Кирилл выразительно смотрит на часы и небрежным наклоном головы подзывает официанта, чтобы закрыть счет. И пусть на словах он меня не торопит, каким-то шестым чувством я ощущаю его внутреннее нетерпение. Все-таки когда-то мы были очень близки, и даже прошедшие годы не смогли полностью перечеркнуть это. Важно ли ему, чтобы я согласилась? Может быть, он просто проверяет меня, и если я сейчас скажу, что готова выполнить его условие и на три недели превратиться в его игрушку, то просто рассмеется мне в лицо и тем самым будет отмщен? Месть. Я произношу это слово про себя несколько раз, чтобы не упустить из виду главный мотив происходящего. Конечно, он хочет мстить. И нет, я это чувствую, он не шутит. «Три недели, которые ты мне обещала», – четкий посыл, четкий срок, никаких сантиментов. Он просто забирает долг. По истечении отмеренного времени он уйдет, а я вернусь домой собирать те осколки, которые останутся от меня после его эксперимента. – Итак. – Одно короткое слово, которым Гордеев как бы говорит мне, что время на размышления вышло, оголенными проводами бьет по напряженным нервам. Больше всего на свете мне хочется выйти из-за стола и из этого ресторана, не сказав ему ни слова, показав тем самым, с каким презрением я отношусь к его ультиматуму. Вопрос лишь в том, хватит ли мне на это смелости. Или глупости. Чтобы дать себе еще одну маленькую передышку, я беру в руки чашечку кофе. Подношу к губам, медленно пью, осознавая, что никогда еще прежде каждый глоток не давался мне с таким трудом. Все это время Кирилл не сводит с меня изучающего взгляда. О чем он думает? Что видит? Понимает, насколько некомфортно я чувствую себя в его присутствии? Чувствует, как близка я к краю? Желание сбежать в эту секунду достигает своего апогея, а груз ответственности, который я собираюсь на себя взвалить, вообще кажется мне неподъемным. Но потом я вспоминаю, к каким последствиям приведет моя слабость, и жизненные приоритеты встают на место. – Я согласна. Он медленно кивает. Не смеется. Не злорадствует. Не торжествует. Ведет себя так, словно ничего особенного не происходит и мы просто обсудили с ним прогноз погоды на предстоящую неделю. – Насколько согласна? – Он вопросительно приподнимает бровь. – Не понимаю… – Это простой вопрос, – говорит он спокойно. – На что ты готова? – На все. Я готова на все, что бы ты ни попросил за это. На мгновение мне кажется, что на его лице я замечаю тень удовлетворения, но уже в следующую секунду оно приобретает привычное непроницаемое выражение. – Тогда я хотел бы тебя кое о чем предупредить. – Он делает паузу, чтобы подчеркнуть значимость следующих слов. – Это устное соглашение я воспринимаю очень серьезно. Обратного пути для тебя не предусмотрено. Ты берешь на себя обязательства по доброй воле, и я заставлю тебя соблюдать их, даже если завтра ты передумаешь. Это ясно? Мой язык прилипает к нёбу, в животе скручивается тугой узел, по спине ползут мурашки страха. Что он ждет от меня? Кирилл из прошлого никогда бы не сделал ничего против моей воли, а этот новый допускает возможность играть человеческой жизнью по своему усмотрению. Если его цель отомстить мне вполне понятна, то методы, которые он может для этого использовать, для меня остаются загадкой. Он скажет мне спать с ним? Может быть, у него появились какие-то предпочтения в сексе, о которых мне предстоит узнать? А если я чего-то не умею? Я вдруг совершенно невпопад думаю о том, что за эти годы он наверняка привык к девушкам совсем другого сорта: ухоженным, изысканным, может быть, обладающим какими-то особыми талантами в постели, которые мне недоступны. Пять лет назад мне бы в голову не пришло сравнивать себя с другими, а сейчас я заранее кажусь себе оборванкой в окружении потенциальных топ-моделей. В те дни, что мы провели вместе с Кириллом в «Синичке», я не знала страха, любила собственное тело, наслаждалась новым миром сексуальных открытий, который показал мне человек, сидящий напротив. Сейчас все не так. Время жестоко