- В соответствии с указаниями министерства, молодого сотрудника в течении полугода после приема на службу нельзя ни уволить, ни наказать, в противном случае вас в первую очередь накажут, товарищ подполковник, ведь ваша подпись под всеми моими документами главная. И обследование семьи, и отсутствие компрометирующих материалов и все характеристик по месту жительства. Поэтому, до сентября меня трогать нельзя. - Слушай, умник, ты же вроде учишься где-то. Давай я в твой институт позвоню, и тебе сессию завалят. - Никак нет, товарищ заместитель начальника, меня из института даже по вашей просьбе выгнать не смогут. Я из армии поздно пришел, поэтому в академическом отпуске числюсь, в связи с призывом в Советскую Армию. - Бля, Сергей Геннадьевич, убери его от меня, чтобы я его до сентября не видел, а осенью мы еще о твоем бойце поговорим! Ротный потащил меня к выходу, но я уперся: - Товарищ подполковник, разъясните, единственный вопрос. Я вас правильно понял, сколько рапортов или других бумаг я лично на раскрытие подам, столько премий и дадут? - Да что ты с ним будешь делать. Правильно ты все понял, иди отсюда! В коридоре ротный, сохраняя на лице обычное невозмутимое выражение, удивленно спросил: - Ты что творишь? Ты зачем замполита довел, ты знаешь, какие у него связи? В сентябре вылетишь со службы и привет. - Да достал он меня. Я к нему за помощью подошел, рапорт принес, так и так, старуха сумасшедшая, под дверью с топором стояла, когда я мимо по коридору проходил, просто я быстро шел она выскочить за мной не успела. Попросил в больничку позвонить, на Николаевской, чтобы психиатр с санитарами к ней подъехали, поговорили, диагноз подтвердили, может с собой бы забрали. Ему же позвонить вообще без проблем. А он поржал и рапорт в корзинку выбросил. Вот и вся политработа. А мне сейчас реально что делать? Я чувствую, или я бабку, или бабка меня. - Ну подошел бы ко мне, я бы с тобой к М. сходил, я же с ней разговаривал, она натурально больная. А сейчас кроме бабки, тебя и замполит ненавидит. Ты думаешь, что он сегодняшнее заседание забудет? - Товарищ капитан, ничего он мне не сделает, его раньше с повышением отсюда заберут. - Тем более, думаешь он сверху на тебя не нагадит? Еще проще это будет сделать. А ты, кстати, откуда про повышение знаешь? - Не знаю, где-то слышал. - Понятно. Ладно, иди, на развод не опаздывай. И я пошел. На замполита мне было фиолетово. Я помню, что он стал первым высокопоставленным милицейским руководителем, которого арестовали за взятку в собственном кабинете практически у меня на глазах, и дали ему в итоге лет пять. А прискорбный факт ареста был в какой-то чудесный солнечный день, это я помнил четко. Поэтому сентября я ждал без особого трепета. - Разрешите? В кабинете уголовного розыска парнишка, моих лет, быстро перевернул лист бумаги на рабочем столе чистой стороной вверх и недоумённо уставился на меня. Я шагнул к столу и положил перед ним рапорт: – Вот. Парень притянул рапорт к себе и начал вслух читать: – Докладываю, что по имеющейся информации Сапожников Николай и Рыжов Игорь по кличке Рыжий, в группе в составе шести– семи человек, своих ровесников, совершают грабежи в районе улиц Диктатуры и Мёртвого чекиста.... Это что? - Там же написано – рапорт, вон виза моего командира и начальника райотдела – уголовному розыску - отработать. - Угум – парень перевернул рапорт и на обратной стороне написал: – Справка. В районе указанных улиц грабежей, совершенных указанным способом не зарегистрировано. Оперуполномоченный отделения уголовного розыска лейтенант такой-то- поставил дату и расписался. - Все, иди. - То есть, уже отработали? - Ну ты же читать умеешь! Видишь, по-русски на писано — не