— Если так, то они должны были убедиться в её смерти, а она выжила, — возразил Алексей. — Девушка жива благодаря кошке, — вставила свою информацию в их диалог Стася, — кошка пришла к администратору, что встречает клиентов, и начала так мяукать, что перепугала всех. Та решила её выгнать, погналась вслед за кошкой, и она привела её прямёхонько в китайский зал. Работники заведения теперь её Томом Крузом называют, говорят, «Миссия невыполнима» отдыхает. — То есть включилась мисс случайность, — констатировала Зинка. — Матильда, что у нас с полицейским? — решила она перейти к следующим вопросам. — Вообще дядька хороший, — ответила Мотя, продолжая жевать, — отказывать не стал, но, как и предполагалось, он сейчас на пенсии, поэтому попробует позвонить завтра бывшим коллегам и узнать, что да как. Ну и про деньги спросил, я сказала, что как всегда. — Правильно, пользоваться связями деда мы долго не сможем, пора уже обзаводиться своими людьми, — сказала Зинка. — Эндрю, что удалось узнать про общее между Даниилом Важновым, его первой женой, секретарём и другом детства? Понятно, кроме самого детства. — А вот тут ты угадала, — сказал Эндрю, — их связывало именно детство. Они все жили в одном дворе. Я даже прогулялся, это недалеко отсюда, в одном квартале. — А я и не угадала, — сказала Зина, рассматривая странные схемы в своём блокноте, которые никому ничего не говорили, но вот она видела в них какую-то только ей известную логику. — Алексей эту информацию выяснил при разговоре с заказчицей. Она же нам и пояснила, что Даниил, оказывается, очень добрый человек, Плаксина Марина, да и Веня Мамочка просто были несчастные люди, поэтому наш благотворитель и взял их к себе. Марина Васильевна была секретарём, а Веня был управляющим по хозяйственным делам дома, попросту завхозом. Закупал продукты и другие вещи, нужные в большом доме для его нормального функционирования. — Да, но отметила, что хозяин, надо сказать, не хвастался их общим прошлым, — заметил Алексей. — Когда наша заказчица поселилась в доме, оба уже работали там довольно долго, и то, что их связывает общее детство, она узнала случайно и от них самих. На её вопрос мужу, почему он не рассказал ей, что на него работают его друзья, тот безразлично отмахнулся, заметив, что дружбы уже давно никакой нет, но, как писал Экзюпери, мы в ответе за тех, кого приручили, вот и приходится тащить за собой по жизни этот балласт. — Если это балласт, то почему именно секретарь и завхоз были единственными приглашёнными на воссоединение семьи? — А вот это вопрос, — согласился Алексей. — Завтра надо будет сходить в этот старый двор и расспросить про такую нежную дружбу у сторожилов, во что играли, с кем дружили, кто родители. — Я схожу, — махнул головой Эндрю. — Нет, — сказала Зинка, — пойдёт Феликс. — Она очень серьёзно посмотрела не него. — И пожалуйста, без геройств и похищений девушек. Можешь взять с собой Станиславу, она сегодня приятно удивила, поработала лучше всех нас. Возможно, и там она тоже себя проявит. Стася вся покраснела от похвалы и даже смутилась, одно осталось неизбежным на лице молодой блондинки — это лучезарная улыбка, которая просто не сползала весь день с её лица. — Шеф, меня обижает ваше недоверие, — возразил Феликс, подмигнув Стасе. — Я, между прочим, человека спас, а ты одного хвалишь, а другого ругаешь. Кажется, ты ко мне предвзято относишься, двойные стандарты, как сказал бы наш президент. Зинка проигнорировала его выпад, но он всё же заметил, что та ухмыльнулась краешком губ. Феликс довольно поставил себе плюсик. Он не понимал, что на него так действует, сама Зинка или чувство свободы, которое было забыто и сейчас так пьянило своими возможностями. — Всё, ребята, надо спешить, впереди ещё ужин. Мы с Алексеем сегодня так и не видели наследников престола, если не считать отчима нашего олигарха. Старик злой, странный и по мне так просто сумасшедший. Но в нашем деле любое мнение может играть роль. Сегодня, когда вдова позвала к обеду, он уже сидел в столовой. Увидев нас, как я потом выяснила, бывший преподаватель литературы, а ныне большой любитель Пушкина поприветствовал фразой: «Экого послали супостата», при этом странно сделав рукой, словно танцевал гопака. — А это из Пушкина? — поразилась Мотя, даже на время перестав жевать, её всегда восхищало, когда люди вели себя нетипично и, по её мнению, жутко умно. — Да, — на