Я не была уверена, что услышала вопрос на самом деле. Время внезапно замедлилось, превратившись в серию разобщенных картинок. Наверное, все дальнейшее уложилось в краткий миг между двумя биениями сердца. Но для меня эта секунда растянулась в бесконечность. Вот я напряглась, готовая сорваться в недолгий бег, должный завершиться моей смертью. Вот перед глазами промелькнула когтистая лапа василиска, который предугадал мое движение. Вот до слуха донесся незнакомый голос, почему-то прозвучавший со стороны… И с тихим хлопком пружина событий распрямилась. Неожиданно я почувствовала, что лечу в сторону. Непонятная невидимая сила легко приподняла меня и отшвырнула к стене, как надоевшего котенка откидывает ногой жестокий хозяин. Послышался треск рвущейся ткани, и руку обожгла боль. Но я не обратила на это внимание, поглощенная удивительным зрелищем, развернувшимся передо мной. Потому что Дарек уже стоял на ногах, повелительно вздев левую руку. И смотрел прямо в глаза василиску. А чудовище окутывало бесцветное жгучее пламя. Неожиданно Дарек резко сжал пальцы в кулак. И одновременно с этим василиск застонал. Это получилось у него настолько по-человечески, что мне стало не по себе. Крупные прозрачные слезы ручьем струились по отвратительной морде нечисти. — Умри, — тихо выдохнул Дарек. И василиск рухнул на пол без движения, все еще окутанный странными, никогда мною не виданными чарами. А следом осел в беспамятстве и Дарек, страшно закатив глаза и в мгновение ока посерев от изнеможения. — Что тут, во имя всех богов, происходит? — в наступившей оглушительной тишине услышала я гневное восклицание. Посмотрела в ту сторону, откуда раздался голос, и увидела виера Лоуэлла Мирра. О, в этого преподавателя, ведущего у нас курс магической самообороны, была влюблена, наверное, вся женская часть студенческой аудитории. Ну, за редким исключением вроде меня. И то лишь по той причине, что Лоуэлл казался мне слишком красивым и потому в чем-то женственным. Длине и густоте его ресниц, окаймляющих темно-синие глаза, могла бы позавидовать любая кокетка, густые иссиня-черные волосы мягкими кудрями падали на плечи. Его голос всегда звучал обворожительно-мягко, даже когда он рассказывал о самых страшных и смертельных чарах. Но видели бы его сейчас многочисленные поклонницы! Думаю, армия оных сильно бы поредела от этого зрелища. Судя по всему, виер Лоуэлл собирался в огромной спешке, поэтому не удосужился нормально одеться. Распахнутый халат позволял полюбоваться на милую розовую пижаму в мелкий цветочек, а на голове преподавателя красовались самые прозаические бигуди. Была бы сейчас иная ситуация — я бы, несомненно, рассмеялась. Ну надо же! Бигуди. Сдается, только что я открыла секрет вьющихся волос Лоуэлла. Но сейчас мне было не до веселья. Куда больше пижамы и мягких тапочек меня поразил грифон, важно восседающий на плече Лоуэлла. А он-то тут откуда взялся? Я была уверена, что грифон поторопился смыться, когда началась вся эта заварушка. — Мы тут зачет сдаем, — пискнула я, когда Лоуэлл взглянул на меня. — О боги, ты же ранена! — Преподаватель тут же шагнул вперед. Я перевела взгляд на свою повисшую плетью правую руку. Испуганно всхлипнула, увидев залитый кровью и располосованный в мелкие лоскуты рукав. И в свою очередь рухнула в обморок. ГЛАВА 3 — В уме не укладывается та глупость, что вы сотворили! Мы с Дареком стояли, виновато повесив головы, и покорно выслушивали гневную речь виера Ольшона. С момента нашего невеселого и опасного приключения прошло уже больше недели. На моей руке, пострадавшей от нападения василиска, все еще красовались повязки. Как объяснил целитель, работающий в студенческом лазарете, мне очень повезло, что глубокие раны были нанесены когтями нечисти, а не клыками. Потому как в противном случае, скорее всего, руку пришлось бы отнять. Всем известно, что слюна василиска опасна наличием в ней трупного яда. А где заражение — там и гангрена. Другими словами, я еще легко отделалась. Правда, на память о василиске мне осталось несколько глубоких порезов, но я не особенно переживала по этому поводу. К тому же целитель заверил меня, что шрамов не останется. Хотя я бы