посмеялось над каждой надеждой, каждой мечтой, каждой привязанностью. А вместе с ними вдребезги разбилась и моя уверенность в себе. – Ясно, – произношу тихо. – Я не собиралась обманывать тебя. – Тогда пошли. Я послушно поднимаюсь со стула и на негнущихся ногах иду с Кириллом к выходу из ресторана. В желудке свинцовая тяжесть. От нервного напряжения шумит в ушах. Попрощавшись с администратором Кариной, Гордеев открывает дверь, галантно пропуская меня вперед, но я замираю на пороге в нерешительности. – Я сейчас, – бормочу смущенно, избегая направленного на меня цепкого взгляда. – Все свое носишь с собой? – иронично уточняет Кирилл, когда я через пару десятков секунд возвращаюсь к нему, держа в руках дорожную сумку. – Как удобно. – До того, как ты позвонил, я успела выехать из гостиницы и почти купила билет на «Аэроэкспресс», – к собственному разочарованию, мой голос звучит обиженно и возмущенно. – Видишь, жизнь полна сюрпризов, – замечает он задумчиво и протягивает руку, чтобы перехватить у меня сумку. – И что теперь? – Когда мы выходим на улицу и мою спину перестает сверлить любопытный взгляд Карины, я решаюсь на этот вопрос. – Я отвезу тебя туда, где ты будешь жить ближайшие три недели. – В тюрьму? – слетает с моих губ едкое замечание. – Почти. – Он насмешливо щурится. – Очень комфортную, работающую по принципу «все включено». Глава 6 Проходит едва ли тридцать секунд с тех пор, как мы оказываемся на улице, и перед нами тормозит сияющий «Мерседес». Я вдруг с тоской вспоминаю старенький внедорожник, который Кирилл водил раньше. В нем мы провели множество долгих часов, купаясь в любви и нежности друг к другу. Теперь эта машина, конечно, не соответствует его статусу и возможностям, а чувства давно умерли. Даже глупо, что я об этом вспомнила. Пока я совершаю мысленный экскурс в прошлое, в настоящем Гордеев открывает для меня пассажирскую дверь и терпеливо ждет, пока я заберусь внутрь. – Ты больше не водишь? – удивленно спрашиваю я, когда через мгновение он опускается на заднее сиденье рядом со мной и автомобиль трогается с места. Кирилл, которого я помню, обожал скорость и дорогу. И эта деталь, на первый взгляд такая незначительная, вдруг наглядно демонстрирует мне пропасть между прошлым и настоящим. – Я предпочитаю получать удовольствие от вождения, – говорит он, скрыв выражение серых глаз за длинными ресницами. – Ездить по пробкам в час пик к удовольствию, как я для себя его понимаю, не относится. «А как ты понимаешь удовольствие?» Этот вопрос рождается и умирает, не имея шанса быть озвученным. Я все еще очень хорошо помню удовольствия, которые привлекали его раньше. Калейдоскоп воспоминаний, так живо пронесшихся перед глазами, горячит мои щеки и змейкой пускает жар в низ живота. Этот неожиданный и совершенно неконтролируемый всплеск плотского желания приводит меня в ужас: столько времени прошло, все должно было остаться в прошлом, потому что я не понимаю и не представляю, как бороться с этим в настоящем. К счастью, Гордееву нет дела до моих переживаний. Как только «Мерседес» плавно вливается в плотный поток машин на дороге, он достает из кармана телефон и погружается в изучение сообщений. Испытывая мощное искушение рассмотреть его, пока он занят, я заставляю себя отвернуться к окну. Не хватает только, чтобы Кирилл заметил мой интерес и неправильно его истолковал: такого удовольствия я ему точно не доставлю. Даже несмотря на то что мои глаза направлены на мелькающие за окном виды Москвы, все чувства сконцентрированы на сидящем на расстоянии вытянутой руки мужчине. В замкнутом пространстве автомобиля его присутствие ощущается особенно остро. Под кожей разливается приятное тепло. Сердце трепещет в груди. Запах его одеколона, что-то лесное и терпкое, будоражит рецепторы обоняния. Негодуя на свое тело за то, что оно так предательски реагирует на близость Гордеева, я плотнее вжимаюсь в кожаную обивку сиденья и закрываю глаза. Так не должно быть! Черт побери, я не хочу испытывать к нему какие