— Я не нуждаюсь в подаянии, — гордо ответила женщина. Феликс понял, что ошибся, даже в очень большой нужде такие люди никогда не признаются в этом, это будет ниже их достоинства. — Ну тогда я могу сбегать в ближайший супермаркет за угощениями для вас и вашей подруги, — сказав это, Феликс подмигнул печальной болонке, и она вяло ему тявкнула, — а вы угостите меня чаем. Он был очень представительным в этом длинном чёрном пальто, из-под которого выглядывали классические чёрные брюки, и в манерной пижонской шляпе. Плюс обаятельная улыбка и открытый взгляд сделали своё дело, старушка решилась. — Квартира двадцать два, — сказала она и гордо направилась в подъезд. Пока хозяйка ставила чайник и раскладывала принесённые Феликсом угощения, на которые он не поскупился, тот рассматривал квартиру. Она словно застряла между двадцатым и двадцать первым веком, сама не понимая, в каком времени существует. Старая мебель и фотографии всё ещё жили там, не отпуская хозяйку. Больше всего было фото молодого двадцатилетнего парня в разных вариантах, маленькие, больше и поменьше. Феликс примерно прикинул, что они все сделаны в девяностые. Хоть он и застал лишь чуть-чуть, но та мода была настолько нелепой, что её нельзя было спутать ни с чем. Ужасные яркие спортивные костюмы, длинные волосы и бордовые пиджаки, кричащая метка того времени. Эльмира Викентьевна, так звали хозяйку дома, сначала молча пила чай, и лишь когда в тонкие фарфоровые чашки была налита вторая порция крепкого напитка, она заговорила: — У нас был хороший двор, взрослые дружили, а потому и дети воспринимали друг друга почти родными людьми. Мой папа был детдомовец, дитя войны, когда погибли его родители, ему было всего четырнадцать лет. Я выросла в этом доме с ощущением, что мы все одна семья, поэтому, когда я вышла замуж, то продолжала эту традицию. Вместе смеялись на юбилеях и плакали на похоронах. Здесь соседи знали друг друга как минимум в третьем поколении, и ни у кого не было никаких иллюзий. Семью Важновых не любили, больше, конечно, противного Ваську, отчима Данькиного, он работал учителем в школе и строил из себя интеллигента, как будто он выше всех, как будто соседи, работающие в порту, и в подмётки ему не годятся. В основном-то все были портовые, конечно, тоже разные, от капитанов до бухгалтеров, но работяги, а он, видишь, интеллигент. И Данька хоть и не сын ему, а его спесь и высокомерие впитал, полностью копируя своего отчима. Компания была у них большая, семь человек, не разлей вода, а Данька как предводитель. Называли они себя «Компания лучших друзей». Я-то думала, что эта детская зависимость исчезнет с возрастом, но стало только хуже. — Ваш сын был в этой компании? — спросил Феликс, показывая на большое фото красивого парня. — Да, Миша был одним из них, — грустно сказала она, — он сам по натуре не лидер, но всегда боролся с Данькой за первенство в компании. У Миши особенно это стало получаться, когда умер мой отец, лет в пятнадцать. Я думаю, случилось это потому, что Миша с дедом был очень близок, пожалуй, даже ближе, чем с нами, и когда отец ушёл, ему стало одиноко, он и находил отдушину в компании. Лицо старушки просветлело, словно она окунулась в прошлое, наслаждаясь давно исчезнувшими моментами. — Сначала я порадовалась такому повороту, у Миши даже появилась подруга, Поля, прелестная девушка. В неё были влюблены все мальчики их компании, но Полина выбрала Михаила. Я даже перестала злиться, что он водится с этим Данькой. Когда им всем было по семнадцать лет, случилось страшное, Поля погибла. Это было словно гром среди ясного неба и произвело эффект до и после. Бывают такие события, которые делят жизнь на части, вот это было одно из них. — Как это случилось? — спросил осторожно Феликс, боясь нарушить погружение женщины в вязкое болото воспоминаний. — Было лето, они окончили школу и целыми вечерами гуляли толпой по району. Пели песни под гитару, даже выпивали, шушукались, но ничего выходящего за рамки никто не видел, а у нас на районе этого не скроешь. Видимо, устав от постоянного контроля, они повадились бегать на развалины замка. — Какого? — уточнил Феликс. — Того самого, — усмехнулась пожилая женщина, — который впоследствии Данька и купил. Это ещё один показатель его гнусности, как можно жить там, где произошло убийство. — Я думаю, замок настолько старый, что там было не одно убийство, — опрометчиво защитил хозяина странного жилища Феликс. — Одно дело, когда гуляют по дому неизвестные тебе привидения, другое, когда те, кого ты самолично убил, — жёстко ответила хозяйка дома. — А что, Полю убил Важнов? — поинтересовался Феликс, поняв свою оплошность. — Официально версия была такая. Венька-непутёвый, был в их компании такой, ударил Полю, а она неудачно упала, разбив о кирпичи голову, но Миша в это не верил. Он месяц ходил чернее ночи, я думала, он так принимает смерть любимой девушки, но оказалось дело в другом. Не выдержав от желания с кем-то разделить свои сомнения, он рассказал мне вот что. В тот вечер они сильно поругались с Данькой. Все выпили, и он стал проявлять внимание к Поле, она тоже шутила, давая надежду. Миша, обидевшись, ушёл с развалин, а они остались сидеть там. Не мог Мама, это они так в компании Веньку Мамочку называли, так вот не мог он