не отказалась обзавестись парочкой для придания, так сказать, себе большей весомости в глазах будущих клиентов. Дареку повезло больше, чем мне. Ну или меньше — смотря с какой стороны взглянуть. Из этой истории он вышел без видимых ран. Зато целые сутки около его постели провел лучший целитель страны, терпеливо уводя его от границы с миром мертвых. Меня к напарнику не пускали и ничего не рассказывали о его судьбе. Пришлось пойти на небывалый риск. Я подкараулила виера Лоуэлла в коридоре и злым шепотом пообещала рассказать всем, в каком виде он явился к нам на выручку. Как ни странно, эта угроза оказалась более чем действенной. Лоуэлл совсем по-девичьи зарделся румянцем, после чего нехотя сказал, что Дарек израсходовал слишком много сил. С магами иногда такое бывает. В минуты смертельной опасности они неосознанно подпитывают свои заклинания жизненной энергией. А Дарек совершил настоящий подвиг. В одиночку уничтожил опаснейшую нечисть. И я до сих пор не понимала, как у него это получилось. Что скрывать очевидное, меня глодала обида и досада. Как так? Я — лучшая студентка на курсе, а спасовала перед нечистью. И спас меня не опытный боевой маг, а такой же студент, которого я честно считала олухом и растяпой. Усилиями целителей Дарек все-таки пошел на поправку. Сразу после того, как он встал на ноги, нас вызвали к декану. Увы, я прекрасно понимала, что разговор с виером Ольшоном будет более чем серьезным. И дело даже не в несданном зачете, а в том, что мы натворили в музее. — Вы хоть понимаете, чем могла закончиться ваша выходка? Обычно умеренный в эмоциях Ольшон сейчас аж побагровел от сдерживаемого с трудом негодования. Он с яростью грохнул кулаком по столу, разметав в разные стороны бумаги, и мы с Дареком, как по команде, согласно втянули головы в плечи. — Если бы василиск вырвался из музея, то произошла бы катастрофа! — продолжил разоряться Ольшон. — Вечер пятницы, на улицах полно праздношатающихся гуляк. Голодная нечисть в центре города! В самом страшном кошмаре не привидится такого! Я виновато вздохнула. Да, все так. Жертв было бы не просто много, а ужасающе много. Кто-то стал бы пищей оголодавшей нечисти, а большинство оборотились бы в каменные изваяния. — Я просто-таки обязан немедленно вышвырнуть вас прочь из академии! — напоследок выплюнул Ольшон. Ох, вот я и услышала то, чего так опасалась. Неужели декан действительно исключит нас? Выгонит с выпускного курса? И что мне тогда делать? — Но… — покаянно заблеяла я, пытаясь найти хоть какие-нибудь слова оправдания. — А вы, Бьянка Верд, вообще молчите! — резко оборвал меня Олыион и усталым жестом откинул со лба растрепавшиеся седые волосы. Уже без прежнего жара проговорил: — Вы меня очень разочаровали. Я думал, что вас ждет блестящее будущее. Нечасто встретишь девушку, которая настолько хорошо разбирается во всех хитросплетениях теоретической магии. И тем горше, что я ошибся в своих предположениях. Я прикусила губу, ощутив, как на глазах закипают слезы. Тихонько шмыгнула носом. Н-да, лучше бы меня сожрал василиск. Моя жизнь разрушена. Я собственными руками уничтожила мечту на счастливое обеспеченное будущее. И что мне теперь делать? — Виер Ольшон, а я предлагаю вам не горячиться, — неожиданно раздался мягкий вкрадчивый голос. Я вздрогнула от неожиданности. А это еще кто такой? Я думала, что в кабинете нас трое. Незнакомый голос раздался из самого дальнего угла кабинета декана. Я повернула голову в ту сторону и с немалым удивлением обнаружила сидевшего там в глубоком удобном кресле ректора нашей академии — виера Норберга Клинга. До сего момента я видела его лишь однажды — после второго курса, когда проходило дальнейшее распределение по факультетам. Но на меня та встреча произвела неизгладимое впечатление. Тогда мы обменялись лишь парой слов, но мне показалось, будто ректор старательно переворошил всю мою память, не погнушавшись заглянуть в самые давние и самые постыдные воспоминания. Впрочем, так оно, наверное, и было. Недаром виер Норберг в свое время возглавлял факультет ментальной магии. И вот теперь он благожелательно улыбнулся мне, и я, опомнившись, торопливо захлопнула приоткрытый в немом