— А откуда на вашей дворцовой кухне вообще взялся кофе, если его здесь не пьют? — полюбопытствовала Ольга. — На всякий случай, — пояснил Шеллар III. — Если, к примеру, мистралийский посол пожалует или еще кто-то в этом роде. Может, переберемся в комнату? А то здесь тесно и потолки низкие. — Перебирайтесь, — согласилась Ольга. — Я сейчас приду, только сварю и чашки достану. Мафей, а тебе чаю сделать? — Я тоже буду кофе, — качнул ресницами принц. — Только с сахаром. — Вот так, — с насмешливой скорбью в голосе произнес король. — Молодежь легче всего поддается дурному влиянию. Мафей, ты-то что в нем нашел? — А мне нравится, — ответил эльф. — Только в него надо класть сахар, как Ольга. Тогда получается вкусно. А без сахара это действительно пить невозможно. — Извращенцы, — проворчал Кантор, поднимаясь со стула. — Сахар в кофе! Это надо же додуматься! Они посидели полчаса в комнате, болтая за чашкой кофе о разных мелочах, а затем король перешел к делу. Он как бы между прочим пригласил Кантора к себе в кабинет, дабы поговорить в подобающей обстановке, вежливо извинился перед Ольгой и кивнул Мафею. Несколько секунд спустя Кантор уже оглядывал убранство королевского кабинета, отмечая про себя легкость и скорость, с какой его величество изволит приступать к делам. — Выпьешь? — предложил король, усаживаясь в свое кресло и кивая почему-то на сейф. — Нет, спасибо, — покачал головой Кантор. — Сначала дела. — Тоже верно, — согласился Шеллар. — С какого дела начнем, твоего или моего? — Давайте с вашего. — Что ж, давай с моего… — Король одарил собеседника внимательным серьезным взглядом и выдал: — Ты мог бы устроить мне личную встречу с Амарго? Кантор слегка обалдел от такой просьбы и, чтобы это скрыть, придал своему лицу насмешливое выражение. — А с самим товарищем Пассионарио вам не надо устроить личную встречу? — спросил он, глядя на его величество с ироничной улыбкой. — Нашли, чего просить! — Вот этого мне как раз не надо, — усмехнулся в ответ король. — Этот товарищ мне не настолько интересен, к тому же мы с ним все равно познакомимся рано или поздно. Как только ему что-то от меня понадобится, он сам придет и попросит. Меня интересует именно Амарго, и я очень хочу с ним повидаться лично. На любых условиях, какие он сочтет приемлемыми. Передай ему, пожалуйста. — Да я-то передам, — Кантор слегка пожал плечами. — Только он не придет, могу вам сразу сказать. Он никогда ни на какие встречи не соглашается. Я понимаю, зачем он нужен Блаю, могу предположить, для чего он голдианцам, но вам-то зачем? — Я сомневаюсь, осведомлен ли ты… о некоторых сторонах его деятельности, — медленно произнес Шеллар, не сводя с мистралийца пристального взгляда. — Скорей всего, все-таки нет, раз задаешь такие вопросы. И боюсь, товарищ Амарго на меня обидится, если я тебе скажу. Могу только заверить, что мои интересы резко расходятся с заинтересованностью вашего правительства… насчет голдианцев — не знаю. Не думаю, что они умнее меня, скорей всего, просто хотят выторговать у вашего правительства побольше денег за столь дорогую голову. — Вы на что намекаете? — Кантор навострил уши. — На то, что Амарго работает на кого-то на стороне? Это вы хватили, ваше величество. — Это вовсе не то, что ты подумал, — улыбнулся король. — Или ты действительно ничего не знаешь? В курсе хотя бы, где тебе делали руку? — Вы о чем? — Кантор поспешно прикинулся дурачком, надеясь, что ему удалось вовремя скрыть изумление. Значит, Жак его все-таки узнал и все это время морочил голову… — Ты сам прекрасно понимаешь о чем. Не бойся, Ольге я не скажу. И ничего с тебя не потребую за молчание. Так