автомате ответила Зинка, — «Сказка о попе и работнике его Балде». Мотя, — воскликнула она, повернувшись в сторону подруги, — тебя не порвёт — есть селёдку после конфет? — Это всё Максим виноват, — счастливо ответила та, — накупил всяких вкусностей, даже не знаю, за что взяться в первую очередь. — А кто у нас Максим? — ревниво поинтересовался Алексей, который всё время, что шло собрание, был очень хмур, угрюм и почти не оказывал внимания своей девушке. — Максим — это водитель, по знаку зодиака Рыба, безвольная, я тебе скажу, личность, пользуются им все кто ни попадя, — ответила Мотя, — его в качестве помощника приставила к нам Кристина. — Или в качестве шпиона, — поправил любимую Алексей и силой отобрал селёдку. — Итак, подвожу итог, — выдохнула Зина, ей многое не нравилось в этом расследовании, в воздухе витало необъяснимое ощущение, будто кто-то руководит процессом. Слишком много было совпадений и стечений обстоятельств, в которые она не верила. — Убиты четверо друзей. Вопрос: их хотели убить всех четверых или кого-то конкретного, а остальные — случайные жертвы? Если так, то кого? Также надо всё выяснить про наследство Важнова, кому и в каком количестве оно достанется. Дальше странная девушка Мира, спящая у нас на диване в гостиной. Случайная ли она жертва, кто её пытался убить в больнице? — на этих словах она посмотрела на Феликса, а тот в ответ ей глупо, но обаятельно улыбнулся. — Мотя, завтра объявится наш полицейский, передай ему шприц, что принес Феликс, на экспертизу. Так, Эндрю, узнай мне всё про членов семьи и одного мажордома, — Зинка на листочке написала имя. — Также подежурьте ночью у нашей гостьи, чтоб, когда она очнётся, не пошла прямиком в полицию заявление писать. Конечно, есть вопросы про пятого непришедшего приглашённого на праздник и официантку, проработавшую всего один день, но они у нас пока остаются в воздухе. Всё, ребята, встречаемся завтра вечером, надеюсь, к этому времени будет больше информации. Май 1881 года, Восточная Пруссия, Кёнигсберг Пол Бланшфор чувствовал, что старуха с косой уже точит своё оружие, собираясь навестить его в ближайшее время, и от этого становилось тоскливо. Нет, он не боялся умереть, он прожил долгую и очень насыщенную жизнь. Пол был уже восьмым поколением в семье Бланшфор, которые проживали здесь, в Восточной Пруссии. Он хорошо знал историю своего рода, потому как это впитывалось с молоком матери. От отца к сыну переходил рассказ о великой их прародительнице, смелой жене тамплиера. О той женщине, которой сам великий магистр ордена тамплиеров Жак де Моле доверил артефакт, по значимости сравнимый с чашей Грааля. И теперь семейство Бланшфор, которое ведёт род от французских вельмож, должно охранять его, передавая знание о его местонахождении своим потомкам. В итоге этот артефакт должен принадлежать ордену тамплиеров, именно им была уготована учесть охранять на земле столь божественную святыню. Дед рассказывал Полу, что тамплиеры выжили благодаря великой мудрости Жака де Моле и сейчас орден, став умнее, ведёт своё тайное существование. — А почему они не приходят за артефактом, который мы охраняем? — спрашивал маленький Пол. Он любил разговаривать с дедом, отец был немногословен. Тот не отвергал, но и, казалось, не совсем верил семейной легенде. Он был деловым человеком и больше всего на свете любил всё земное, работу, деньги, женщин. Дед же был словно из другого теста, он не просто верил, он знал наверняка, что рассказывал внуку истину. — Они обязательно появятся, просто для этого не пришло время, — говорил тот. — Ты хорошо помнишь, что необходимо будет сделать? — Меня спросят, — как на уроке отвечал маленький Пол, ему очень нравились эти разговоры, он ощущал себя героем сказки, отважным рыцарем, охраняющим жизнь на земле, — не кажется ли вам, что в Париже стало как-то шумно, а я должен ответить: возможно, я никогда не бывал в Париже. Деда, а так надо говорить, даже если я съезжу в Париж? — спрашивал озадаченно Пол. — Именно, — серьёзно отвечал тот, — но ведь это не всё, — заметил, тогда нахмурившись, дед. — Да, ещё у него должно быть кольцо, похожее на твоё, но только без херувимов с крыльями по боковым граням. — Молодец, — вздыхал на этих словах дед, словно успокаивался. Теперь Пол понимал почему, он был спокоен, потому что цепочка продолжалась, ведь у него были последователи. Дед был уверен, что