изумлении рот. Откуда он тут взялся? Всего пару мгновений назад я могла бы поклясться, что в кабинете больше никого нет. Словно… Словно он старательно отвел мне глаза, пожелав по какой-то причине остаться незамеченным при разговоре. Точнее, при том, как Ольшон будет сурово отчитывать нас. А самое удивительное заключалось в том, что, в отличие от меня, Дарек не повел и бровью, как будто ни капли не удивившись столь внезапному появлению ректора. Темноволосый мужчина расслабленно откинулся на спинку кресла, продолжая удерживать меня в плену своих спокойных изучающих глаз красивого фиалкового цвета. Рассеянно прищелкнул пальцами — и ему на колени послушно спланировал грифон, слетев с одного из шкафов. При виде старого знакомого я изумленно вздохнула. Надо же, за эту неделю выведенная нами зверушка ощутимо окрепла. Сейчас размерами грифон напоминал упитанного такого крепкого щенка, правда, с крыльями. Странно, что его не отправили в какой-нибудь магический зверинец. Ну или выпустили бы на волю в далеких горах. Почему Норберг решил оставить его при себе? — Как я могу не горячиться, виер Клинг?! — Ольшон расстроенно покачал головой. — Эта парочка… — Эта парочка сама исправила то, что натворила, — перебил его Норберг, легко поглаживая грифона между крыльями. Зверь от удовольствия прищурился, совсем по-птичьи закурлыкав. — Это во-первых, — продолжил ректор. — А во-вторых, благодаря усилиям этих студентов был выведен еще один экземпляр крайне редкого магического вида, ныне находящегося на грани полного уничтожения. Кстати, экземпляр оказался на редкость сообразительным. Когда началась эта заварушка, грифон без приказа извне рванул за помощью. — И что же мне, благодарность им вынести? — с сарказмом вопросил Ольшон. — Не стоит настолько буквально воспринимать мои слова, — мягко ответил Норберг. — Пусть сначала расскажут свою версию событий. А потом мы решим, заслуживают ли они благодарности… или наказания. Окончание фразы прозвучало так тихо, что я скорее прочитала ее по губам ректора, чем услышала. Однако было в его тоне нечто такое, от чего мне немедленно захотелось пасть на колени и покаяться во всех своих грехах: прошлых и на всякий случай будущих. Я прекрасно понимала, что мне не стоит сознаваться в том, чья эта была идея. Если виер Ольшон услышит, что именно я потащила Дарека в музей колдовского искусства, то тотчас же с позором исключит меня из академии. За мной не стоят богатые родители. Я обучаюсь за счет государства. Словом, никто не вступится за настолько провинившуюся студентку. Но лгать, глядя в глаза виера Норберга, было совершенно бессмысленно. Он ведь менталист. Один из самых сильных в мире магов, способных читать чужие мысли. Боюсь, он уже знает, как именно обстояло дело. Просто по прихоти своей желает услышать все из моих уст. Наверное, считает это своего рода наказанием. Первым из той вереницы, что последует за моим признанием. Я набрала полную грудь воздуха, приготовившись к неизбежному. Эх, все равно ничего невозможно изменить! Постараюсь принять такой удар судьбы с честью. — Это моя вина, — вдруг негромко обронил Дарек, опередив меня на какую-то долю секунды. С непонятным вызовом вскинул голову, в упор уставившись на Норберга. Ректор лениво вскинул бровь, затаив в уголках губ улыбку. — Вот как? — изумленно пробормотал Ольшон, и его тон ощутимо потеплел. — Но как же так, Дарек? Мальчик мой, что тебя толкнуло на этот шаг? Я неслышно крякнула от досады. Значит, ко мне декан обращается исключительно на «вы». А к Дареку — с отеческой теплотой и на «ты». И где справедливость, я спрашиваю? Впрочем, не стоит искать справедливости там, где замешаны деньги. Думаю, Дареку в любом случае не придется бояться исключения из академии. И он это великолепно осознает. Хотя это и не умаляет неожиданность и благородство его поступка. — Я допустил ошибку, — твердо сказал Дарек, по-прежнему не отводя взгляда от Норберга, хотя спрашивал его Ольшон. — Из-за моей досадной оплошности мы провалили бы зачет по способам уничтожения нечисти. Я понимал, что это только моя вина. Поэтому решил исправить все собственными силами. И отправился в музей колдовского искусства.