– С вами трудно разговаривать, – покачала головой принцесса. Ил бросил на нее колкий взгляд, продолжая шагать рядом. – Вы три месяца скрывались от родителей из-за Совалии, видели ее своим главным врагом, но сейчас прекрасно ладите. Слышал, она заходит к вам на чай. Что же могло примирить вас с ее существованием, если не взаимная услуга? Признание Даррита представителем высшего класса звучит как достойная мера. А его делает первым кандидатом на ваши руку и сердце. Прекрасно разыгранная партия, но вы забыли одну фигуру на доске. Омарейл остановилась, так как они подошли к двери столовой. По обе стороны стояли лакеи, поэтому принцесса постаралась завуалировать свой ответ: – Будьте спокойны, Ил, я помню про все фигуры. И всем воздастся по заслугам. – Надеюсь, вы меня простите, если я не буду полагаться только на ваше честное королевское, – ответил он и приобнял ее за талию. Она не успела сообразить, что произошло, как Белория толкнул тяжелую дверь и увлек принцессу за собой. В следующую секунду он отпустил ее, но все присутствующие в столовой заметили шумное появление. Омарейл поняла, что это выглядело так, будто они были двумя влюбленными, решившими выразить чувства прямо перед тем, как войти в зал. Делу поспособствовало то, что Белория изобразил смущение и, прочистив горло, поздоровался, а принцесса так и осталась стоять с удивленно распахнутыми глазами и расползающимся по щекам румянцем. Король и Королева смотрели на обоих хмуро, но довольно быстро их лица разгладились. – Садитесь же, садитесь, – радушно предложил отец Омарейл, и она сперва растерянно шагнула к столу, а затем обернулась на Белорию. Тот стоял достаточно близко, чтобы она увидела, как сузились его зрачки, возвращая радужке привычный зеленый цвет. Она сжала зубы, но было не время разбираться. Король и Королева сидели с торцов стола. Для Омарейл было оставлено место справа от отца, напротив нее оказалась Севастьяна. Принцесса дождалась, пока лакей пододвинул ее стул, села и только тогда посмотрела вперед. Сначала она поймала удивленный взгляд сестры, затем перевела взор на Сову. В глазах той читалось осуждение. Рядом с ней с выражением мрачной решимости сидел Даррит. Он пытался испепелить взглядом букет в янтарной вазе и на принцессу не смотрел. Справа от Омарейл с идеальной осанкой и невозмутимым выражением лица ожидал начала обеда Бериот. За ним было приготовлено место для Белории. Принцесса надеялась только на то, что присутствующие предпочтут поесть в тишине. Но такого никогда не случалось прежде. – Какие дела привели вас в Астрар, господин Белория? – поинтересовался Король. Ил слегка наклонился вперед, чтобы посмотреть властителю Ордора в глаза, и отозвался: – Приятного толка, Ваше Величество. А затем отвел взгляд, будто вопрос смутил его. Нож Омарейл противно скрипнул по тарелке. – Ты зачастил в Астрар, Ил, – заметила Сова. – Как бы дела в Нортастере не пошли прахом. – Твое беспокойство, разумеется, трогает меня, Совалия, – ответил он, – но спешу уверить, в подчиняющихся мне землях все организовано так, что я могу отсутствовать хоть год и вернусь в тот же город, каким он был в день моего отъезда. – Ты очень самоуверен, Ил. А самоуверенность никого еще не доводила до добра, – отозвалась госпожа Дольвейн. – Не правда ли, Норт? Сердце Омарейл болезненно сжалось. Зачем Сова привлекала к разговору Даррита? Белория легко мог спровоцировать его и выставить перед Королем в невыгодном свете. А расположение Короля было важно, так как только он мог разрешить – или запретить – свадьбу наследницы. Норт наконец оторвал взгляд от своей тарелки, посмотрел на Сову, явно намеренно обделяя вниманием Омарейл, затем перевел глаза на Ила. Потом вдруг улыбнулся – по мнению принцессы, совершенно очаровательно – и ответил: – Когда я бывал в Нортастере, город произвел прекрасное впечатление. От всей души желаю ему, чтобы вы, господин Белория, оставались