Город окутали сумерки. Белеющие кисти черемухи превратились в скопление крошечных облаков, опустившихся на зеленый двор. Я стояла у окна, раздумывая, где бы поужинать, когда зазвонил телефон. Поначалу я было подумала, что это Ксения. Собирается излить на меня волну возмущения за то, что я ей не подыграла. Но на экране высветилось: «Герман Греков». – Полина, вы еще в городе? – Греков говорил мрачно и как будто в нос. – Нам нужно встретиться. Это срочно. – Что случилось? – Все при встрече! – Господи, да скажите хоть полслова! – взмолилась я. – Не по телефону, – отрезал Греков. – Приезжайте, я в офисе. Я тряслась в такси по разбитым дорогам и гадала, что же он разузнал. Есть люди, которые для самой пустяковой новости требуют очного разговора. При первом же взгляде на Грекова эти подозрения вылетели у меня из головы. Герман выглядел плохо. Лицо опухло, под глазами лиловели круги. Он постоянно трогал двумя пальцами переносицу, будто проверял, на месте ли его нос. – Заехал в травмпункт, там вправили, – сообщил Герман вместо приветствия. – Отвратительная процедура. Хуже, чем ломать. Я опустилась на стул. – Кто это сделал? У меня мелькнула нелепая мысль, что нос Грекову сломал мой муж. – Я вам все расскажу, – мрачно пообещал он. – Чаю сообразите? Все это начало приобретать характер легкого абсурда. Греков со своим старообразным личиком – поврежденным! – бессильно развалившийся на стуле; Ксения с безумными сообщениями; я, чувствующая свою неуместность в этой комнате и почему-то вину. Я встала и занялась чаем. Все лучше, чем сидеть в ожидании, пока он соизволит рассказать подробности. То, как хозяйственно Греков мною распоряжался, наводило на мысль, что нос ему разбили в процессе моего расследования. Чайник забулькал. Я нашла в шкафу коробку с пакетиками, заварила один в грязноватой чашке с отколотым краем. – А себе? – спросил детектив, когда я поставила перед ним его чай. – Тогда еще рафинад принесите. Я только сладкий пью… Я почувствовала себя Алисой в Стране чудес, которой командовала каждая встречная козявка. Молча принесла и рафинад, и вазочку, и чайную ложку, и салфетки. – Из вас хорошая секретарша получилась бы, – похвалил Греков. – Не думали сменить род деятельности? Вы чем вообще по жизни занимаетесь? Я потеряла терпение. Мне стало казаться, будто дурацкие просьбы и бестактные вопросы – лишь способ потянуть время. – В настоящее время я занимаюсь тем, что пытаюсь узнать хоть что-то о семье моего мужа! Греков шмыгнул носом, охнул и снова схватился за переносицу. Приложил платок и буркнул: – А чего там узнавать! Живут в Искитиме, ведут хозяйство… Как и всю жизнь жили! Та-дам! Не ожидали? А вы торопыга такая! Он с хлюпаньем втянул в себя горячий чай. Я смотрела на него во все глаза. – В общем, запросил я данные на вашего мужа. Это дело небыстрое. Пока все проверяют, связался кое с кем из бывших коллег. Искитим – город небольшой… Все всех знают. Зовут их… – Он сверился с блокнотом. – Макеевы. Иван Степанович Макеев – отец. Лариса Семеновна Макеева – мать. Ну и там еще братья отца, матери… «Другая фамилия», – машинально отметила я. – А у Антона есть родные братья или сестры? – Сестры старшие, у каждой уж по своей семье. Детишек куча. Все поблизости живут. Там фактически частный сектор на Канатной… – Подождите! А чем они занимаются? Отец, мать? – Отец – шофер, мать на рынке торгует. Про сестер не выяснял. Вроде бы тоже к торговле пристроены… – Ух ты… Мне надо было это переварить. Большая семья! Родные сестры! У Антона уже подрастают племянники! – Почему же он с ними не встречается?.. – С отцом поссорился, – будто