— Так всем о твоей активности в соцсети известно[2], — сказала я. — Я завел его… э… ну… чтобы просто позабавиться, — прозаикался полковник, — я… в общем… — Не смущайся, — остановила я его, — все в интернете врут. — Я не лгу! — взвился Дегтярев. — В особенности, когда повествуешь о том, как после возвращения из Нью-Йорка, поймав парочку преступников, ешь круассаны в своей парижской квартире, — расхохоталась я. — Ой, прости! Не хотела потешаться, но это нереально смешно. Александр Михайлович встал, сгорбился и медленно пошел к лестнице. Меня уколола жалость. Увы, с годами не делаешься моложе, умнее, красивее. Дегтярев всю свою жизнь посвятил работе. Жены у него нет, есть сын, хотя он давно живет за границей, общается с отцом при помощи айпада и телефона. Но семья-то у толстяка есть, это все мы. Я Дегтяреву как сестра. Вредная такая, ехидная сестрица, запрещаю толстяку есть вволю хлеб с маслом, пичкаю его овощами с паровым лососем, которого он ненавидит. А еще я постоянно лезу в рабочие дела Дегтярева, довожу его своей активностью до нервной икоты. Давайте-ка вспомним, сколько раз он выручал шебутную подругу из разных неприятностей. А теперь Дегтярев сам влип в дурно пахнущую историю, мне надо помочь ему, а не потешаться. Я кинулась к лестнице: — Милый, стой! Дегтярев обернулся: — Ты мне? — Да. Зоя Игнатьевна в хороших отношениях с Николаем Сивковым… — Кто это? — спросил полковник. — Владелец холдинга «Сплетник». Сейчас поговорю с бабушкой Маневина, потом поеду к Сивкову. Не переживай, они не выпустят в эфир сюжет с тобой. Александр Михайлович оживился. — Полагаешь, что их можно остановить? — Да, — твердо пообещала я, мало веря в успех своей затеи, — сиди дома, к телефону не подходи, мобильный выключи. Анонс показали, значит, поднимут голову «Желтуха», «Болтун» и иже с ними. — Хорошо, сделаю как ты велишь, — кивнул Александр Михайлович и пошел наверх. Я чуть не зарыдала. Полковник не спорит, не отказывается от моей помощи, не шипит раздраженно: «Прекрати, без тебя разберусь». Он покорно произнес: «Хорошо, сделаю как ты велишь». До сих пор никогда не слышала от него подобных слов. Похоже, ему очень плохо. Через полчаса общения с Зоей Игнатьевной я полетела в кладовую, где хранятся наши винные запасы. Владелица Института проблем человеческого воспитания, которая знает все про всех, сообщила, что Сивков — страстный любитель настоящего французского коньяка. А у меня припрятано несколько бутылок этого напитка, его производит мой друг, владелец замка в провинции Коньяк. А еще Зоя, по непонятной причине источающая ко мне любовь, пообещала позвонить Сивкову. И сделала это. Со мной связался его секретарь и спросил: «Когда вам удобно приехать?» В кабинет Николая я вошла, сияя самой лучезарной улыбкой. Грузный мужчина в дорогом костюме вышел из-за письменного стола. — Дашенька! Рад безмерно. Чем могу вам помочь? Зоинька попросила оказать вам содействие по любым вопросам. Кому-кому, а ей отказать я не могу. Я протянула Николаю пакет: — Маленький сувенир от барона Дефаржа. Сивков немедленно сунул нос в упаковку и не сдержал возгласа: — Ух ты! Всего один раз пробовал сей божественный напиток. Когда взял винный тур по Франции, был в замке Дефарж. После дегустации хотел купить ящик коньяка, но не удалось. — Франсуа не торгует коньяком, — подтвердила я, — производит его только для семьи, ближайших друзей и для дегустации теми, кто покупает самые дорогие экскурсии. Но в зале вам более пятидесяти миллилитров не нальют. — Верно, — согласился Сивков, — французы жадные. — Рачительные, — поправила я. — Царский подарок, — пришел в восторг хозяин кабинета, — унесу его домой, буду наслаждаться по вечерам. Один. — Обещаю пополнять ваши запасы, — кокетливо сказала я, — мы с Франсуа давние друзья. Вот только маленькая просьба: не ставьте в эфир интервью полковника Дегтярева. Глаза Сивкова стали похожи на щели в танке. — Впервые слышу о таком материале. Садитесь. Повествуйте. Полчаса мы с Николаем вели напряженный разговор, в конце концов он заявил: — Полковник сам все растрепал. — Он думал, что перед ним коллега, — парировала я. — Бухгалтер, — отметил Сивков. — Вопрос: может ли начальник по-свойски болтать с теткой из финчасти? Я не дрогнула. — И у меня вопрос: имеет ли право корреспондент «Сплетника» прикидываться тем, кем он на самом деле не является? На вас можно в суд подать. — Супер, — потер свои противные ладони Николай, — с удовольствием придем на заседание. Плохой пиар — отличный пиар. Минут десять мы пререкались, в конце концов я схватила со стола бутылку и пошла к двери. — Вы куда? — изумился Сивков. — В «Желтуху», — уточнила я, — объясню им, как «Сплетник» дела ведет. Кстати! Наша беседа записана. Можете не звать своего цепного пса, нет нужды отнимать у меня айфон. Звуковой файл уже отправлен почтой на домашний компьютер. — Пройда! — воскликнул Николай. — У тебя научилась, — отбросила я вежливое «вы». — Садись! — Зачем? — Давай договоримся. — Я пыталась, а ты не идешь на уступки. Сивков ухмыльнулся. — А ты мой коньяк утащила. — Это моя бутылка! — Которую ты подарила мне. — И что? Сначала отдала, теперь забрала, потому что ты противный крыс! — топнула я ногой. — Обвел вокруг пальца Дегтярева, а теперь еще со мной споришь! — Все, кто с тобой не согласен, крысы? — уточнил Сивков. — Да! — выпалила я. — И жабы. Хозяин кабинета начал хохотать. Я поспешила к выходу и была схвачена за плечи Сивковым. — Ну ты даешь! Меня еще никто крысой не обзывал. — Все когда-то бывает впервые, — элегически ответила я. — И жабой тоже, — веселился Николай. — Наверное, многие хотели, да струсили, — фыркнула я. Сивков силой усадил меня назад в кресло. — Ты мне нравишься. — Не могу ответить тебе тем же, — поморщилась я, — вот ты мне нет. — И кто нам полковник? Любовник? — Я замужем. — Да ну? Нашелся камикадзе? И кому когда муж мешал? Николай показал пальцем на ноутбук. — Тут написано, что Васильева сто раз бегала в загс. Я пожала плечами. — Да хоть двести, я никогда не изменяю законному мужу. Просто ухожу от него, когда считаю продолжение семейной жизни невозможным. Александр Михайлович мой лучший друг. Вернее, брат. Хочешь искупать его в канализации? Твое право. Но на каждое нападение бывает ответ. Ты мне гадость, я тебе пакость.