как, знаешь? — Нет, — признался полностью проваленный товарищ. — А вы знаете? — Догадываюсь. Но не скажу, а то Амарго на меня окончательно обидится и наотрез откажется иметь со мной дело. Уж потерпи, может, сам объяснит. А как же он ухитрился это от тебя скрыть? — Да уж изловчился, — проворчал Кантор. — Я вам тоже не скажу. Вы и так слишком много знаете. Это Жак меня все-таки узнал? Или Азиль? — Жак тебя не узнал, — довольно улыбнулся король. — Я вычислил тебя сам, хотя это может показаться нескромным. А почему ты, кстати, не заходишь к Элмару? Обиделся на Азиль? — На нее обижаться бесполезно, — вздохнул Кантор. — Просто времени не хватает. Я и Ольгу-то недели две не видел, куда уж тут по гостям ходить. — А что ж такое? Я не слышал, чтобы в вашей вялотекущей войне произошло какое-либо оживление. — Экий вы любопытный, ваше величество. У вас и спросить-то ничего нельзя, сразу три вопроса в ответ… Если у вас все, давайте перейдем к моему делу. Может, это вас немного утешит. — Хорошо, — согласился король. — Ты все-таки попроси Амарго. Вдруг заинтересуется. И мой намек ему передай. Рискованно, правда, но я все же надеюсь, что он предпочтет со мной встретиться, чем поступить так, как обычно поступают с людьми, знающими лишнее. А теперь выкладывай свое дело. Я так понял, ты чем-то хотел меня порадовать? — Да, если корона все еще заинтересована в той сделке, о которой говорил Флавиус. — Да ты что! — Его величество обрадовался так искренне, словно ему предложили всю Мистралию с прилегающими островами… — Вы все-таки не договорились с Багги Дорсом? Или ухитрились как-то расторгнуть сделку? — С ними, пожалуй, расторгнешь… Просто Амарго на всякий случай сделал копии с чертежей и записей, и у нас есть второй экземпляр. Поскольку даже до Пассионарио дошло наконец, что кинут нас непременно, мне поручено договориться с вами. — Меня это несказанно радует. А что, ваш Пассионарио какой-то туповатый, что до него до последнего доходит? — В некоторых вещах, — вздохнул Кантор. — Бард, что вы хотите… — И с такими вот представлениями о жизни он сунулся в политику? — Он не сам сунулся, это его сунули. Вы же слышали, он прекрасный оратор и все такое… Он так наладил пропаганду, что у нас в последние годы никаких проблем с единомышленниками. Да и финансовых проблем не наблюдается, хотя нас никто не финансирует… Или я ошибаюсь? — Что ты на меня хитро поглядываешь? — усмехнулся король. — Не ошибаешься. Я вас не финансирую, хотя ваше правительство на каждом углу об этом заявляет. И вообще никого не финансирую, несмотря на то, что ко мне регулярно приходят с протянутой рукой представители всех восьми партий оппозиции. Меня бы самого кто профинансировал… — Что, казначей до сих пор держится? — ухмыльнулся Кантор. — Нет, он-то как раз оказался очень пугливым господином, совершенно неспособным переносить боль. Продержался ровно четыре минуты. Так что шесть миллионов мы достали и дыры в бюджете заткнули. Но прибыль пойдет не раньше следующего года, а у меня масса разнообразных идей, на которые нужны деньги… И идеи все какие-то глобальные, в пять миллионов ни одна не укладывается… Но мы отвлеклись. Каковы ваши условия? — Сто винтовок через три луны, и еще сто — до начала зимы. Плюс по три дюжины патронов к каждой. А в дальнейшем будем их у вас закупать. — Через три луны — это реально? — уточнил король. — Я же не специалист, вдруг пообещаю, а их так быстро не сделают. Об этом же еще предстоит с гномами договариваться… Я ведь так понимаю, что все это предоставляется под честное слово? И как я буду выглядеть, если пообещаю, а мастера не уложатся в сроки? Давай по срокам договоримся