочно мерцали, и Омарейл, устало вздохнув, спросила: – Ну что, Севас? – Если он сын Совы, то, значит, принадлежит к первой семье! И у вас может быть шанс… – прошептала она, улыбаясь. Обняв себя, Омарейл нервно усмехнулась: – Не хочу пока думать об этом. – А я только об этом и думаю! Представляешь, мы с тобой дважды будем сестрами. Помнишь, в детстве мы фантазировали, как выйдем замуж за братьев-близнецов? – Она хихикнула. – Почему ты такая грустная? Как можно было объяснить, что разлука с Нортом сковала ее сердце страхом, тревогой и тоской? Что они будто стали чужими друг другу, и это причиняло боль? Что все казалось ошибкой? Лишь одно Омарейл узнала точно: чувства ее не были поверхностными, не были привычкой или благодарностью за помощь. Потому что Норт Даррит настолько глубоко проник в ее душу и разум, что для всего остального едва оставалось место. Встречи с ним она ждала и страшилась. Севастьяна предложила пройти в Лунную гостиную, где пили кофе Король и Королева, родители Севастьяны, Бериот и Дан – все в ожидании знакомства с новым членом семьи. Комната, стены которой были покрыты мозаикой из перламутра, оказалась небольшой, но очень нарядной. Событию определенно придавали большое значение, и к волнению Омарейл добавилось возбуждение всех присутствующих. Солнце играло в хрустальных подвесках на люстрах, жемчужного цвета гардины немного защищали от яркого света, но лучи все же проникали в комнату. Разговоры, которые нет-нет да и начинал принц Алоис, отец Севастьяны, быстро сходили на нет, поэтому скоро замолчал даже он. Центральное место в Лунной гостиной занимал камин из белого мрамора, на котором стояли декоративные вазы из молочного стекла. Возле него две длинные кушетки были словно отражением друг друга. По одну сторону расположились Король с Королевой, напротив – сестра короля, принцесса Акира, с мужем, принцем Алоисом. Рядом со своими родителями на кушетку опустилась Севастьяна. Омарейл была слишком взволнована, чтобы сидеть, поэтому прошлась по комнате, остановившись у окна, в которое задумчиво смотрел Дан. – Ваше Высочество, – поприветствовал он, поклонившись. Принцесса уловила исходящее от него волнение. – Дан, рада вас видеть, мы не встречались с самого дня свадьбы Севастьяны и Бериота. Он кивнул: – Мама пыталась уговорить меня прийти с визитом, но… Омарейл вопросительно подняла бровь. Дан бросил взгляд на брата, который стоял у шкафа с книгами и что-то читал. – Слишком много всего происходит, я еще не сумел привыкнуть к переменам. А в школе столько забот. Экзамены, работа с выпускниками и университетами. Госпожа Зарати грозится покинуть нас… – Что вы! – Мы вроде бы договорились. Но знаете, все эти хлопоты наполняют день, и за ними не видишь никакой другой жизни. Орделион? Королевская семья? Погодите, у меня дети выломали две двери в младшей школе! Омарейл рассмеялась, потому что Дан изобразил это очень артистично. Но ее улыбка быстро погасла, вновь уступив место тревоге. – А Норт… – прошептала она, – он вернулся в школу? Дан кивнул, вздохнув: – Вернулся. Но, полагаю, ненадолго. И теперь мне все-таки придется искать постоянного учителя по Наукам… Принцесса снова улыбнулась. – Возможно, вы потеряете учителя, но приобретете брата, – заметила она. Взволнованно поправив сюртук, Дан прочистил горло. – Я все еще не могу в это поверить. – Он посмотрел на нее, подозрительно сощурив лисьи глаза. – А вы знали об этом? Не может быть совпадением, что именно он помогал вам. – Клянусь Солнцем, до недавних пор ни я, ни Норт не знали о его родстве с госпожой Дольвейн. Когда мы встретились с вами в Лебрихане, для меня он был кем угодно, но не вашим братом. Раздался звук открывшихся дверей. Все устремили взоры туда, где через мгновение появилась Сова. Она вошла, прижимая руку с белым платком к груди, второй втягивая за собой Норта Даррита. Он шел следом и выглядел при этом крайне скованно. – Господа… – всхлипнула Сова, утирая платочком самые настоящие слезы. Она провела Даррита к кушеткам и в ободряющем жесте положила руку на его плечо. Он обвел взглядом тех, кто сидел у камина, и его лицо приобрело озадаченное выражение. Омарейл невольно улыбнулась. Пока Сова представляла правителю Ордора своего вновь обретенного сына, Норт чуть повернулся, отчего острый воротник белоснежной рубашки впился ему в шею. Увидел Бериота, но и тут не остался доволен. – Норт, – позвала его Сова и, кажется, слегка сжала руку, потому что он сперва взглянул на ее пальцы, затем обратил взор к Королю и Королеве. Даррит поклонился и поприветствовал их, как полагалось по этикету. Затем высказал почтение сестре Короля, ее мужу, принцессе Севастьяне. И снова повернулся, чтобы охватить взглядом комнату. Но его вновь отвлекли – принц Алоис изумленно произнес: – А не вас ли я видел в Кабаньем приюте чуть больше месяца назад? Даррит не успел ответить, когда отец Севастьяны продолжил: – Этот шрам трудно забыть.