- Вот наконец то, давно пора – мужик возбудился, пришлось показать ему кулак и палец. После чего он снизил градус своего энтузиазма: - Да мы и не собирались никуда идти, у нас на улице уже двоих ограбили. Поздно пошли домой, получили по морде и без денег остались. - А, кто грабил, во сколько и где? - Да кто его знает, они выпимши были. Уже поздно, около двух ночи. Одного возле Дома культуры, а второго прямо здесь, когда он гараж запирал, сзади ударили. Говорят молодые, несколько человек. Во всем темном одеты. Больше ничего не знаю – мужчина удрученно развел руками. - Все понял, спасибо за информацию – я пошел на выход потянув молчащего все это время Диму. - Удачи вам, парни – калитка захлопнулась. Мы отошли от гараж от гаража, когда там снова забубнили, но слава Богу, тихонько. Мой напарник, оттащив меня в какой-то закуток, яростно зашептал мне в лицо: - А, почему, мы брагу не изъяли? Палку бы сделали! Как он меня разозлил! Я встряхнул его в ответ, и яростной гадюкой зашипел: - Мы пока с ними возиться будем, ночь пройдет. А меня интересует, кто гаражи вскрывает, и ничего больше, понял? Дима, охренев от моего напора, завис, затем, поборов себя, улыбнулся: - Извини, как-то не подумал. Просто я уже надежду потерял, думал, что хоть что-то будет утром командиру доложить, а то он нас скоро съест. - Ты надежду не теряй. Слышишь? – я замер. Совсем рядом¸ отчетливо, тарахтел какой-то движок. - Пошли. Дима отошел от щели между гаражами и досадливо сплюнул: - Опять пусто, зеро. - С чего, ты так решил? - То есть? – товарищ был озадачен: - Ну ковыряется бригада путейцев с дистанции пути, рельсы подваривают, генератор работает. Что такого? - А, один из бригады, с какой-то железякой в гаражи ушел десять минут назад – он что, ссыт так долго? Пошли, послушаем. В ряду гаражей, ближнем к дороге, кто-то осторожно лязгал металлом и вполголоса матерился. Дима решительно двинулся вперед, пришлось повиснуть у него на плечах: - Ты куда пошел? - Так там…. - Стой, не мельтеши, давай отойдем. Отойдя метров на сто в сторону, я тщательно проинструктировал напарника, а потом вызвал двести девятый автопатруль, молясь, чтобы он ответили. Минут через пятнадцать старшина Окунев доложил о готовности. Еще через десять минут, Дима, со скандалам загнанный на крышу гаража, откуда он, распластанный, как камбала, наблюдал за работой бригады железнодорожников, периодически угрожая, что его изгвазданную форму стирать буду я, доложил, что мужики в оранжевых жилетах стали что-то тащить из гаражей. - Саша, пошел, они что-то грузят в прицеп – шепнул я в микрофон, получив в ответ короткий тональный сигнал. - Дима, слезай, пошли потихоньку. Выйдя к гаражам напротив места работы бригады, мы обнаружили приподнятый мощным домкратом с одного угла гараж, и двух железнодорожников, тревожно наблюдающих через узкие щели за милицейским УАЗом, возле которого невысокий старшина Окунев о чем-то весело трепался с их коллегами. Нам удалось подойти вплотную, так как звуки работы двух не самых тихих отечественных двигателей заглушали любые шаги. Своего клиента я взял сзади, за шиворот одежды, крутанув ворот сразу на полный оборот, чтобы немного придушить мужчину, не дав ему возможности повернуться ко мне. Ошалевший от неожиданности мужик, послушно поднял руки и понукаемый мной, поплелся к своим коллегам, обстановка возле которых радикально изменилась. Окунев и его водитель, старшина Репанов, как чертик из коробочки, скаканувший из салона автомобиля, как два маленьких бультерьера, свирепо держали за рукава спецовок, каждый сразу по два, немного растерявшихся мужика. Пятый член бригады, оставшийся без их опеки, бросился в сторону бесчисленных путей железной дороги, но успел сделать всего два шага. Дима Ломов все-таки исполнил свою мечту, бахнул в воздух предупредительный выстрел, прямо под ухом своего конвоируемого. На этом всякое сопротивление путейцев было закончено, все стояли с поднятыми руками, кроме Диминого клиента. Одной рукой он осторожно держался за контуженное ухо. Затем началась обычная рутина: вызов следственно-оперативной группы, осмотр гаража и прицепа, куда уже были погружены четыре покрышки и лобовое стекло, снятое с стоящей в гараже «копейки». - Паша, а все-таки, зачем мы ждали, пока они машину раскурочат – Дима шагал рядом со мной, счастливо насвистывая, позабыв о своих, испорченных о ржавую крышу, брюках и форменной рубашке. - Братан, если бы мы сразу туда пошли, то в лучшем случае прихватили бы этих двоих, которые только пытались вскрыть гараж. А когда следователь под протокол изъял в рабочем прицепе похищенное имущество, никто из бригады не может сказать, что он был не в курсе дела. А семерых раскручивать на все кражи гораздо проще, чем двоих. Глава 11 Глава одиннадцатая. Кадровая комиссия. Из-за единственного в округе работающего электрического столба навстречу мне шагнул долговязый парень, на вид лет восемнадцати: - Слышь, земляк, деньгами надо поделиться! оглянулся, со всех сторон, словно мухи на гавно, из темноты спешили тени. Шестеро, хреново. Биться с ними не вариант, шестеро запинают, даже не запыхавшись. Ещё был шанс добазарится, разойтись