отдельно. А насчет всего остального вот тебе мое честное слово, что две сотни винтовок и по три дюжины патронов к каждой будут готовы по возможности в указанные сроки. А в случае задержки можно будет согласовать компенсацию. — Про компенсацию я у Амарго спрошу, — кивнул Кантор. — Все бумаги у меня в кармане куртки, куртка у Ольги. Заберете, когда будете возвращать меня назад. А теперь можно и выпить… если ваше предложение еще актуально. Король засмеялся и достал из сейфа бутылку. «Вот чего он на сейф кивал, — развеселился Кантор. — Заначку его величество там хранит». — Что хихикаешь? — поинтересовался Шеллар. — Еще спроси, почему я ее в сейфе храню, как Мафей давеча спрашивал. — Не спрошу, — невесело усмехнулся мистралиец. — Догадываюсь, не маленький. Я сам в свое время хранил бутылку в чемоданчике с нотами. — А сейчас где? — Теперь я их не храню, — Кантор вздохнул и исследовал этикетку на бутылке. — Сейчас они у меня исчезают, едва появившись. Хороший коньяк у вас, сто лет такого не пробовал… — Ну, так король я или хрен собачий? — усмехнулся его величество. — Мало того, что обо мне анекдоты рассказывают, не хватало, чтобы у меня еще и коньяк был плохой. — Не прибедняйтесь, — возразил Кантор. — Анекдоты о вас рассказывают только потому, что вы сами это позволяете. Если бы вас боялись как следует, не рассказывали бы. Король поставил бутылку и посмотрел на Кантора, как Стелла на извлеченный из пациента наконечник стрелы. С неодобрительным интересом. — Ты меня иногда просто удивляешь, — сказал он. — Ваш президент позволяет про себя анекдоты рассказывать? — Смеетесь? Десять лет без права контактов с внешним миром. — И как? Расскажешь мне анекдот о нем, если я попрошу? — Запросто, — засмеялся Кантор. — Я понял, о чем вы. Но я-то другое дело. А законопослушные граждане себе такого не позволяют. — Можешь мне поверить, позволяют, и не такое. Когда никто не слышит. Так что народу рот не заткнешь, как ни старайся. Все равно будут смеяться. И пусть. Знаешь, я предпочитаю, чтобы меня недооценивали, чем наоборот. Это удобнее, когда противник считает тебя лопухом и не особенно боится. Тогда он расслабляется и, получив по морде, еще долго не может понять, что случилось. Как вот, к примеру, мои министры, которые ни разу не видели меня в гневе, а когда увидели, все в тот же день слегли. От потрясения. — Согласен, — невесело усмехнулся Кантор. — Я сам чуть не слег. Король смутился и как-то неловко сказал: — Ну что ты, я тогда вовсе не разгневался. Не понимаю, что тебя так потрясло? Ведь что-то тебя выбило из колеи еще до того, как я… сказал. Могу я теперь полюбопытствовать, что именно? Все-таки дело прошлое… — А вам это интересно на будущее? — не смог сдержать сарказм Кантор. — Чтобы точно знать, чем меня можно выбить из колеи? — Да я и так достаточно о тебе знаю, просто любопытно. Мистралиец достал из кармана сигару и занялся ею, чтобы как-то скрыть свои колебания. Потом любопытство победило и он все-таки спросил: — Ваше величество, а Жак вас не боится? — Жак? — приподнял брови король. — Почему? — Ну, он же всего боится. — Он опасается вполне конкретных вещей… и людей. С чего бы ему бояться меня? Я ему ничего такого не сделал. Обижается он на меня иногда, это бывает… как, впрочем, и наоборот. Но я никогда не замечал за ним страха. Напротив, он ведет себя со мной так вольно, как никто другой. Почему у тебя вдруг возникла такая мысль? — Да так… видимо, показалось. — Что Жак меня боится? Или… что он должен бы меня бояться? Почему? — Ну… поскольку он вас не боится, значит, я ошибся. Действительно просто показалось. Лучше скажите, когда вы женитесь?