Глаза предательски пощипывает. В носу становится щекотно. Но я с остервенением тру переносицу, чтобы не дать слезам пролиться. Такая глупость. Я же ни на что и не рассчитывала. И глупо было думать, что, когда страсть остынет, отношение ко мне Кирилла как-то изменится. Он с самого начала давал мне понять, что физически я его привлекаю. Ничего другого он мне не обещал. И не пообещает. Но то, что я получила, нежность, теплоту, удовлетворение, пусть только в физической близости, уже намного больше того, чего я ждала. Больше того, о чем я могла мечтать. Красочные зарисовки этого вечера и ночи согреют меня позднее, когда я буду лежать одна в своей пустой квартире, и уже за это я должна быть благодарна судьбе. За еще один драгоценный момент в копилку воспоминаний. За возможность ощутить себя нужной и желанной. Не дожидаясь возвращения Кирилла, я спрыгиваю с кровати и поднимаю с пола хаотично разбросанную одежду. Если я не ошибаюсь, то в соседней спальне тоже есть ванная комната. Скрыться там, привести себя в порядок, перевести дух – потом, возможно, я снова буду готова без стеснения и боли посмотреть в гипнотические серые глаза. Глава 31 Когда я выхожу из ванной, с горем пополам усмирив расшалившиеся нервы, Кирилл в домашних спортивках и футболке колдует над заварочным чайником на кухне. Тот самый чай, который мы не выпили, когда пришли, потому что страсть вспыхнула, как облитая бензином древесина, теперь снова на повестке дня. Точнее, уже ночи. Меня пронзает острый укол ностальгии. Раньше мы с ним тоже часто пили чай. Как-то он говорил, что предпочитает кофе, но ему приятно устраивать для меня чаепития, потому что совместные занятия объединяют. Господи, тогда он так хотел быть со мной… – Голодная? – спрашивает Кирилл ровным голосом. Видно, что уже взял себя в руки и снова закрылся: эмоции под контролем, взгляд подчеркнуто нейтральный. Даже не верится, что двадцать минут назад он исступленно меня ласкал и шептал на ухо разгоняющие кровь пошлости. – Нет, не голодная, – подстраиваюсь под его равнодушную манеру вести разговор, но вопрос, который вертится на языке, все же звучит почти умоляюще: – Я могу уехать? Рука Гордеева замирает над чайником, а потом он с грохотом опускает фарфоровую крышку и с разъяренным выражением на лице разворачивается ко мне. – Куда? – В квартиру. – Нет, не можешь. – Его губы плотно сжаты, в глазах застыло упрямое выражение. – Почему? – Потому что я так сказал! – обрубает жестко. – Это неразумно. – Если бы во мне была хоть капля разума, неделю назад я бы выпроводил тебя из своего кабинета и забыл о твоем существовании, – свирепо рычит Кирилл, испепеляя меня взглядом потемневших глаз. – Но имеем мы то, что имеем. – Почему же ты так не сделал? – выпаливаю негодующе. Он крепко стискивает челюсти, из-за чего на щеках надуваются желваки. Раздражен и зол. Господи, чего ему на меня злиться? Я же все делаю так, как он хочет. Молчу уже про неделю послушания. Даже этой ночью я не стала задерживать его, когда он так демонстративно стремился отделаться от меня после секса и скрыться в ванной, хотя больше всего мне хотелось от него тепла и близости. Он ведь даже не сказал ничего – ни одного доброго слова в мой адрес. Бросил эту гранату с замедленным действием про возможные последствия секса без контрацепции и умчал в ванную. А теперь, когда я хочу побыть одна и пережить все случившееся, он не желает меня отпускать. – В квартиру ты не поедешь. – Его тон не терпит возражения. – Помимо моей здесь еще две комнаты. Можешь переночевать в любой. Сказав это, он отворачивается и снова занимается чайником. Засыпает заварку, заливает кипяток, гремит посудой. Его движения резкие, но уверенные, если он и злится, то уже полностью себя контролирует. – Зачем все это, Кирилл? – Если бы я, твою мать, знал! – взрывается он, в сердцах сталкивая кулаки с ни в чем не повинной мраморной столешницей. – Это ты мне скажи, Лера! Какого хрена ты приехала в Москву? – Ты знаешь, почему я приехала, – шепчу я, нервно сглатывая. И импульсивно отступаю на шаг назад. – Нет, не знаю! – рявкает Гордеев, одним взглядом пригвождая меня к месту. – Про Панина мне втирать не надо – он бы мог сам мне позвонить, старику я бы точно не отказал. И ты об этом прекрасно знаешь. Но нет, ты зачем-то притащилась сама. Потрудилась обманом проникнуть в мой офис. Нагло прервала важную встречу. Спрашиваю тебя: на хрена, Лера? Я молчу, потрясенная его словами, его яростью, смыслом, который он вкладывает во все произошедшее между