Она пожала плечами: – На случай, если придется ночевать. Но обошлось. Короче, я думаю, это идеальное место. Вдоль стен, исписанных похабщиной, громоздились кучи хлама. Остовы кресел, разломанные шкафы. Панцирная кровать, прислоненная вертикально к стене. Тусклый свет превращал ее в зловещее насекомое, вскинувшееся на угрозу. Присмотревшись, я заметила, что из зала три выхода, а не один. В двух соседних комнатах стояла удушливая вонь. От третьей остались только стены, среди которых зеленела полынь высотой мне по колено. Саша права: идеальное место. Можно спрятаться в комнатах или под завалами хлама, если заранее подготовить укрытие. Фальшивые камеры отпугнут посторонних. Я вернулась в зал. За то недолгое время, что меня не было, балки, казалось, прогнулись еще сильнее; мне почудилось, что из них сыплется труха. Они образовывали над головой подобие решетки, в основании которой лежали четыре здоровенных бревна. Если хоть одно грохнется, нас расплющит. Саша брезгливо отбросила ногой пустой шприц к груде битого стекла в углу. – Значит, ты заманишь его сюда… – Мысленно я представила, где мы спрячемся. – Сделаешь вид, что пересчитываешь деньги. Антон без лишних обсуждений набросит тебе на шею какую-нибудь удавку. Мы его скрутим и сдадим в полицию. А тебя – сюрприз! – заберут за шантаж. – Пусть забирают, – легко согласилась Саша. – Нет, так не годится! Мы должны что-нибудь придумать. – Это ерунда, Полина. – Она улыбнулась светло и безмятежно. – Дадут два года, отсижу полтора и выйду. Мне бы насторожиться, спросить себя, отчего она так расслаблена и благодушна. Но я пребывала в уверенности, будто Саша знает, что делает. В конце концов, она несколько лет готовилась к тому, чтобы похитить и замучить Антона. Но я думала только о том, что полтора года в тюрьме – это очень долго. – У него запаролен телефон? – спросила Саша. – Да, но я могу подсмотреть код, Антон меня не опасается и вообще довольно небрежен. – Тогда мы сможем провернуть с твоим мужем то же самое, что он – с Викой. Учти, это не будет полноценным доказательством, только мазком в общей картине. Как только Саша сказала «картина», мне вспомнился Сарджент. Эмма так часто повторяла, что между мной и девочкой с полотна Сарджента есть сходство, что я поверила, будто прекрасный сумеречный сад с лилиями – отчасти и мой тоже. Но сюжет, когда-то представлявшийся мне безмятежным, теперь таил в себе угрозу. Сумерки сменятся кромешной тьмой; дети в саду одни. Где их дом? Далеко ли родители? Что, если они потерялись, заигравшись, и еще не знают об этом? Близится ночь. Аромат лилий уже не овевает нежной сладостью, а душит. Последний луч коснется цветов, китайские фонарики догорят и угаснут, и дети останутся во мраке одни. Отчего я раньше не замечала, что картина Сарджента полна тревоги? Лилии тянутся к детям со всех сторон, обступают их, не дают уйти. Белые одеяния девочек – символ невинности или намек на саван? Тонкие шейки, слабые руки. И чудовище притаилось в траве. Не верь первому впечатлению, оно лжет. Всегда бросай второй взгляд на то, что тебе дорого. Посмотри. Потом отвернись, выдержи паузу. И взгляни еще раз. Может статься, увидишь то, что было скрыто. – Саша, мы должны попробовать, – твердо сказала я. – Давай позвоним твоему другу, нам нужно отрепетировать здесь, на местности. * * * Вернувшись домой, я постучалась к соседу и спросила, не позволит ли он подержать две-три недели в его гараже мешок с моими вещами. Тот согласился. Даже помог дотащить объемный мусорный пакет. Единственное, что в нем было, – драповое пальто. Я положила его на полку в углу, бережно погладив по лацкану на прощанье. Сосед запер гараж, и мы ушли. В своей квартире я вынула из шкафчика чашку с пролесками и поставила перед собой на стол. Маленький ключ от шкафчика хранился в пустой банке из-под крема. Смешно: у меня появилась своя комната – комната жены Синей Бороды. В ней спрятаны чужое старое пальто и чашка английского фарфора. Антон до них не доберется. Соседский гараж и старый буфет, в котором когда-то запирали конфеты от детей, – вот моя тайная комната. Мне есть что защищать. Пусть это кажется нелепым – мне