бы то ни было чувства, даже если это примитивное физическое влечение. В ситуации, в которой я оказалась, моя слабость обернется его силой. Он использует ее, чтобы ударить больнее, а мне и так будет чересчур сложно пережить ближайшие три недели, чтобы вкладывать в его руки еще и это оружие. – Куда мы едем? – спрашиваю я, не в силах терпеть тишину, в которой меня терзают собственные мысли. – А есть разница? – отвечает он, нехотя оторвавшись от экрана мобильного. – Ну, тебе это, конечно, может быть совсем неинтересно, но я бы хотела знать, где проведу ближайшие три недели, – произношу, даже не пытаясь скрыть нотки сарказма в голосе. Гордеев бросает рассеянный взгляд в окно, потом снова смотрит на меня. – Ехать осталось недолго. Я открываю рот, чтобы возмутиться, что он так и не ответил на мой вопрос, но закрываю его, не вымолвив ни слова. Его нежелание делиться со мной даже такими крупицами информации начинает всерьез меня беспокоить. Да, когда-то я знала этого человека, но с тех пор все изменилось: а если он отвезет меня в какой-нибудь притон? Он ведь потребовал у меня обещание, что ради помощи дяде я готова на все! Полный раздрай в чувствах не позволяет мне расслабиться. Я даже облегчение из-за того, что финансовый кошмар «Синички» скоро закончится, не могу как следует прочувствовать. Гордеев будто занял все свободное пространство в моих мыслях и с каждой минутой, проведенной рядом, стремится захватить все новые территории в разуме и чувствах. «Остановись, Лера, не сходи с ума», – приказываю себе. Стараюсь мыслить четко и рационально, но выходит у меня не очень. Чувство потери контроля над собственной жизнью все усиливается, и я оказываюсь не в состоянии удержать за зубами вопрос, который даст Гордееву понять, насколько я деморализована. – Скажи, – говорю тихо, – ты же не заставишь меня делать что-то противозаконное? Сама не верю, что спросила у него об этом, но лучше уж мне сейчас подготовиться ко всему и подготовить планы для отступления, чем и дальше томиться в неизвестности. – Нет, ничего противозаконного в моих планах насчет тебя нет, – с мрачной иронией тянет Кирилл, откладывая телефон и с интересом разглядывая меня впервые с того момента, как мы сели в машину. – И твои планы… м-м-м… не подразумевают других мужчин? В серых глазах вспыхивает гневное пламя, а желваки на скулах напрягаются. – Уйми свою бурную фантазию, – советует он грубо. – Я тебе не сутенер и не наркодилер. Ты едешь в мою квартиру, там и останешься. Я даже не подозревала, что до этого момента сдерживала дыхание, потому что сейчас жадно делаю глубокий вдох полной грудью. Это уже что-то. Но, может быть, именно этого мне и стоит бояться? Глава 7 Квартира, в которую привозит меня Кирилл, расположена на семнадцатом этаже элитной высотки недалеко от метро. Светлая и просторная, она влюбляет в себя с первого взгляда, но, несмотря на стильный дизайн и потрясающий вид из панорамных окон, кажется холодной и абсолютно нежилой. – Я думала, это твоя квартира, – замечаю я, с любопытством осматривая кристально чистую современную кухню и гостиную с огромным плазменным телевизором на стене. – Я здесь не живу, а для тебя это дом на следующие три недели, – отвечает Кирилл, проходя мимо меня и на правах хозяина проверяя работоспособность холодильника и воду в кранах. – А ты? – едва этот вопрос срывается с моих губ, я уже о нем жалею. – А я буду приезжать, когда посчитаю нужным, – отвечает он деловито, прожигая меня взглядом выразительных серых глаз. У меня возникает ужасное подозрение, что эту квартиру Гордеев использует для встреч с любовницами. И, наверное, именно сейчас впервые с момента, когда он озвучил мне свое безумное предложение, я чувствую себя грязной, осознавая, какое место на ближайшие три недели займу в его жизни. «А чего ты ожидала, дурочка?» – Предполагается, что я буду сидеть здесь и ждать, когда ты надумаешь прийти, чтобы… – мой возмущенный голос срывается от переполняющих эмоций, – чтобы я могла обслужить тебя?