нами. – Сказать тебе почему? – бросает Кирилл язвительно. – Потому что ты соскучилась по острым ощущениям! Твой брак полетел к чертям, и ты решила проверить, осталось ли между нами еще что-то, что так щекотало тебе нервы в прошлом. – Это неправда, – чувствую, как от несправедливого упрека краска приливает к моим щекам. – Ты притащилась в Москву, пришла в мой офис, хлопала невинными глазами и просила помочь твоему дяде, – перечисляет он, словно зачитывает обвинительный приговор. – Но на самом деле всем своим видом ты умоляла, чтобы я помог тебе. Чтобы я взял тебя. И я, как дурак, опять повелся. Не то чтобы это было неприятно, – добавляет он со злостью. – Но этого нельзя было допускать. Проучить тебя – да, но точно не трахать в своем доме, как обезумевший от похоти юнец, из которого ты вила веревки пять лет назад. – Все было не так… – Мой голос дрожит, да что там, в мелкой дрожи сотрясается все тело. – Тогда скажи мне как! Я мотаю головой. Сердце падает в бездонную пропасть, глаза застилают слезы, а голова кружится, словно я только что слезла с качелей. Он все извратил, опошлил. Даже те волшебные моменты, которые случились между нами совсем недавно в его постели. И я даже не могу его винить… Потому что в чем-то он прав. Возможно, неосознанно, но, идя к нему на встречу, я эгоистично хотела, чтобы он помог мне: заполнил пустоту в сердце, вернул вкус к жизни, вытряхнул из кокона, в котором я пряталась все эти годы. Я, конечно, не могла предположить, чем закончится поездка в Москву, но понимала, что даже одна встреча с ним все изменит – так, как раньше, точно не будет. И я хотела этих перемен. Ехала за ними. Надеялась на них. – Правду ты по-прежнему ни слышать, ни говорить не хочешь, – цедит Кирилл холодно, неверно истолковав мое молчание. – Что ж, прячься дальше в своей раковине. На хер это все! Не глядя на меня, он стремительно уходит из кухни, оставляя меня в одиночестве глотать слезы. Глава 32 Два дня. Два дня с той ночи, а от Кирилла нет никаких вестей. Живу словно на автопилоте. Сплю в обнимку с телефоном. Вздрагиваю от каждого случайного звука в подъезде. Но мои надежды тщетны – это не он. Всегда не он. Не дурочка, понимаю, что разозлился Гордеев не на шутку. Знаю, что сама виновата. Только как все исправить, теперь не пойму. Все было так хорошо, так хорошо… Тот волшебный день – прогулка, вечер, сказочная ночь в объятиях друг друга. А потом я снова все испортила. Он просил поговорить, сказать ему правду – что мне стоило хотя бы начать, попытаться объяснить? После разговора с Катей я ведь была почти готова выложить ему все, что все эти годы неподъемной тяжестью лежало на сердце, и будь что будет, но стоило ему посмотреть на меня потемневшими от бушующих эмоций серыми глазами, я будто проглотила язык. Подруга права: я стала такой трусихой… Той ночью, когда мы впервые за пять лет были по-настоящему близки, Кирилл яростно хлопнул входной дверью и ушел, возвратившись лишь тогда, когда за окном занимался рассвет. Я слышала тихие шаги в коридоре, то, как они замерли за моей дверью, а потом – они же, но в обратном направлении. Не ко мне – от меня. Через несколько минут тихо загудели водопроводные трубы. А когда я, собравшись с духом, вышла в зал, чтобы поговорить, Кирилл уже был в костюме, готовый ехать в офис. – Я заказал тебе завтрак, – сказал он невозмутимо, словно вчерашнюю ночь я себе просто придумала. – Доставят через пятнадцать минут. В десять Владимир заберет тебя и отвезет обратно на квартиру. – Давай поговорим, – попросила я, умоляюще глядя в его отстраненное лицо, на котором не отражалось ни одной эмоции. – Пожалуйста. – У меня важная встреча, – это были последние слова, которые Гордеев сказал мне, прежде чем исчезнуть из квартиры и из моей жизни на двое суток. В первый день я промаялась до вечера, прежде чем собраться с духом взять телефон и набрать его номер, но попала на автоответчик. Когда Кирилл не перезвонил мне, рискнула попробовать еще раз – теперь он лишь отрывисто сказал, что занят, и отключился. Засыпала я, уже не сдерживая слезы – в истерику не впадала, просто лежала в темноте с открытыми глазами, а по щекам текли соленые ручейки, от которых становилась влажной подушка. На второй день от отчаяния я затеяла уборку. Носилась по идеальной квартире, которую всего пару дней назад вычистила уборщица, стирая со всех поверхностей невидимую пыль, прибиралась в холодильнике. Приготовила обед, рассчитанный, очевидно, не на одну персону. Но Кирилл не позвонил, не приехал, не передал