все равно! Да, у меня нет ни кота, ни собаки, ни даже аквариумной рыбки. Но кое-что в моей жизни имеет не меньшую ценность, чем домашний питомец. Мое старенькое пальто утаило зажигалку от Антона, когда он обшаривал его карманы. Моя любимая чашка пыталась подсказать, с кем я связала свою жизнь. Я не позволю Антону добраться до них. Похищение мы с ним так и не обсудили. Антон уверил себя, что я проглотила сказку о злодеях, пытающихся добраться до инкассаторских денег. Было ли правдой хоть что-нибудь из того, что он мне говорил? Антон вернулся вечером оживленный, с букетом хризантем. Раньше я бы растрогалась. Теперь кто-то в голове, словно независимо от меня, сообщил, что хризантемы – самые недорогие цветы, а эти белые кустовые еще и распродавались по сниженной цене, поскольку начали вянуть, – судя по тому, что листья и внешние лепестки у них оборваны. – Хризантемы, вроде бы, осенние цветы, – сказал, улыбаясь, Антон. – Но мне они всегда казались солнечными. Совсем как ты, мое солнышко! Поэтому и купил. Как я могла поддаваться раньше на эту слащавую чушь? От горьковатого запаха меня подташнивало. Но я поставила их на стол и расправила скомкавшиеся листья. – Спасибо, милый! Подсмотреть код оказалось проще, чем я думала. Пока я заботливо разминала мужу плечи и шею, он пробежал пальцами по экрану, чтобы открыть игру. 11-22-33. Особой изобретательностью Антон не отличается. – Полин, я в душ. Разогреешь ужин? Услышав звук льющейся воды, я написала Саше с запасного телефона: «Он ушел. У нас десять минут». Почти сразу пискнул сотовый Антона. Пришло сообщение в ватсап: «Привет, это Саша Нечаева, сестра Вики. Ты меня еще помнишь? Нам надо поговорить». Разблокировав экран, я быстро ответила от имени Антона: «нам не о чем разговаривать». «Пожалуйста! Я хочу услышать, как погибла Вика. Мне это важно! Мне необходимо знать!» «ты все слышала на суде чего тебе еще надо» «Я в курсе, что были подробности, которые ты держал при себе» «хватит мне писать. я здесь не причем. будешь ко мне лезть пожалеешь» «Ты мне угрожаешь?» «пока что нет но продолжишь приставать кончишь как вика». Я дождалась, когда последнее сообщение дойдет до адресата, и удалила все отправленные и полученные. Заодно отмотала переписку со мной на месяц назад и часть сообщений тоже выборочно стерла. Саша рассказывала, что сотрудник, расследовавший убийство Вики, проверил, имела ли ее сестра привычку удалять отправленные сообщения. Антон не сообразил, что удаленная переписка, которая касается лишь ее желания рожать в воде, будет выглядеть подозрительно. В конечном счете это не повлияло на приговор – только на убежденность всех, причастных к расследованию, что он виновен. Десять минут спустя, когда Антон вышел из душа, его ждал горячий ужин и любящая жена. События следующего утра я знаю в пересказе Саши. В восемь Антон открыл дверь подъезда и увидел, как она поднимается со скамейки ему навстречу. – Хорошо выглядишь, – сказала Саша, не вынимая рук из карманов. В левом лежал баллончик, в правом – электрошокер. И не слабенький на три ватта, а полноценный служебный парализатор первого класса. Я не стала допытываться, где она его раздобыла. – Ого, привет… – Поначалу Антон растерялся. – Что ты здесь делаешь? – Жду тебя. – Саша одарила его сияющей улыбкой. – Хочу предложить сделку. Я не рассказываю Полине, что ты за чмо, а ты даришь мне… – Она сделала вид, что задумалась. – Скажем, триста тысяч. – С ума сошла? – недоверчиво спросил Антон. – Ты чего вообще несешь… – Уплывет твоя золотая рыбка, когда узнает, что ты сделал с Викой. Выставит тебя из квартиры и развод оформит через госуслуги. – Что ты собираешься наплести? – Правду и ничего, кроме правды. Но за триста тысяч я готова забыть о вашей семейке. – Да пошла ты!.. – Ладно! – Саша пожала плечами, развернулась и двинулась прочь. Несколько мгновений Антон смотрел ей вслед, потом выругался и бросился за ней. – Нету у меня трехсот! – быстро заговорил он, понизив голос. – Сто – мой потолок. – Двести пятьдесят. – Где я тебе столько возьму?! – У жены займи, – насмешливо посоветовала Саша. – Двести пятьдесят, понял? Принесешь завтра… – Я не успею!