чист перед Господом Богом и сделал всё, что зависело от его души, и может спокойно отправляться на небеса. К слову, дед дожил до восемнадцатилетия Пола, передав ему кольцо и знания, минуя в этой цепочке отца. К чести последнего, тот даже не заметил этого, погрязнув в объятиях очередной любовницы. Именно цепочкой последователей сейчас не мог похвастаться старый и богатый, но очень одинокий Пол Бланшфор. Он прогуливался по улочкам родного города и в душе восхищался, как разросся Кёнигсберг и стал ещё прекраснее. Ему было особенно приятно, что в этом заключалась и его заслуга. С этого года по улицам города стала ездить диковинка, конно-железная городская дорога. Стальной вагон с двухосным типом шасси по рельсам тянула пара лошадей, управляемая кучером. Тот теперь выглядел очень значительно и важно, в руках, кроме вожжей, имел вагонный тормоз и колокольчик вроде рынды. Пока единственный маршрут проходил от Восточного вокзала к площади у Штайндаммских ворот. Именно им и решил сейчас прокатиться Пол, чтоб немного отвлечься от дурных предчувствий. Лишь об одном он сейчас молил Бога, чтоб тот послал ему знак, кому передать знания о нахождении артефакта. «Неужели эта тайна умрёт со мной, — думал Пол, присев на скамейку вагона, — это ведь крах всему, тогда артефакт сможет случайно попасть в чужие руки, в плохие руки, и миру придёт конец. Как бы ты ни спрятал его, пока он не уничтожен, он имеет возможность быть найденным. Нельзя допустить никаких случайностей. Никаких. Но что же тогда делать?» Рядом на лавку присел молодой человек с ярко-рыжими волосами и в идеально белых перчатках. Они так резанули глаз Полу, что тот, забыв все приличия, уставился на ярко-белое пятно. Немного опомнившись, Пол виновато взглянул на мужчину, но тот, ни капли не смутившись, приветливо улыбнулся. Сняв перчатку и немного подняв шляпу, попутчик представился: — Погода нынче прекрасная, Джеймс Морей к вашим услугам, — в голосе явно слышался акцент. — Очень приятно, — принял разговор Пол, хотя не в его привычках было вступать в беседы с незнакомцами, но этот молодой человек чем-то сильно зацепил его внимание. — Пол Бланшфор, архитектор и меценат, — нескромно представился Пол, ему почему-то захотелось произвести впечатление на этого, как он решил, шотландца. — Да вы что? — поразился собеседник. — И что же вы делаете в этой жёсткой железяке? — Осматриваю плоды своих работ, — улыбнулся Пол. — Вот этот магазин проектировал и строил я и аптеку, что за углом, тоже. Да что там, вот этот парк с его скульптурами тоже дело моих рук. Это было не похоже на Пола, но, видимо, настроение и одиночество так давило на него, что, разговаривая с незнакомцем, он скорее подводил итоги своей жизни. — Вы очень талантливый архитектор, — сказал неожиданный собеседник, — ваша семья, наверное, очень гордится вами. Пол вздохнул тяжело, сначала хотел промолчать, но даже к своему удивлению, всё же ответил: — Не дал Бог мне семьи, не знаю уж, чем я так его обидел, но у нас с женой не было радости родительства, а супруга давно уже у Господа под крылом. Так что гордиться некому. — А друзья? — поддержал разговор новый знакомый. — Новых друзей не нажил, слава и богатство обесценивают дружбу как таковую. Одни хотят со мной дружить, потому что я богат и успешен, но на самом деле имеют равнодушие. Друзья молодости тоже пропали, когда-то мы все были примерно одинаковы и потому дружба ещё жила меж нами, молодость, она всех равняет и позволяет жить свободно. Теперь же они ненавидят меня всей душой, хотя никогда не признаются в этом. Улыбаются при встрече, а внутри кипит злость от того, что у меня получилось, а у них нет. Им бы на себя злиться, что не учились, не стремились, не работали, но такие люди привыкли в своих неудачах обвинять только других. Вернее, не так, успех другого они оправдывают всем чем угодно, повезло, украл, купил, выпросил, но только не достиг. А иначе, если они примут мысль, что кто-то другой просто силой своего характера и ума достиг в этой жизни высот, как им жить-то после этого. Ведь тогда им придётся принять то, что они глупы и характер у них так себе, средненький, ни на что не годный, а люди на такие выводы не способны. Они все с удовольствием придут на мои похороны, всплакнут и даже скажут речь, от которой защемит сердце самого твёрдого человека, но никогда они не придут на открытие часовни, построенной