мне ничего через секретаршу. Просто исчез, вычеркнул меня из своих планов, словно события последней недели мне приснились. Сегодня третий день, и я просыпаюсь поздним утром уже в отчаянии. Чем больше думаю обо всем, что произошло в Москве, тем больше склоняюсь к тому, что Катя была права. Не могу отделаться от ощущения, что у меня с Кириллом был шанс, нужно было только правильно им распорядиться. А я снова его оттолкнула. Внутри от этой мысли становится холодно, а черная дыра в сердце будто еще увеличивается в размерах. Не хочу так. Не готова. С небывалой для себя решимостью вскакиваю с кровати. Сердце бешено колотится в груди, кровь, словно расплавленный адреналин, несется по венам. Не хочет Гордеев со мной разговаривать? Прекрасно. Пусть слушает, а говорить буду я. Не даст возможности высказаться – сегодня же съеду с этой квартиры. А когда вернусь в Краснодар, хотя бы не буду терзать себя мыслями о том, что не сделала того, что могла. Что открылась. Что поборолась. После душа, даже не позавтракав, натягиваю джинсы и толстовку, впервые жалея, что в моем гардеробе в Москве нет вещей приличнее. Тот брючный комплект, купленный мною для вечеринки с Кириллом, не в счет – днем в офисе он будет неуместен. Несколько минут колдую над лицом перед зеркалом в ванной, замазываю темные круги под глазами, наношу несколько слоев туши на ресницы и подчеркиваю скулы румянами. Волосы оставляю распущенными: когда-то очень давно Кирилл говорил, что ему так больше нравится, а сейчас мне нужна любая мелочь в борьбе за его внимание. Уже перед самым выходом вдруг вспоминаю про что-то очень важное: беру с тумбочки тонкую цепочку с кулоном, которую сняла, отправляясь в душ. Несколько секунд разглядываю свой талисман, маленькую серебристую синичку на ладони, чувствуя, как на глаза набегают слезы, потом решительно обвиваю цепочку вокруг шеи и защелкиваю замочек. И словно становится легче. Не давая себе возможности передумать, вызываю такси до офиса Гордеева. Сейчас разгар рабочего дня. Пробки по восемь баллов, снующие клерки в «Сити», запах кофе в коридорах и легкий шум за дверьми переговорных. Конечно, я не знаю, на месте ли Кирилл сегодня, но уповаю на свою удачу – она так часто от меня отворачивалась, должна мне выдать хоть что-то задним числом. На стойке ресепшен меня встречает та самая Марина, которая неделю назад едва не вызвала охрану, чтобы не дать мне пробиться к Кириллу. Она меня, конечно, узнает. Вижу это по тому, как презрительно кривятся ее губы и как высокомерно она задирает нос. Хорошо, что хотя бы не пытается выставить за порог – видимо, помнит, что с ее боссом я знакома лично. – Я к Кириллу, – сообщаю самоуверенно, рассчитывая застать секретаршу врасплох. – Он меня ждет. – Кирилл Евгеньевич распорядился никого к нему не пускать, – пытается остановить меня Марина, но я, не глядя на нее, стремительно лечу к нужной мне двери за ее спиной. – Меня он примет, – без стука распахиваю дверь кабинета Гордеева и застываю на пороге при виде высокой широкоплечей фигуры в темном костюме, силуэт которой вырисовывается на фоне большого окна. Глава 33 Кирилл явно меня не ждал, но изумление на его лице быстро сменяется маской неприступности и равнодушия. А я в первый миг готова расплакаться от досады – надеялась, что после той чудесной прогулки по Москве и последовавшей за ней ночи любви я больше никогда не увижу на его лице подобного выражения, но вот мы снова там, откуда начинали неделю назад. – Не помню, чтобы мы договаривались о встрече, – тянет Гордеев, скептически приподнимая бровь. Я была готова к холодному приему, поэтому, даже несмотря на летящие в сердце ледяные стрелы, не позволяю себе сбиться с намеченного курса. Черта с два я струшу сейчас, когда столько всего уже позади! Он выслушает меня, чего бы мне это ни стоило. – А что, твоим любовницам запрещено появляться без особого приглашения? – парирую я, бесстрашно встречая его взгляд. Он хмурится. Его очевидное раздражение и мое взвинченное состояние накаляют атмосферу в просторном кабинете едва ли не до точки кипения. – Ты мне не любовница. Этот статус еще нужно заслужить. – В хрипловатом голосе отчетливо слышны надменные нотки абсолютно уверенного в своей привлекательности самца, и я вдруг невпопад думаю о том, сколько их – готовых броситься по первому зову, выполняя любые прихоти в надежде заслужить его эксклюзивное внимание. – Правда? – облизав внезапно пересохшие губы, гордо вскидываю подбородок и смело встречаю его взгляд. – Тогда кто я тебе?