зарегистрировано. - Понятно. - Слушай.... рядовой, ты, сколько работаешь в милиции? - Два месяца. - Что? И уже рапорта с оперативной информацией строчишь? Иди, года два-три поработай, а потом будешь такие бумаги писать. Или сам задержи грабителей и коли их на все грабежи района, а сюда с такой фигней не ходи, тоже мне, оперативная информация. - Я понял вас, всего хорошего. Эта смена далась мне нелегко. Местная шушера, сидя в фойе общежития, в открытую не хамила, но периодически ржала, как кони, чуть ли не тыкая в меня пальцем. - Что это они? – Дима был в полном охранении, казалось, что мы не наводили тут порядок на протяжении целого месяца, а пришли в первый раз, да еще и в обгаженных штанах. - Да, понимаешь, Дим, тут у меня вчера случилась маленькая неприятность. Выслушав меня, мой напарник решительно встал во весь свой не маленький рост: – Пойдем, парочку в отдел доставим, они угомоняться. - Дима, сядь. Их через пол часа отпустят, этим мы проблему не решим. Потом ты заметил, девчонки наши в фойе не спустились. Значить, им уже сказали, что я сыкло, и жулики меня по району гоняли, а то и еще что хуже приплели. Нас то не тронут, только ржать в спину будут, а на них отыграются. Дима вновь вскочил, сжав пудовые кулачища. - Дима, сядь, я завтра все решу. - От меня что надо? -Завтра все расскажу. Глава 12 Глава двенадцатая. Узник совести. Следующая смена была повторением предыдущей, смешки в спину, приглушенный мат, другие легкие провокации. С девяти вечера мы, морально сломленные, как казалось нашим весёлым оппонентам, возле общежития не появлялись, с позором оставив поле боя за ликующим противником. Окончательно добить нас должна была надпись розовым мелом на ржавой двери ближайшего овощехранилища «Рыжий, мы отомстим». В двадцать три часа ноль пять минут, после того, как суровая вахтерша выгнала всех озабоченных кавалеров из фойе девичьей обители и, тщательно, заперла дверь на засов, Сапог привычно подергал связанные узлами простыни, намереваясь проделать свой традиционный путь до постели постоянной подруги – Галки Липатовой, чья девичья обитель была аккурат на втором этаже. В это время, на голову ему, кто-то накинул вонючий матерчатый мешок, а когда парень попытался сорвать эту дрянь с головы, и примерно наказать тупого шутника, расслабляющий удар в солнечное сплетение заставили его согнуться. Очень занятый бессильной попыткой вздохнуть, на завернутую назад и вверх руку, Коля почти не реагировал. Через пару минут, чуть отдышавшись, Николай попытался освободится, но вздернутая почти к затылку рука и пара бодрящих пинков в район почек, заставили Сапожников продолжить скорбный свой путь в унизительно согнутом положении, да ещё с мешающей дышать тряпкой на лице. Наконец его путь закончился. Получив напоследок сильный толчок и ударившись плечом обо что-то твёрдое, Николай смог снять с головы мешок и попытался оглядеться. Судя по всему, его приволокли в заброшенный металлический гараж. Единственный источник света в этой кромешной темноте, был небольшой электрический фонарик, закрепленный под потолком, чей слабый свет с трудом позволял разглядеть лицо сачкливого мента, которого Коля с друзьями неудачно пытались ограбить два дня назад. -Ты что творишь, ментяра, да ты сядешь за меня – привычно заблажил Николай, пока легкая пощечина не прервала его, сразу после этого последовала другая, было не больно, но очень обидно. Через десять минут, после неудачной попытки сбить меня с ног, заорать и других, разрушающих доверие между людьми реакций, разговор с Николаем стал более конструктивным. Нет, я не бил парня, вернее почти не бил, мои побои почти не причиняли ему боли, или, не дай Бог, телесных повреждений. Похлопывание по лицу, толчки, удары в стенку возле головы или промежности приносили унижение, тоску и чувство безысходности. Всё это я делал молча, только расхохотался, когда Николай стал громко звать на помощь. - Ты что, Коля, дурак? Ваша банда всех мужиков в гаражах распугала, теперь здесь с наступление темноты никто не ходит. - Что вы хотите от меня? – дрожащий голос клиента и вежливое обращение на «вы» - все однозначно указывало, что первый, самый сложный этап принуждения к доверию преодолен, прогресс в нашем общении наметился. - Мне надо, чтобы ты рассказал про все ваши грабежи! Николай, последние пять минут скуливший на корточках в углу, попытался вскочить, пылая праведный гневом честного человека, но тычком в плечо он был отправлен на исходную. - Какие грабежи, дядя Паша! О, уже дядя, значить надо додавливать «племянничка». - Ты че, думал это просто так, смехуечки? Мы вас предупреждали, чтобы вы не гадили где живёте? (Николай старательно кивает, в его голове уже сложилась картинка, что мы ему все это говорили, и неоднократно). Ты думаешь, мы ничего о вас не знаем? Да вы совсем охренели, уже меня грабануть решили! Ишь, глаза полыхнули, это надо гасить, опасные мысли в дурной голове, что им оставалось чуть-чуть, до того момента, когда бы я, отпинанный, лежал на загаженном асфальте. Эту ересь надо быстро выжигать в его мозгах. - Ты, что, думаешь, я вас зассал? Чуть не кивнул, сученок. - Скажи Николай – голос делаю ласковый, рука почти дружески на плече парня, но пальцы цепко ухватили ворот кофты: – а где сейчас Рыжий? - В больничке, вы же ему нос сломали. - Не я, а столб ему нос сломал. А ты, сейчас, где находишься? Растерянный взгляд парня упирается в непроницаемую темноту. - Вот и получаться, один в больнице, второй в плену, остальные будут тоже, либо там, либо тут, вопрос только времени. Или ты думаешь, что я крейсер «Варяг», с вами биться и потом гордо тонуть? Нет, я вас всех просто посажу, во всяком случае, тех, кто будет меня злить. Ладно, мы отвлеклась, возвращаемся к грабежам. Рассказывай! Опять Коля погрустнел, но у меня на его переживания времени совсем нет. Через десять минут я встречаюсь с напарником, который последние полтора часа героически имитирует, что мы вдвоём несём службу совсем в другом месте. Рация у него, одна, поэтому даже предупредить меня о форс-мажоре, он не сможет. Так, как это моя война, я ему не сказал, где я буду находится. Мне сложно доверится даже напарнику, в вопросе, грозящем мне перспективой пилить лет лобзиком в районе солнечного Иркутска в течение лет так пяти, да и то, с учетом условно-досрочного освобождения. Так что нам с Димой остается только надеяться, что каждый из нас достойно отыграет свою роль в автономном режиме. Греет мысль, что после одиннадцати вечера, отцы-командиры посты почти не проверяют, горячее время, не до того. А пока я должен прогнать Коле такое фуфло, которое очень похоже на их реальные криминальные подвиги, чтобы у парня даже тени сомнения не возникло, что я о чем-то не знаю. Ну, раз-два-три, поехали. Пальцы скручивают ворот кофты, костяшки упираться с судорожно дрожащую шею парня, лицо в лицо, делаю самую страшную рожу, нарушаю его личное пространство. - Мужика помнишь, когда его сзади, у ворот гаража забили? А возле Дворца культуры бумажник кто у мужчины забрал? Пацана за консерваторией напомнить, или через боль будем вспоминать? (Какой - ни будь пацан, все равно был, уже после пацанов пошли мужики). А где у нас на районе ботана можно встретить — ну конечно, возле консерватории. Николай вздрогнул, зрачки метнулись вбок, бинго! Давим дальше. Рот мелкого жулика округляется, формируя возмущенный вопль о его невиновности, но движением кулака я скручиваю ворот сильней, и Николай скисает: