Он застегнул куртку и положил шапку в карман. Глава 18 И всё-таки – как она спаслась? Наверное, оглушила его чем-нибудь. Скажем, ночником в виде одуванчика. Почему нет? Это довольно необычно. Если что, можно будет заменить на розу. Маньяк был ранен осколками? Или просто отрубился? Кстати, как его звали? У неё, у Ксюши, нет ночника. Она не у себя дома. Она у него… До такого книжный маньяк не додумался (как его зовут?) Фёдор? Кирилл? Владимир? У неё есть только доска от забора. Сегодняшней ночью она отломала-таки её от ограды, как смогла: в месте двух параллельно расположенных гвоздей дерево треснуло наискось. Острый скол пошёл по линии левого гвоздя и ниже него – там, где древесина дала гниль. Остальное же Ксюше пришлось ломать, прилагая все усилия; особенно она старалась, ухватившись за верх, повиснуть на нем, и тянуть на себя, обеими ногами упираясь в нижние края досок. В конце концов с пятой попытки доска с грохотом треснула, и Ксюша рухнула с ней на пол, при этом больно ударившись левым боком, особенно локтем, но оно того стоило. Поднявшись, она изучила вторую линию отрыва на предпоследней доске у правого угла: она была почти ровно горизонтальной, и проходила над правым гвоздём. Стащив с кровати матрац, она прислонила его к двери ванной, да так и заснула, спрятав под него новоприобретенное оружие: если ожившие трупы поползут из-под ванной, ей будет, чем обороняться. В такие минуты она действительно начинала жалеть, что похититель не ночует в этом домике тоже. Проснулась Ксюша непонятно отчего: по голове словно резко ударила тяжёлая рука, отдавшись внутри черепа долгим, ноющим звоном. Она в положении полуприседа добралась до двери и прислушалась. Из-за неё не доносилось ни звука. Выждав ещё две минуты на всякий случай, она набралась смелости и глянула в замочную скважину. Ей стала видна часть комнаты: пол, который там был представлен досками, выкрашенными в тёмно-бордовый цвет. На видимой его части Ксюша заметила кусок старого, шерстяного, красного с узорами ковра советских времён – скорей всего, он был выстлан в центре комнаты. На левой от неё стене располагалось окно, занавешенное плотными сетчатыми белыми шторами из синтетики. Оно и было основным источником света. Под ним стоял старый письменный стол с двумя выдвижными ящиками. На поверхности его стояла настольная лампа на струбцине, книги, ещё какая-то рухлядь, а в центре… Ксюша ахнула от неожиданности, узнав свои же, исписанные её собственным мелким почерком, бумажные листы. Жуткий эпизод будущей книги, напугавший даже её – тот, где в дом семьи Тихоновых пробирается психопат и убивает всех, кроме главной героини Алёны, старшей дочери семейства. А её он… То же, что было с ней в первый день пребывания здесь. Только сейчас в полной мере она осознала, что пережила. Страх за свою жизнь, страх перед мёртвыми в темноте, голод и шок – всё это оттенило и затмило собой весь кошмар этого мерзкого преступления. Горечь обиды, боли и ненависти, в один миг окатившая её расплавленной медью, на время лишила её способности двигаться, приковав к месту, где она сейчас стояла. Она захотела убить этого мерзавца. Словно в ситуационной комедии, тот оказался лёгок на помине, оповестив о своём возвращении далеким шумом мотора, который становился всё ближе, и, наконец, замолк где-то неподалёку. Не прошло и минуты, как раздался звук открывающегося замка, а затем тяжёлые шаги. Обмирая и еле стоя на ватных ногах, Ксюша заставила себя снова заглянуть в маленький прямоугольник. Она увидела спину похитителя, который стоял, повернувшись к столу, и что-то там делал. «Он же прочитал отрывок из моей книги… Я думаю, ему понравилось. Там же его «коллега». Там же все, как он любит». И то, как он сам поступает, урод. Тюремщик откинул капюшон, открыв тёмные короткие волосы, а затем, так же находясь спиной к ней, присел на корточки и, откинув край ковра, наклонился к полу. Некоторое время она слышала только скрип передвигаемых досок и ещё какое-то копошение. Потом он поправил ковёр обратно, выпрямился, и положил на стол рядом с её записями некий предмет. Тщательно всмотревшись, Ксюша заметила, что он был похож на книгу, альбом или тетрадь. Что за… Почти не дыша, она наблюдала, как он раскрывает его, и, словно в замедленной киноплёнке, перелистывает страницы, внимательно всматриваясь в них. Ища то, что ему подойдёт. «Отрывок. Книги. Я всегда писала их от третьего лица – не от первого, и не как автор-рассказчик. Думаю, стоит попробовать от первого…» Наконец маньяк открыл нужную ему страницу. Потом достал из кармана конверт, а из него – цветной прямоугольник, по виду и размеру похожий на фотографию. Взяв с дальнего конца стола только сейчас замеченный Ксюшей тюбик с клеем, он принялся за дело. Внезапно она поняла, что это может означать. Она тут же зажала рот рукой, но крик, так и не вырвавшись, застрял у неё в горле. Он фотографировал её в подвале! Как и всех остальных! Чьё фото он сейчас вклеивает в свой памятный альбом? Её? А может, он ещё кого-то убил? Больной псих. «Тогда зачем ему я?» Её бросило в пот, и она осела на пол. Достав дрожащими руками найденную вчера в кармане резинку для волос, Ксюша принялась крутить ту в руках, отрешенно глядя перед собой, но видя лишь, как комната расходится перед глазами мутными, расплывчатыми кругами. Сердце бешено колотилось, а в ноющей голове оседали и прочно закреплялись неутешительные, безжалостные выводы. Она умрёт здесь. Такие маньяки никогда не отпускают своих жертв. Её ждёт либо голодная смерть, либо мучительная гибель от другой извращённой пытки, которую этот мерзавец для неё придумает. Бесполезно ждать, пока кто-то её найдёт. Неизвестно, когда такое произойдёт, и произойдёт ли вообще, а она до этого момента может запросто не дожить. Если она не попытается сбежать, она погибнет. Ксюша повторяла эти доводы про себя снова и снова, чтобы убедить себя в необходимости действовать. Смириться с ней. Прерывисто дыша, она, чтобы отвлечься и успокоиться, занялась своими волосами. Кое-как пригладив их и завязав их в хвост, она отметила, что ей ещё повезло – нервы, расположенные на запястьях, не пострадали, и она всё так же может и шевелить кистями рук, и использовать мелкую моторику. Отёк с них так и не спал, а кожа там превратилась в такую запекшуюся кровавую кашу, окружённую лилово-фиолетовыми вздутиями, что Ксюша предпочитала лишний раз на них не смотреть. Но сейчас она осторожно закатала рукав на левой руке – в ней, помимо ноющей боли, появилась ещё и колющая, словно там установили электрод, с периодичностью бьющий током. Ей показалось, что запястье распухло ещё больше. «Как бы не занеслась инфекция. А то нагноение, потом сепсис и…» Она содрогнулась, поправила рукав блузки, борясь с тошнотой и, в который раз за последние дни, с подступающими слезами, от которых уже распухли и болели глаза. Внезапно пришедшее в голову предположение поразило всё её тело таким сильным ударом, будто ток с электрода на руке переключился на самый максимальный заряд. То, что он сделал тогда. А что, если… Нет, быть такого не может. У неё было только начало цикла. Но он может сделать это ещё раз… и ещё… Когда она только попала сюда, то думала, что это будет с ней каждый день. Она почувствовала, как в ней снова поднимается тёмная ненависть. Не думая больше ни о чём, кроме цели, Ксюша поползла к матрацу, под которым было спрятано оружие. Деревянная досточка меньше полуметра в длину и весом едва доходящая до килограмма вряд ли сможет оглушить или убить гада, но ничего другого у неё не было. А если прицелиться острой частью в висок? Нет, она не пробьёт так, как требуется. Она для этого слишком слаба. Хоть от съеденной вчера капусты ей немного полегчало, всё равно та не могла дать ей достаточно сил и утолить сильный голод, который Ксюша продолжала испытывать. Его надо было привлечь – неизвестно, когда он соизволит зайти к ней в следующий раз, а что ещё хуже – с какой целью. Главное, чтобы он попался на её крючок, и пришёл сюда. И тогда у неё будет шанс. Всего один. Поэтому нужно действовать уверенно и точно. Вдруг от осознания того, что она собирается делать, её накрыла паника, но в ту же секунду страх сменился гневом. Она поняла, что готова убить его. Готова поменяться с ним местами. Ксюша представила, как из его раскроенного черепа хлещет кровь, и даже сама испугалась того, какое удовольствие она почувствовала от этой картины. Однако её не покидало беспокойство. Что, если он не зайдёт к ней? Что, если её план не сработает? Был только один способ это проверить. Убедившись, что матрац надежно подпирает дверь, Ксения зашла в ванную, повернула кран в сторону так, чтобы он оказался над полом, и включила воду. Осталось ждать, пока она потечёт сюда. Такой трюк использовали заложники, запертые в многоквартирных домах: затопить квартиру, чтобы привлечь внимание соседей. О нем она вспоминала и раньше, но отмела его как непригодный в силу её местонахождения. И вот теперь она придумала, как можно его использовать. Спустя некоторое время вода потекла из ванной в комнатку. По расчетам Ксюши, она и будет впитываться в земляной пол, но благодаря её объёму и скорости течения, под дверью должна образовываться видимая лужа. Вот теперь пора. Собрав всю волю в кулак, она, подняв руку повыше и сосредоточившись, с силой метнула алюминиевую тарелку в ванную. Та, как Ксюша и ожидала, врезалась в эмаль с оглушительным грохотом. Только в этот момент она закричала тоже. «Вот теперь ты должен посмотреть сюда, сукин ты сын! Неужели тебя даже это не заинтересует?» Ксюша молилась, чтобы он не увидел, как она бросила тарелку. И чтобы не сообразил, откуда доносится крик. Стоя сбоку от двери и крепко сжимая в руках доску, она чувствовала себя гитарной струной, до отказа натянутой на колки. Напряжение в её теле подобралось к критической точке, и казалось, искрит даже воздух. Наконец дверь открылась, и похититель, не посмотрев по сторонам, направился в сторону ванной. В этот момент Ксюша, подкравшись к нему со спины, ударила его боковой частью доски по затылку с такой силой, на которую только была способна. Затем, не давая похитителю шанса оклематься, ударила его снова. И снова. Увидев, что урод покачнулся, а из рассеченного затылка потекла кровь, она выскочила за дверь, стремглав, пересекла комнату, потом похожее на предбанник помещение, небольшой дворик, толкнула деревянную калитку, и, оказавшись на воле, бросилась бежать без оглядки, навстречу своей свободе.