по моему проекту, чтоб поздравить с успехом. — Ну что же вы так, раз вы верите в Бога, то понимаете, что вами гордится ваш род. Ваши гордые предки смотрят на вас с высоты рая и понимают, что не опозорили вы их, не подвели, — поддержал философский разговор Джеймс. — Конечно, вы правы, — благодарно улыбнулся ему Пол. — Вот, например, ваша пра — графиня Эрменгарда де Бланшфор, я уверен, эта почтенная женщина очень радуется вашим успехам, — неожиданно сказал случайный собеседник, и по телу Пола пробежал озноб. — Кстати, — продолжил Джеймс, — вы зря потеряли по ходу вашего семейного древа приставку «де», это несколько затруднило ваши поиски. — Кто вы? — еле шевеля губами, спросил Пол. — Не кажется ли вам, что в Париже стало как-то шумно? — спросил его по-прежнему улыбающийся рыжий парень. Услышав это, Пол испытал небывалую лёгкость, сравнимую с эйфорией. Он больше не боялся умереть. — Спасибо, Господи, — шёпотом сказал он и перекрестился. Затем посмотрел на своего спасителя и, счастливо улыбаясь, сказал: — Возможно, я никогда не бывал в Париже. Джеймс Морей на этих словах снял свои белоснежные перчатки, и на его руке заблестело кольцо. На первый взгляд оно казалось таким же, как у Пола, на нём был изображён крест тамплиеров, только на гранях перстня вместо крылатых херувимов, как это было у него, был выгравирован раскрытый циркуль, создающий ромб в союзе с наугольником, а посередине всевидящее око, эдакий симбиоз тамплиеров и нового тайного общества, про которое Пол иногда слышал рассказы, больше походившие на сказку, — масонства. Глава 18 Имя может всё изменить Мотю тошнило, то ли сочетание селёдки и конфет правда было неправильным, то ли сама рыба оказалась не лучшего качества, но организм отчаянно пытался не принимать съеденное за ужином. Дежурить решили у кровати, а точнее у дивана Миры по очереди. Матильда сама выбрала себе вечер. Она по натуре была сова и могла спокойно не спать до двух часов ночи, даже не напрягая внутренние силы. В два её должен будет сменить Эндрю, а пока они все разошлись по комнатам этого странного и всё равно неприятного Моте дома. Её же движения, наоборот, стали челночно постоянными. Гостиная — туалет и обратно. Желудок никак не мог успокоиться и злился на свою хозяйку за такую нагрузку. В очередной раз, едва умыв лицо после недовольного высказывания организма, Матильда в бессилии села на пол. Даже учитывая, что дом был хорошо убран, Мотя никогда бы так не поступила, просто сейчас действительно не было никаких сил. Ей стало очень себя жаль, и слёзы, огромные и такие солёные, потекли, обжигая щёки. Жалко, что любимый сейчас далеко, да и не один, а с красивой и, главное, умной Зиной. Вот почему Матильда такая бестолковая и ничего у неё не получается? Профессией модельера ей, скорее всего, не овладеть из-за огромной любви ко всему яркому и блестящему, а это сейчас, оказывается, не тренд. По крайней мере, так ей сказал её педагог на курсах, обсмеяв очередной шедевр. Даже в расследовании она оказалась бесполезна. Что такое сходить к полицейскому на пенсии, получить информацию и передать деньги? Разве это работа? Это просто поручение, которое мог бы выполнить любой курьер. Ну и итожит её никчемность родной организм, который просто решил свести Матильду с ума. Сидеть на полу ванной комнаты и жалеть себя было, конечно, одно удовольствие, но холодный кафель делал это некомфортным. Мотя уже собралась вставать, как увидела тоненький листок, выглядывающий между плиток под самой раковиной. Любопытство, как всегда, взяло верх. Она попыталась вытащить его оттуда, но он никак не поддавался. Тогда, забыв про тошноту и боль в желудке, видимо, женское любопытство выше всего этого, Мотя сбегала в кухню и принесла тонкий и длинный нож. Ещё немного усилий, и кафельная плитка отодвинулась и, не задерживаясь долго на весу, шлёпнулась на пол, расколовшись на множество кусков. — Вот кто так строит тайник, — посетовала Мотя, — дверку прикрепить надо было, я-то думала, что у вас тут всё по-взрослому, — словно оправдывалась она перед неизвестным ей устроителем тайников, собирая плитку по полу в угол, — а у вас тут самодеятельность сплошная. Немного прибрав следы крушения от своего любопытства, она вновь наклонилась под раковину, там за плиткой лежал обычный файл, наполненный листками разных калибров. Матильда достала его аккуратно и прочитала первый: