— Не решай за нее, — сурово произнес Ликата. — Что ты о ней знаешь? Она совсем не похожа на тебя, не твоя копия, да и не такая, как я. Она совсем другой человек, потому-то так жестоко и страдает. Мы с тобой даже представить себе не можем ее страданий. Ты же хочешь заставить ее жить так, как желаешь ты… Ну же, отдай пистолет, — повторил Давиде уже мягче и взял оружие из разжавшихся пальцев Тано. Бренно сидел в столовой у себя в усадьбе, за обеденным столом — это было его любимое место. У ног его лежал, злобно скаля зубы, черный мастино. Двое лощеных молодых людей — его бухгалтеры — привезли показать целую пачку финансовых документов — отчеты о банковской деятельности, счета, квитанции. Бренно с недовольным видом просматривал бумаги и ворчал: — Мне это все ни к чему. Всегда терпеть не мог арифметику — все эти цифры, даты, номера… Я даже был не в состоянии проверить счетовода своей первой скотобойни… А вы теперь от меня хотите, чтоб я разбирался во всех этих документах на миллиарды лир… Во всех этих суммах, что вы перечисляете туда-сюда… Милан, Лондон, Франкфурт… К чему вас проверять… Я и так прекрасно знаю, что вы меня не обкрадываете… Но вовсе не потому, что вы такие честные — крадут все, и образованные тоже — и бухгалтеры, и адвокаты… Вы не крадете потому, что меня боитесь — и правильно делаете! Да нет, какое там боитесь — вы трепещете передо мной от ужаса… Дверь приоткрылась и в комнату заглянул Марко. По его лицу Бренно понял, что сын хочет сообщить ему нечто важное. — Забирайте свои бумажки. Потом дадите их посмотреть ему, — проговорил Бренно, указывая головой на Марко. — А сейчас идите, идите, — выпроводил он посетителей. — Отец, я нашел человека, который убил дочь Эспинозы, — сказал Марко. — Значит, ты, наконец, повзрослел, начинаешь разбираться в людях, — отозвался Бренно. — И где же он? — Здесь, в хлеву. — Идем, — сказал, поднимаясь из-за стола Бренно. В хлеву, на земле, лежал связанный человек. Его сторожил один из телохранителей Бренно. Лицо его было в кровь разбито. Это был Стинко — тот водитель, которого прислал Сантино с фургоном в Бергамо. И этого парня Бренно считал одним из самых преданных! — Говори, предатель, кто тебя нанял замочить дочь Эспинозы? — спросил Бренно. — Карта, — еле слышно прошептал парень. — Громче! Повтори! Да ты отдаешь себе отчет, что говоришь?! — заорал Бренно и изо всех сил пнул его ногой. — Клянусь! — повторил парень. — Джакомо Карта. Он дал мне тридцать миллионов. — Значит, Карта работает на Рибейру, на Тано, выходит, и Салимбени с ними заодно. Все против меня! Вот иуды, ядовитые змеи! — воскликнул Бренно, обращаясь к сыну. — С Салимбени мы разберемся после, и Карта от нас не уйдет. А пока что кончим с этим гадом, с этим педиком. Гляди, у него, как у бабы, серьга в ухе. Тьфу! Ты мне противен, — крикнул Бренно в сердцах и плюнул на валявшегося на земле пленника. — Сделай это ты, — приказал он Марко. — Клянусь, я буду служить вам верой и правдой! Хотите, я сам прикончу Карту? Только не убивайте меня! — молил Стинко. Но Бренно, не слушая его, повернулся и вышел из хлева. — Развяжи ему перед смертью руки, — велел Марко охраннику. Коровы в хлеву шарахнулись от громкого выстрела. Потом Бренно с сыном и телохранителем сели в машину и поехали в город. Остановились у подъезда гостиницы, где, приезжая в Милан, жил Салимбени. Швейцар распахнул перед ними дверь и сказал, чтобы они не беспокоились о парковке: он сам поставит машину на стоянку. Салимбени не было дома: они сами открыли дверь номера, все трое вошли и расположились ждать хозяина. На столе в номере стояла открытая коробка шоколадных конфет. У возвратившегося вскоре Салимбени от изумления полезли на лоб глаза. — Вы что, не в своем уме? Что вы здесь делаете? — спросил он. — Разве можно вот так открыто сюда приходить? Бренно, улыбаясь во весь рот, спросил: — А кто это подарил конфеты, кто тебя так любит? Женщина, а, может, мужчина? На, съешь конфетку! И протянув конфету Салимбени, с ухмылкой добавил: — Я только что ее отравил! Салимбени испуганно отшатнулся. — Да нет, я еще даже руки помыть не успел!.. — Ну не хочешь — как хочешь, — усмехнулся Бренно… — Я кое-кого тут жду… — промямлил Салимбени. — И к чему нам здесь встречаться? — Да ты не волнуйся, мы заскочили к тебе всего на минутку, — успокоил его Бренно. — Сейчас уйдем. Я только хотел поставить тебя в известность об одном своем решении: ты должен взять его, — он указал на Марко, — к себе и заместители, назначить вице-президентом твоей компании. — Зачем это? — опешил Салимбени. — Вы же и так все контролируете. Кроме того, это опасно, нам надо соблюдать осторожность, взвешивать каждое слово, каждый поступок… Как только услышат фамилию, пойдут разговоры… — Да не бойся, Марко будет вести себя