– Мы были у меня дома. В тот день он пришел без приглашения, сказал, что хочет поговорить. Я подумала, что для меня это отличный шанс без свидетелей сказать ему, что между нами ничего быть не может. И впустила его. Лера замолкает. Говорить ей явно не хочется, но и остановиться сейчас я ей не позволю. – Дальше, – говорю с нажимом. – Он вспылил. Повалил меня на кровать. – Ее хрупкое тело в моих руках содрогается от отвращения. – Начал стягивать с меня кофту и… К счастью, домой пришел мамин брат. Он схватил его и вышвырнул. Больше я Вадика не видела. Он звонил мне несколько раз, но я не стала с ним разговаривать. Потом я узнала про слухи, которые он распускал, и решила, что для меня будет лучше просто уехать. Вот и вся история. – Почему ты не сказала правду? – Кому? Тебе? – Она горько усмехается. – Я была чужой в Екатеринбурге. Чужой и осталась. Тоскливая нота, отчетливо прозвучавшая в ее голосе, заставляет меня испытать острый укол вины. – Ты могла сказать мне, черт возьми. – Ты меня в упор не замечал и всячески демонстрировал, что я недостойна твоего друга, – возражает Лера. – Это не так. Мне тогда казалось, что я не имею права на твое внимание, потому что считал, что вы с ним встречаетесь. – А мне просто не хотелось мараться. Я попросила маму перевести меня в другую школу – на юге. И переехала к отцу. Так эта история и закончилась. Я молчу. Сомневаться в правдивости ее слов не могу. Лера сейчас как оголенный нерв. Даже спустя все это время ее воротит от воспоминаний, а меня воротит от человека, которого я так долго считал другом, и от меня самого. – Прости меня. Лера приподнимает голову. Она упирается мне в грудь подбородком и прямо встречает мой взгляд. – Я тебя ни в чем не виню, – говорит она спокойно. – Ты мне нравилась уже тогда. Я просто не хотел этого. Но тебя я никогда не считал недостойной Вадика, – бормочу с горячностью, которая поражает меня самого. – Скорее злился, что не встретил тебя первым. – Давай это оставим в прошлом? – просит девушка мягко. – Хорошо, – соглашаюсь я, все же чувствуя облегчение от того, что узнал правду. – А что насчет настоящего? Александрова сладко потягивается и шепчет: – А в настоящем я с удовольствием поем. Что у нас в меню? Глава 31 – Так вкусно. – Лера отправляет в рот миниатюрную тарталетку с лососем и с аппетитом жует. – Только не говори, что приготовил все это сам. – Нет, не готовил, – отвечаю я, окидывая взглядом уставленный едой столик. – Хорошо, – отзывается она с хитрой улыбкой. – Иначе я бы заподозрила, что с тобой что-то не так. – А что-то обязательно должно быть не так? – Как правило, – Лера картинно вздыхает. – А ты пока совершенно идеальный. Протянув руку через стол, я нежно касаюсь костяшками пальцев ее щеки. В первую секунду кажется, девушка удивлена этим жестом, но она быстро расслабляется и даже, как кошечка, подается вперед, чтобы мне было удобнее ее гладить. – Идеальных людей не бывает, – замечаю я, разглядывая ее. – Хочешь сказать, мне стоит ждать от тебя подвоха? – Лера подозрительно щурит глаза, но уголки ее губ подрагивают от едва сдерживаемой улыбки. – Хочу сказать, что у всех нас есть темные стороны, но это не значит, что мы плохие люди. Лера задумчиво прикусывает губу, потом, словно подумав и согласившись с моим утверждением, робко улыбается: – Кирилл Гордеев – философ. Кто бы мог подумать. На это мне возразить нечего. Этим летом я совершенно другой человек. Может быть, другим меня сделала встреча с конкретно этой девушкой, может быть, просто пришло время перемен. Не дождавшись от меня ответа, Лера продолжает пробовать блюда, которые я заказал с доставкой из ресторана, а я любуюсь ею, не в силах отказать себе в этом удовольствии. Рассыпанные по плечам волосы, моя рубашка