Арбат… Арбат никогда не спит. В этом мы с ним похожи. Арбат живет. Днями, ночами, в любое время года, в любую погоду, вне политики и социальной обстановки. Он живет в музыке уличных музыкантов, в шаржах никому неизвестных художников, в пестрящих сувенирах и калейдоскопе запахов и звуков. Здесь смешались гении и аферисты, таланты и мошенники, качество и брак. Арбат хранит и помнит. Каждый переулок, каждый дом с мемориальной табличкой «В этом доме жил…». — Константин Николаевич! — Тимур мчится ко мне на всех парах, ловко маневрируя между снующими туда-сюда бездельниками, разгуливающими по Старому Арбату в пятницу днем. — Добрый день! — Приветствую, — останавливаюсь и дожидаюсь своего помощника-ассистента. Тимур сует подмышку огромный кейс с документами и протягивает руку для приветственного рукопожатия. Пожимаю. Тимур Кайманов — полная моя противоположность. Он постоянно улыбается и у меня иногда складывается такое ощущение, что он всегда под чем-то. Ну невозможно всегда оставаться таким приветливым, когда ты работаешь со мной. Потому что я — тот еще говнюк. Но каким-то невероятным образом мы неплохо сработались. Моему помощнику 23 года, он — сын моих хороших знакомых и года два назад проходил у меня практику. Я тогда еще его приметил, но в то время у меня уже была ассистентка. Несмотря на то, что Тимур у меня, как говорится, «по блату», он — перспективный и неглупый парень. У него есть целеустремлённость, адвокатская хватка, высокая работоспособность и, главное, терпение. Вытерпеть и не придушить меня — то еще качество, которым не каждый может похвастаться. А зря, имеющий терпение — имеет всех. Закон выживания. Вот бывшая помощница не справилась. И ушла в декрет. От моего хорошего знакомого — судьи. Я принципиально не говорю «друга», потому что у меня друзей нет, да и в дружбу я, априори, не верю. Есть взаимное сотрудничество, когда кому-то или обоим выгодно общение друг с другом. Рано или поздно один из названных друзей все равно предаст. Дружить надо с тем, от кого точно не светит подставы. Поэтому я дружу с капиталом. Я люблю бабки, а они любят меня. — А я думал, что вы уже в аэропорту, — мы протискиваемся сквозь толпу зевак, обступивших очередных выходцев из самодеятельности, возомнивших себя рок-группами. Вообще-то, Тимур прав. Я уже должен быть в аэропорту, как минимум полчаса назад. За то недолгое время работы со мной Тимур неплохо меня узнал. Ему известно, что я никогда не опаздываю и не переношу, когда опаздывают другие. Я всегда и везде появляюсь заранее, у меня всегда все под тотальным контролем, поэтому я нисколько не удивлен вопросу моего ассистента. — Заберу кое-какие документы и поеду. — Я так понял в выходные вас не ожидать? — не унимается парень, — вы, наверное, хотите с дочкой провести это время? Единственный и раздражающий меня минус в моем молодом помощнике — его чрезвычайная болтливость. Но он называет ее общительностью. Я бы поспорил. — Пока не знаю, — как всегда односложно отвечаю я. Душевные разговоры и беседы вне территории юрисдикции суда — не про меня. Я предпочитаю думать, а не болтать. — Дядь, не хотите поддержать молодых талантливых музыкантов? — передо мной возникает какое-то фиолетовое чудо со шляпой в руках. Кто? Дядь? Слышу приглушённый смешок со стороны своего помощника, а меня передергивает от этого самого «дядь». Перемещаю свое дорогостоящее внимание на предмет, только что пошатнувший мою мужскую стабильность. Это девчонка, в коротком джинсовом комбинезоне, поверх которого на бедрах завязана клетчатая фланелевая рубашка. У нее длинные темные волосы, кончики которых выкрашены в яркий фиолетовый оттенок, а на макушке накручена гулька. Одной рукой она удерживает шляпу для вымогательств, а во второй зажат вейп. Девчонка вызывающе смотрит в глаза и улыбается, а потом дерзко, прямо в лицо, выдыхает сладковатый дым. Морщусь, пренебрежительно скосив физиономию. Не переношу курящих женщин, а эта еще девчонка совсем. — Нет, — брезгливо бросаю я и обхожу малолетку слева. — Вот старый жлоб, — долетает до меня вдогонку, как топором. Старый жлоб? Я не заметил сегодня утром в зеркале, что как-то в одночасье постарел. Так какого хрена? И я не жлоб. Просто я на дух не переношу вот этих уличных попрошаек, которые так навязчиво вымогают из тебя твои же бабки. Я не всегда к ним так относился. Но однажды я вот так же встал послушать уличную группу. Минуты не прошло, как ко мне подлетела озабоченная фанатка с коробкой для пожертвования. Я дал. А потом она еще раз 5 подошла, собирая повторно. С тех пор я не даю. Медленно оборачиваюсь и встречаюсь с тем же самым наглым выражением лица этой малолетней выскочки. По-хорошему, мне сейчас нужно плюнуть, развернуться и уйти. Потому что я не ведусь на провокации, потому что умею владеть эмоциями и практически каждой ситуацией, потому что начинаю опаздывать в аэропорт и потому, что я –взрослый мужик, а она-сопливая девчонка. Но меня задело. Тридцатисемилетнего мужика, у которого за плечами полный рюкзак из дерьма, угроз, проклятий и выигранных даже самых сомнительных и неперспективных дел, задела какая-то несовершеннолетняя соплячка. — Тимур, набери Протасова, кажется у ребят проблемы с разрешением на выступление, — говорю громко и предельно четко. Это блеф. Я не знаю, есть ли у них qr-код Департамента культуры, дающий право выступать на Арбате, или нет, но судя по сползающей наглой ухмылке девчонки, понимаю, что точно второе. Но мне этого мало, и я решаю наказывать дальше: — Вся эта богадельня смахивает на несанкционированный митинг с вовлечением несовершеннолетних, — выгибаю бровь и расстреливаю нахалку глазами. — Я — совершеннолетняя, — задирает свой аккуратный подбородок мелкая бунтарка и скалится. Серьезно? Ты смотри, какая говорливая. — Тогда пойдешь «по-хулиганке». Персонально. Так что сворачивайте свой «Олимпийский», либо вызываем сотрудников. Тимур, — оборачиваюсь к своему ассистенту, который застыл с таким восхищением на лице, будто я назвал все статьи Уголовного кодекса со всеми пунктами и подпунктами, — ты-свидетель. Кивает. У мелкой отвисает челюсть, а я настолько доволен собой, будто выиграл крупное дело в суде. Девчонка стремительно уносится в сторону бременских музыкантов и что-то нашептывает высветленному пацану с гитарой. «Олимпийский» затихает, толпа недовольно расходится, а я спешу поскорее убраться отсюда. — Козел, — шипит мне в спину мелкая гадюка. 2. Константин