нехотя проговорил Герман. – Что-то папаша там ляпнул не подумав… – Откуда вы знаете?! Герман снова приложил платок к носу и уставился на него, будто надеялся увидеть кровь. – Я с ними пообщался, – пробубнил он. – Что? – Пообщался! – Герман понял, что от ответа ему не уйти. – Не совсем по моей воле… Трам-пам-пам такой получился… – Какого черта, Герман Ильич, – довольно спокойно сказала я. – Что вы мне голову морочите? Расскажите, что у вас произошло! И Герман рассказал. Повествование его было сбивчивым. В середине он и вовсе понес про сломанную на катке тридцать лет назад лодыжку, и мне пришлось вернуть его к нашей теме. История оказалась простой. Герман очень быстро выяснил фамилию и адрес родителей Антона. Собственно, через два часа после нашей встречи информация уже была у него. «Как профессионал я был обязан взглянуть своими глазами, вы понимаете!» Он отправился в Искитим, на улицу Канатную. Иван и Лариса Макеевы жили в собственном доме. Во дворе стоял накрытый стол, шумел семейный праздник. Герман принялся бродить вокруг, тайком фотографируя собравшихся. Зачем? Этого он так и не смог объяснить. Увлекшись своим занятием, он обошел двор Макеевых и стал снимать со стороны сарая. Самоуверенность обошлась Грекову дорого. Его схватили, скрутили и затащили в сарай. Как позже выяснилось, частного детектива заметили мужья сестер Антона. Невнятный мелкий мужичок, фотографирующий их детей из кустов, им чрезвычайно не понравился. Ему профилактически двинули по морде, привязали к стулу и достали топорик. «Обещали пальцы отрубать по одному, чтобы я сознался, на кого из их малышни нацелился… А у меня лодыжка ломанная, я даже сопротивляться не мог». Страшно перетрусив, Греков выложил все обо мне и о моем задании. Даже фотографию им показал. Оказывается, он тайком снял меня, пока я сидела у него в кабинете, дрожа как банный лист. – Умучить бы вас до смерти, Герман Ильич, – бессильно сказала я. Господи, что за дурак! – Зря ругаетесь, – возразил Герман. После чая он как-то повеселел. – Они, между прочим, обрадовались до неба. Та-дам! Не ожидали? Выпустили меня из сарая, налили за ваше здоровье и за здоровье сыночка своего. Хлопотали вокруг меня, все фоточку вашу просили рассмотреть. Муж-то ваш, оказывается, ни слова им про свадьбу не обронил! Я скрипнула зубами. – Мой муж с ними не общается. – А, да-да, точно. Обидки семейные. Ну, отец с матерью на него зла не держат. Зовут вас завтра в гости. – В гости? – ошеломленно переспросила я. – На смотрины, ну! Да не пугайтесь так, что вы! Познакомиться они хотят. Нормальное человеческое желание. Герман присосался к рафинаду. Я сдержала желание выбить сахарный кусочек у него изо рта ложкой, словно белый мячик – клюшкой для гольфа. Все это уже всерьез отдавало абсурдом. – Вам надо поехать, – внушительно сказал Герман. – Чего вы тут сидите как эта. А у людей праздник. – Что за праздник? – Не знаю. Какой-то. Какая разница! Это же повод, а суть – в другом! Частный детектив разговаривал так, словно незаметно успел надраться. Я даже принюхалась, не несет ли из чашки коньяком. – Они вас ждут! Обрадовались, как дети, когда я сказал, что сынок-то их заневестился! – Заневестилась – это про девушку, – автоматически поправила я. – Как так? – Девушка достигла возраста невесты – значит, заневестилась. Просторечие. На просторечие Герман обиделся. – Мы, конечно, не Москва… – начал он, но я перебила: – В котором часу родители Антона меня ждут? – Ну, в шесть. Но сказали, что вы можете в любое время подъезжать, когда захотите. Еще уламывали меня ваш номер телефона им оставить. Но тут уж я не поддался!