на голое тело, румянец на щеках, свидетельствующий о недавнем сексе, глаза, в которых отражается луна, и отменный аппетит. Вряд ли я когда-либо встречал девушку, которая бы могла превратить простой прием пищи в чувственное зрелище. Подозреваю, так может только Лера. Или это я чересчур восприимчив к ней, что даже обыденные вещи воспринимаю как нечто особенное. Впрочем, в этой девушке нет ни капли обыденного. – Расскажи мне, как ты живешь в Москве, – спрашивает она, отправляя в рот жареную креветку. – Живу. – Я пожимаю плечами, думая о том, какой скучной могла бы показаться ей моя жизнь. – Я учусь на очном, но сейчас проще договариваться с преподавателями, если я пропускаю занятия. А я пропускаю. Работаю в банке на выдаче кредитов. По вечерам занимаюсь трейдингом. – Что-то особого энтузиазма в голосе я не слышу, – замечает она серьезно. – Это потому, что его нет. Работать в банке – это самое скучное занятие на свете. Но пока приходится. – А если бы ты мог не работать, что бы ты делал? – Мне нравится трейдить. В этом есть драйв. Сейчас я тренируюсь на небольших объемах, чтобы понять принципы теханализа на практике. Возможно, скоро смогу сделать трейдинг основным источником заработка. – Я в этом ничего не понимаю. – Это не так уж и сложно. Просто нужно трезво оценивать ситуацию на рынке, иначе можно слить весь депозит. – У тебя такое бывало? – К сожалению, – признаюсь я, вспоминая серию провальных сделок, из-за которых мой депозит с восьмидесяти тысяч уменьшился до двадцати восьми. – Именно поэтому я пока торгую небольшими объемами и не лезу в кредиты. А ты чем занимаешься? – Я учусь на педагогическом, знаешь? – говорит она. – Не самая модная профессия, но мне нравится. – Будешь учителем? – Я не строю планы так далеко, – с внезапной грустью в голосе говорит она. – Видно будет. – Почему же? – Мне кажется, в ДНК девушек с рождения заложена тяга к планированию, поэтому заявление Леры меня удивляет. – Потому что жизнь непредсказуема. И если ничего не планируешь, то и разочаровываться не приходится. – Немного пессимистично звучит, не думаешь? – Нет. Думаю, что это помогает мне относиться к жизни проще. – Она откладывает вилку в сторону и берет в руки бокал с вином. – Почему ты раньше никогда не приезжала в «Синичку»? – задаю вопрос, который меня давно интересует. – Здесь твой дядя, твоя будущая профессия связана с детьми – лагерь просто создан для тебя. – Я приезжала сюда несколько раз осенью, когда смены заканчивались. Летом не удавалось вырваться. – Облизав губы, она делает маленький глоток вина и ставит бокал на место. – Так занята? – После того как я переехала к отцу, летом я навещала маму в деревне под Екатеринбургом, – поясняет Лера спокойно. – А два года назад папа заболел. Нужно было быть с ним. – Как он сейчас? – Он умер в прошлом году, – отвечает Лера сдержанно, но ее голос предательски срывается. Я застываю. Ощущение, словно меня с силой ударили под ребра и теперь мне сложно вздохнуть. Поразительно, сколько всего нас связывает. Даже такие печальные события в жизни перекликаются и будто делают нас ближе. – Мне жаль. В прошлом году я тоже потерял отца. – Я знаю, – говорит она с искренним сожалением. – Матвей говорил мне. – Правда? И что же еще говорил тебе Матвей? – спрашиваю я, не в силах сдержать рвущиеся наружу ноты ревности. Лера пожимает плечами: – Он просто старался подбодрить меня после того, как мы с тобой в очередной раз поссорились. Говорил, что у тебя был сложный год, чтобы я не принимала все на свой счет. – Она усмехается. – Но я-то лучше знала, что именно на мой счет мне и стоит все принимать. – Я уже извинился за это, – напоминаю я. – Не пойму, когда Матвей успел в проповедники записаться. – Он просто хороший товарищ.