его Патером еще многие годы. С этим он поднял бокал. Омарейл едва не рассмеялась, ей пришлось постараться, чтобы сдержать улыбку. Сова тоже подняла бокал, поддержав тост. Остальные последовали ее примеру. Король, видя такое единодушие, произнес: – Что ж, за ваши успехи на этом поприще, господин Белория. Тот кисло отсалютовал в ответ. – Все газеты пестрят заголовками о вас, господин Даррит, – заметила Королева, – кажется, ваше имя уже не тайна. – Я сделаю официальное заявление завтра, – заявила Сова. Ил хмыкнул, а получив несколько вопросительных взглядов, сказал: – Счастливое и неожиданное открытие, должен заметить. Простой учитель и вдруг сын Совалии Дольвейн, одной из самых известных женщин в королевстве. Брат Советника. Брат директора школы, наконец. Сколько титулов, и, главное, ничего не пришлось для этого делать. Поистине судьба милостива к… как звучит поговорка? – он будто бы обратился к сидящему рядом Бериоту. Все прекрасно помнили эту поговорку: «судьба милостива к дуракам». Но, разумеется, никто не стал произносить ее вслух. Омарейл, возмущенная такой бестактностью, хотела что-то сказать, но заметила жест отца – он едва приподнял ладонь, точнее даже кончики пальцев, приказывая молчать. Король с интересом наблюдал за Дарритом, желая узнать, как тот отреагирует на завуалированное оскорбление. Норт распрямился, одарив Белорию мрачным взглядом, а затем, подняв лишь уголки губ, изображая вежливую улыбку, ответил: – Я убежден, что любой титул, как и любое слово, влекут за собой большую ответственность, господин Белория. Вы же не хотите сказать, что, допустим, монарх, рожденный в своем статусе, – всего лишь счастливое дитя фортуны? Принцесса едва заметно выдохнула. Ее душа пела. Зря она сомневалась в Даррите, уж в словесной баталии тот мог отразить любые нападки. – Разумеется, я хотел сказать не это. Но в одном вы правы, господин Даррит, – Белория прищурился, – любое слово – ответственность. – А вы как будто бы уже давно знакомы, – заметила Королева заинтересованно. – Господин Даррит присутствовал на ужине у господина Белории, когда там были Бериот с Севастьяной, не так ли? – уточнил Король, обращаясь к Советнику. Тот кивнул. – И Алоис говорил, что вы, господин Даррит, были в загородном доме Иана Планты, а из другого его рассказа помню, что там были и вы, господин Белория, – продолжил Король. – Судя по вашим острым диалогам, у вас есть какой-то общий интерес… Очень любопытно, продолжайте. – Он жестом предложил им возобновить спор. Но, разумеется, пыл дуэлянтов поутих. Они лишь недовольно посмотрели друг на друга, а затем продемонстрировали особый интерес к содержимому тарелок. Омарейл обменялась взглядами с отцом и по хитроватой улыбке поняла, что он прекрасно догадывался, какой общий интерес был у Норта и Ила. – А скоро ли прием, посвященный культуре? – поинтересовалась Севастьяна, как всегда, стараясь заполнить неловкую паузу. – Я очень хочу лично познакомиться со Шторм Эдельвейс. – Через две недели, – ответил ей Бериот. И Омарейл улыбнулась, представляя себе лицо Шторм при знакомстве с принцессой. Конечно, в газете уже разместили фото с Явления, но, по мнению Омарейл, в девушке на снимке было трудно узнать «Мираж Селладор». После обеда Омарейл снова не удалось остаться с Дарритом наедине, так как Король и Советник пожелали обсудить с ней какой-то важный вопрос. Они отправились в кабинет отца. Разговор, как и ожидала принцесса, касался двух претендентов на ее руку и сердце. Король был язвителен, не очень довольный тем, что эти претенденты появились при не вполне понятных обстоятельствах. Бериот старался оставаться рассудительным, заметив, однако, что ни один – ни Даррит, ни Белория – не казался ему идеальным вариантом. – Норт сейчас фигура слишком спорная, мы пока не знаем, как общественность воспримет его, поэтому, учитывая и ваше положение, такой союз кажется мне опасным, – пояснил