осмотрительно. Хватит парню держаться за папины штаны, пора посмотреть на людей, начать жить самостоятельно. А насчет фамилии — все в порядке, у него другая. Мы с его мамашей законным браком не сочетались — она единственный человек, который осмелился сказать мне «нет» и после этого оставшийся в живых. — Да, но это будет не так-то легко сделать… Право, не знаю… — Смотри, Салимбени, — согнав с лица ухмылку, угрожающе проговорил Бренно, — ты ведь сам сказал, что надо хорошенько взвешивать каждое слово и каждый поступок… Значит, жду от тебя через два дня все необходимые бумаги о назначении Марко. Мы сами приедем и все подпишем. — Так быстро? Боюсь, я не успею… Не забывай, Бренно, что я для тебя провернул дельце на тысячу миллиардов… Бренно вновь протянул конфету: — На, съешь же! Глаза у Салимбени округлились от страха, он крепко сжал губы и отрицательно замотал головой. Тогда Бренно с усмешкой отправил конфету себе в рот. Продолжая ухмыляться, он с силой похлопал Салимбени по щеке и проговорил: — Ну и говнюк же ты! Ну и мерзавец! И, подав знак сыну и телохранителю, вышел из номера, оставив остолбеневшего Салимбени размышлять о том, что это все означает. Идя по длинному гостиничному коридору, Бренно уже без всякой улыбки деловито сказал своим спутникам: — Первым делом надо пришить Карту, а потом разберемся и с этим гадом! Иуды, предатели! — и грязно выругался. Ловушка для Сильвии Лоренцо Рибейра продолжал настойчиво ухаживать за Мартиной. Воскресным утром ее разбудил звонок в дверь — это шофер Рибейры передал ей от него плетеную корзину. Еще не совсем проснувшись, девушка приняла посылку, а когда хотела спросить шофера, что это такое, того уже и след простыл. Сбежав по лестнице, он сел в машину и уехал. В корзине оказались очаровательный породистый щенок и записка с приглашением на обед. В час дня Мартина села в машину, захватив с собой щенка — такого маленького, что он еще еле держался на дрожащих ножках — и отправилась в палаццо Рибейры. Лоренцо был любезен, но несколько рассеян. В начале обеда он как бы между прочим сказал: — Ну теперь вы не сможете говорить, что загружены срочной работой: я прочел в газетах, что вашу подзащитную выпустили из тюрьмы. Почему ее так неожиданно освободили? Мартина была польщена вниманием Лоренцо к ее адвокатской деятельности и бездумно выболтала, что Нину шантажировали, так как искали какие-то компрометирующие фотографии. Теперь выяснилось, что убили Беллини именно из-за этих фото, и Нину освободили. Следы и этом деле ведут в Прагу — у убитого фотографа нашли телефон какого-то таинственного Ячека или Яцека, жившего в одном из пражских отелей… Лоренцо не показал вида, насколько его встревожило то, что выболтала Мартина, и он перевел разговор на другую тему. — Ну так, что же вы все-таки решили насчет предложения у меня поработать? — спросил он. — Боюсь, что придется отказаться. У вас слишком много денег, — решительно ответила Мартина. — Это заслуга моего отца, — с извиняющимся видом произнес Лоренцо. Потом он стал рассказывать о своем детстве. Трудно сказать, был ли это расчет — растрогать простодушную гостью, то ли ему действительно захотелось предаться воспоминаниям. Он рассказал, как однажды в Канаде отец решил пышно отпраздновать день рождения своего любимого сына. На детский праздник отец пригласил четыреста детей — всю школу, были наняты актеры для маскарада, большой оркестр. Позвали известного футболиста, чтобы он раздавал гостям автографы. Ему отец подарил пони. Было испечено десять гигантских тортов… Но на день рождения к маленькому Лоренцо не пришел ни один человек… — Почему? — спросила Мартина. — Да потому, что в Канаде все газеты только и писали что о Кармине Рибейре, — отвечал Лоренцо. — Значит, правда, что ваш отец был мафиозо? — не то констатировала, не то задала вопрос Мартина. — Нет, — односложно ответил Лоренцо. — Причина, по которой я пришла к вам, наверно покажется вам глупой. Хочу спросить, понравится ли вам, если я назову вашего щенка Альберто? — проговорила, улыбаясь, девушка. — Что ж, прекрасное имя, — одобрил Рибейра. Мартина поблагодарила за подарок и за обед и, подхватив Альберто, съела в машину и возвратилась домой. После ухода Мартины Лоренцо долго не мог успокоиться, пошел в превращенную в спортзал одну из комнат палаццо и до седьмого пота работал на тренажере. Мысль о том, что судья Конти представляет для него большую опасность, что она вплотную подошла к его наиболее тщательно скрываемой тайне, не покидала Лоренцо. Умывшись и еще даже не скинув спортивной майки, Лоренцо сел к телефону. Он набрал номер Карты. — Я на несколько дней собираюсь уехать. Ты тоже можешь взять себе на это время отпуск. Но прежде должен выполнить одно важное поручение: необходимо убрать судью Сильвию Конти.