краями, но шанс испарился, пока в круг мерцающего электрического света шагнул седьмой– Рыжий. Узнавание, радость от нечаянной встречи, предвкушение – эмоции промелькнули на его лице, рот раскрылся в восторженном крике: – Пацаны, а это же.... Я двумя руками ухватил своего знакомого за тонкую кофту и с силой дёрнул его к столбу, затем не теряя темпа, взревев, как раненый кабан, оттолкнул плечом долговязого, и помчался в спасительную темноту. Бег никогда не был моим любимым времяпровождением, но сегодня я отдался этому занятию всей душой. Мои визави растерялась, потом поднимали мычащего Рыжего, то се... Звуки погони раздались только через двадцать ударов сердца. Забежав за угол здания школы, я спрыгнул в приямок третьего от угла подвального окошка, и сжавшись, притаился в тени. Топот ног, азартные крики преследователей, удаляющиеся от моего укрытия, наконец все стихло. Я вылез из бетонной ямы и выглянул за угол. Под фонарём, держась за столб одной рукой и задрав голову вверх, чтобы не капала кровь, стоял несчастный Рыжий, чей разбитый нос с видом знатока осматривал ещё один знакомый персонаж – Коля Сапожников, по кличке Сапог. Третий, которого я не знал, заботливо поддерживал Рыжего за плечо. Значить, где-то там, в темноте, рыщут еще четверо, вероятно, разбившись на пары. Не выходя из тени кустов, я проскользнул мимо громко матерящихся парней, и быстрым шагом двинулся к метро. - Разрешите? – ровно в десять утра я вошел в кабинет заместителя начальника отдела по политической подготовке. В кабинете, кроме хозяина, подполковника милиции М., присутствовали другие официальные лица, из которых я знал только своего ротного. Я сделал один строевой шаг, и доложился о прибытии, с тупым выражением лица уставившись на ухо замполита. Подполковник делал вид, что изучает документы, лежащие перед ним, не замечая моего присутствия, остальные с индифферентным видом любовались портретом Горбачева М.С., висящий над головой подполковника М. Наконец замполиту надоело валять дурака, и он поднял взгляд на меня: - Ну и что ты тут шагистикой занимаешься, лучше бы дома так шагал, а то жалобы на тебя не успеваем разбирать…. Мой ротный не выдержал и ухмыльнулся. Подполковнику М. это не понравилось: - Сергей Геннадьевич, я что-то смешное здесь говорю? Ротный встал и пальцем потыкал в какую-то бумажку, лежащую перед замполитом, очевидно в жалобу, где меня обвиняли в хождении строевым шагом под дверью соседки в ночное время. Замполит выпучил глаза, но справился с ситуацией, и стал просматривать другие жалобы, заявления и коллективные обращения. - Громов, ты с кем живешь? - Один. - Тут написано, что ты дома притон устроил, шалав водишь. - Товарищ М., вы сейчас мою невесту шалавой назвали как коммунист или как заместитель начальника отдела по политическому воспитанию? М. хрюкнул и раздраженно отбросил бумагу: - Громов, я никого никак не называл, z просто зачитал текст заявления. - Старушка головой скорбна, и на учете у психиатра состоит, а вы за ней как…. гхм, глупости повторяете. Замполит понимал, что нить заседания он теряет, поэтому с новой силой углубился в бумаги по моему персональному делу. Через пару минут он, вернув самообладание, с раздражением бросив ротному: - Сергей Геннадьевич, я не вижу его объяснительной! - Он два дня на выходных был, не cмогли его дома застать. - То есть ты, Громов, отдыхать любишь? - Никак нет, товарищ подполковник, позавчера ночью, оставшись работать в личное время, в составе поста двести двадцать шесть, совместно с автопатрулем двести девять, задержали семерых воров, вскрывавшись гаражи. Я работать люблю – я скромно шаркнул ножкой: - Разрешите вопрос, товарищ подполковник, я слышал, что наши задержанные дают показания на два десятка краж. Поэтому у меня вопрос- нам за сколько раскрытий премии дадут? Как он орал, как орал. Очки, в тоненькой золоченной оправе, соскользнули с вспотевшего носа политработника, и упали на стол, руки беснующегося замполита беспорядочно хватали бумаги из моего персонального дела и махали перед моим носом, чтобы затем отбросить их в сторону и схватится за новые. Из воплей зама я узнал, что я рвач, хапуга и недостоин служить в доблестной милиции, что я случайно попал на задержание, а своим тупым, жадным умишком ни на что самостоятельное не способен, и пока он здесь замполит, ни в одном приказе на поощрение за раскрытие преступления в составе поста или патруля, моя фамилия фигурировать не будет. Наконец, подполковник успокоился, отдышался, а потом почти спокойным голосом спросил, почти по-доброму спросил: - Сергей Геннадьевич, а может уволим его? Я чувствую, это будет лучшим выходом. Нам всем спокойней будет. Завтра отправим в областное УВД на кадровую комиссию, и все, пусть умничает в народном хозяйстве. А перед этим еще из комсомола выгоним за недостойное поведение на кадровой комиссии, вот товарищи – замполит трагически обвел всех скорбным взглядом: - все подпишутся. Товарищи закивали, осуждающе глядя на меня. - Осмелюсь доложить, товарищ подполковник – изобразил я бравого солдата Швейка: - меня нельзя ни уволить, ни наказывать. - Это с чего такое послабление тебе, Громов?