Наручник на этот раз оказался пристегнут по-другому, низко. Я устроила руку поудобнее, подумала про Эмму и родителей – они с ума сейчас сходят, – и попыталась представить, что делает Антон. Но у меня не получалось. Вместо Антона я видела только темное пятно, движущееся по комнатам, как замедленный смерч. * * * Меня разбудил запах поджаренного хлеба. Из кухни донесся громкий щелчок, означающий, что из тостера только что вылетели два дымящихся ломтика. – Эй! – Я потрясла рукой. – Эй! Я писать хочу! На крик и звяканье наручников явилась Саша. Присела на корточки и пристально посмотрела на меня. – На, помажь! – На матрас шлепнулся крем от синяков. Она отстегнула наручники и ушла, будто не беспокоясь, что я могу сбежать. Зашнуровав кроссовки, я осторожно приблизилась к наружной двери. Щелкнула задвижкой. Приоткрыла дверь. С лестничной площадки пахнуло краской и почему-то шаурмой. Я постояла, глядя на бело-зеленые стены, и вернулась в квартиру. В кухне на пластиковой тарелке меня ждал тост, густо намазанный арахисовым маслом. В стаканчике – сладкий чай. Мы молча позавтракали, изредка поглядывая друг на друга. Какая-то несуразная ситуация… Так не бывает! Казалось, мы, как в фильме «Убить Билла», вот-вот кинемся друг на друга. Я стану колотить Саню тостером, а она – душить меня проводом. Но в окна било солнце, наверху нервно повизгивала болгарка, как собака, которую никак не выведут на прогулку, мы сидели мирно за маленьким столом, и тост был вкуснее всего, что я когда-нибудь ела на завтрак. – Саша, моя бабушка с ума сходит, – сказала я как можно спокойнее. – Я за нее очень волнуюсь. – А отца с матерью у тебя нет? – неожиданно спросила она. – За них не волнуешься? – Есть. Они тоже в ужасе. Но они это переживут. А Эмма может и не пережить. – Сколько ей? – Восемьдесят четыре. Позвони ей, пожалуйста. Или напиши. Сделай что-нибудь, я не знаю… Чтобы она поняла, что я жива. Прошу тебя! Саша провела ладонью по всклокоченным черным волосам. Встала, вытащила из сумки простенький мобильник и бросила мне. – Бабкин номер помнишь на память? – Помню… – Сама позвонишь. Только отойди подальше, хотя бы к метро. Тебя сейчас все ищут. Звонок засекут, и мне тогда хана. – Ладно. – Я сунула телефон в карман кофты. – Что-нибудь купить на обратном пути? Короткая кривая усмешка. – Мозгов себе купи! – Это мне не по карману, – нейтрально ответила я. Усмешка стала шире. – Не свети там рожей своей, ты приметная. Накинь капюшон. До метро, понятно? – Вполне. Утро такое яркое, что хочется зажмуриться. Даже зелень сияет. На детских площадках вопят малыши. Девчонки-подростки вышагивают в коротеньких шортах и кроссовках на огромных платформах. В юности я бы почку отдала за такие. Какая счастливая обыденная жизнь вокруг! Я пошла не к метро, а в другую сторону, вглубь квартала. Мне почему-то было страшно оказаться в толпе, словно я совершила преступление. Проходя мимо опорного пункта полиции, только глубже надвинула капюшон. Нет, мне пока рано возвращаться. Я хочу узнать, что задумала эта ненормальная. Меня она, похоже, не убьет. По крайней мере, я готова рискнуть. Номер Эммы я вспомнила с третьей попытки. Бабушкин голос звучал устало, но четко: – Я вас слушаю! – Эмма, – сказала я. – Эммочка, ты только не пугайся! Это я! У меня все в порядке! Кажется, бабушка все-таки заплакала. – Господи, Поля! Что происходит?! Где ты, милая? Что случилось? – Эмма, я у подруги. – Меня поразило, как легко я соврала. – Мне ничего не угрожает. Прости, что я не смогла предупредить тебя раньше. Пожалуйста, расскажи все родителям, я вернусь, как только получится… – Поля, слушай меня, – перебила Эмма. – Не возвращайся домой, ты поняла? Это опасно! Я не знаю, когда он решит избавиться от меня, но тебе нельзя оставаться рядом с ним… – Эмма, о чем ты говоришь? Я испугалась, что бабушка на фоне стресса лишилась рассудка. – Твой муж, Поля! Он не тот человек, за которого себя выдает. Он женился на тебе, потому что хотел получить наследство! – Какое наследство?! – Квартиру. Вернее, акции, которые я купила, когда продала ее. Мне потребовалось время, чтобы это переварить. Когда до меня дошло, о чем говорит Эмма, то намного больше, чем известие, что бабушка собиралась завещать мне кучу акций, меня поразило, как тщательно она поддерживала созданную легенду. – Эмма, зачем эта выдумка? – Ах, боже мой, я просто дурачилась… Поля, мы не о том говорим! – Я услышала в ее голосе страх. – Твой муж знал об этом еще до того, как познакомился с тобой! – Откуда?! – Он встречался с Кристиной, моей домработницей. Она проболталась. Это Антон заставил ее уволиться. На негнущихся ногах я отошла в сторону от дороги, к детской площадке, и опустилась на бортик песочницы. – Подожди! Ты хочешь сказать, Антон… – Твой муж все предусмотрел, – торопливо сказала Эмма. – Милая, он собирался убить сначала меня, а потом тебя. Чтобы остаться наследником. – Нет. Не может быть. – Он летал за тобой в Новосибирск! – Что?! – Ему рассказала Ксения! Она выдала тебя, Поля! – В голосе бабушки звучало отчаяние. Она боялась, что я ей не поверю. – Ты слышишь меня? Пожалуйста, не возвращайся пока домой! Я не знаю, что еще он придумает, но умоляю тебя, не верь ему, ни в чем не верь! На самом деле его зовут Олег Макеев, он страшный человек! В памяти моей всплыл незнакомец, который сунулся к Антону в зале прилета. У Антона покраснели глаза… Тогда я решила – от слез. Но у него аллергическая реакция на сухой самолетный воздух, как я могла об этом забыть. А мужчина, вероятно, был одним из пассажиров, прилетевших вместе с Антоном на три часа раньше меня. Он никуда и не уезжал из аэропорта! Ему потребовалось лишь притвориться, что он только приехал. – Эмма, я пока не пойду домой. – Она испустила вздох облегчения. – Никому не рассказывай о моем звонке, договорились? – И частным детективам? – Каким еще частным детективам?! – Неважно! Я поняла: никому. Тебе нужна помощь? Перевести тебе денег? Эмма невероятная. Другая на ее месте допытывалась бы, когда я вернусь, что со мной происходит, почему я прошу ее о молчании… А она интересуется только, перевести ли мне денег. – Нет, Эмма, спасибо. Я позвоню тебе, как только смогу. Ни о чем не беспокойся, договорились? – Я постараюсь, Поля. Дверь в квартиру на восьмом этаже была не заперта.