он. – Господин Белория был бы более удачным выбором, если бы принадлежал к первым семьям. Но это не так… – Он собирается жениться… на ком-то… кто собирается умереть, – неуверенно закончила Омарейл. – Блестяще! – Король хлопнул в ладоши. – Я и не говорю, что это хорошо, – угрюмо отозвалась Омарейл. – Я вообще за Норта. И я не собираюсь бежать под венец прямо сейчас. Дадим общественности время привыкнуть и ко мне, и к нему. Мелькнем пару раз в газетах, закажем душещипательную статью о том, как ему непросто было адаптироваться к новой роли, и о том, что между нами завязалась дружба. Какое-то время все королевство будет с интересом наблюдать за нами, мы, конечно, будем отрицать романтические отношения, но потом признаемся, что давно испытываем симпатию друг к другу. – Тогда почему бы не дать господину Белории понять, – Бериот чуть запнулся, подбирая слова, – что его надежды не оправдаются? – Вас волнует, что он раздражает вашу мать? – ехидно уточнила принцесса. – Хотите избавиться от него, чтобы угодить ей? – Омарейл, – одернул ее Король, хотя по эмоциям Бериота она поняла, что угадала. – Выбор будущего мужа для наследницы престола – серьезное и ответственное дело, – продолжил отец. – Я совершенно не уверен, что этот Норт Даррит нам подходит. Белория, по крайней мере, действительно опытный политик и управленец. Омарейл, присевшая было в кресло для посетителей, вскочила на ноги. – Но Королевой буду я! – возмутилась она. – Какая разница, какой политик Белория? Король сжал челюсти. Вместо него ответил Бериот: – Его Величество лишь хотели сказать, что для всего Ордора важно, что за человек будет рядом с вами, когда ваш отец не сможет поддерживать вас. – Во-первых, у меня будете вы, Бериот, – отозвалась принцесса, – во-вторых, Даррит тоже на многое способен. Если бы не он… – Я уже слышал эту песню! – раздраженно перебил ее Король. – Мне твое мнение понятно, но свое я составлю сам. И прежде чем дам добро, удостоверюсь, что вторым человеком в государстве после Королевы будет не какой-нибудь повеса, желающий устроить себе безбедную жизнь за счет королевской казны. Омарейл вздохнула. С этим поспорить она не могла. – И все же, возвращаясь к господину Белории… – мягко, но настойчиво произнес Советник. – Там… ситуация… – закатила глаза принцесса. – Нужно подождать… Он должен думать, что у него есть шанс. – Омарейл… – устало выдохнул Король, на что она заверила его, что все было под контролем. Если бы она и сама ощущала уверенность в завтрашнем дне. Но пока будущее было слишком неопределенным. Вплоть до самого вечера Омарейл так и не смогла встретиться с Нортом. Она провела небольшой прием для ректоров университета Лебрихана, Клоустена и Лимо. Затем выпила чаю с представителями Торгового союза, с которыми обсудила открытие новой биржи следующей весной. Ее расписание на предстоящий год пухло, как дрожжевое тесто. Были спланированы ближайшие десять месяцев! Голова шла кругом. Принцессе принесли вечернее печенье и освежающий лимонад, камеристка помогла переодеться в домашнее платье, которое все равно было куда наряднее, чем то, в чем ходила Омарейл три месяца после побега из Орделиона. Это все еще забавляло принцессу. Оставшись одна, она решила наведаться к Дарриту. Поскольку по этикету в такое время ей не полагалось бродить в одиночестве по замку и навещать гостей, она постаралась добраться до крыла, где жили все Дольвейны, незамеченной. Разумеется, ее видели лакеи, слуги, караульные, но у Омарейл была легенда: будто бы она шла к Севастьяне. Это довольно благовидный предлог. По ее уверенной походке вряд ли кто-то мог бы предположить, что она спешила на тайное свидание с Нортом. Оказавшись в круглом холле, из которого вели три двери – к Сове, к Севастьяне и, как поняла принцесса из чужих разговоров, к Норту, – она застыла. В этой части Орделиона Омарейл оказалась впервые и понятия не имела, кто где жил.