этого сделать. Что ему с Полей делить, зачем её бить, они практически не общались. Венька глупый мальчик из неблагополучной семьи, даже не претендовал на внимание красавицы Полины. — Как доказали его вину? — спросил Феликс. — В том-то и дело, что он сам признался, а милиции тогда это было и надо, больше никого не искали, так и сел он в тюрьму за непреднамеренное убийство. — Да, дела, — просто чтоб показать, что он тоже переживает вместе с ней эту ситуацию, сказал Феликс. — Миша, конечно, сразу отошёл от этой компании, тут удачно совпало, он поступил в институт, и студенческая жизнь закрутила его полностью. На втором курсе женился, не по любви, нет, девочка была уже глубоко беременная, а Миша был воспитан дедом и его моральными правилами, поэтому другой исход событий даже не обсуждался. Родился внук, и я думала, жизнь наладилась. Ушли бессонные ночи, крики во сне и постоянно печальные глаза, словно виноват в смерти Полины. Хотя именно себя и винил, думал, что не ушел бы тогда, и она осталась жива. Но появился опять этот Берендеев. — Кто? — не понял Феликс. — Это настоящая фамилия Важнова. Пока отчим не усыновил, он был Данька Берендеев. Ходил надоедал, в гости их с женой приглашал и вот однажды уговорил пойти всем вместе в поход, откуда уже Мишенька мой не вернулся. — Старые выцветшие глаза, которые уже выплакали весь свой цвет, наполнились слезами. — Он утонул. Все в один голос подтверждали, что спали в палатках и никто ничего не видел. Его нашли только через месяц, — эти слова уже давались ей с трудом, — жена его, прихватив годовалого внука, не попрощавшись, скрылась с нашего горизонта. Раз в год на летних каникулах она разрешала мне забирать внучка к себе, но мы для него уже были чужими людьми. Я, правда, всё делала, чтоб помнил о своём отце, селила его на время пребывания в комнате Мишеньки, показывала фотографии, рассказывала разные истории, и пока был маленьким, то слушал, когда же вырос, перестал даже звонить. Хотя я думаю, мать ему запрещала, вот в последнее время вновь стал появляться, наверное, потому что невестка умерла. Вы бы видели, Феликс, — расчувствовалась женщина, — какой красавец стал мой внучок, а какую должность занимает, вот Мишенька бы порадовался, — не выдержав нахлынувших на неё чувств, женщина расплакалась. Феликс понял, что информации достаточно, и постарался ретироваться, тайно положив в карман общее фото той компании. — Это Данька Важнов убил моего сына, — уже у дверей сказала ему старушка, — так что поделом ему, Бог шельму метит. — А кто-нибудь из той компании ещё живет в вашем доме? — спросил он, не надеясь на успех. — Марк Рейлих в третьем подъезде, — спокойно ответила она, — с дочкой. Хороший был парень, работал в Роспотребнадзоре, проверял пришедшие грузы в порту, но спился. Давно уже в дворниках ходит. Узнав квартиру, Феликс решил заглянуть и туда, проведать, но каково же было его изумление, когда дверь ему открыла вчерашняя медсестра Манечка. — Привет, — удивлённо сказала она. — Привет, — решил взять инициативу Феликс, в голове перебирая варианты, что говорить ей, куда он вчера дел пациентку. — Манечка, разве так можно, я уже почти до Москвы долетел, пришлось вернуться на полдороги! — воскликнул он так, что она испугалась. — Я, между прочим, человек чести, обещал билеты, значит, пришлю, а адрес вы мне вчера не оставили. Пришлось менять планы и искать ваш адрес. — Для полноты образа Феликс изобразил на лице страдания. — А я не подумала, — наивно сказала девушка. — Надо иногда думать, Маня, — вошёл в роль рассерженного и угнетённого Феликс, — для этого нам и даны мозги, пользуйтесь ими, это бесплатно. — Но если вы нашли адрес, то зачем пришли, летели бы. — Феликс понял, что переборщил с советами и Маня решила воспользоваться своими серыми клетками. — Ну знаете, — ответил он ей, — я уже никому не верю, решил перестраховаться и проверить, ваша ли это квартира. Мне вот во дворе сказали вообще, что это квартира какого-то Марка Рейлиха. — Так это батя мой, — улыбнулась Маня, — а вы заходите, я вас чаем угощу. Феликс от чая уже булькал, как водяной в мультфильме «Летучий корабль», выпив цистерну у бабули с депрессивной болонкой по имени Фима, но отказываться, естественно, не стал, лишь решил немного набить себе цену и, важно посмотрев на часы, произнёс: — Только на минутку, у меня ещё масса дел. Было видно, что Манечка обрадовалась гостю, она засеменила своими маленькими пухлыми ножками на кухню и, звеня оттуда посудой, продолжила говорить: — А я только с суток пришла. Хотела поспать, слышу, стучит кто-то в дверь, решила, батя опять ключи потерял, ну, думаю, встану убью, а тут вы, — описывала весело своё утро она. Феликс же ходил по гостиной, стараясь увидеть что-то интересное. Однако на глаза ничего не попадалось, квартира была обычной, немного современнее, чем та, в которой живёт грустная болонка со своей одинокой хозяйкой, но тоже очень бедная и захламлённая ненужными старыми вещами типа неработающего видеомагнитофона и сложенных в горку трёх десятков кассет. — А что, отец частенько ключи теряет? — поддержал разговор Феликс, крикнув в ответ. На кухне шумел чайник, но Манечка всё же услышала и ответила, стараясь перекричать громкую бытовую технику: — Постоянно, надоел алкаш, сил у меня на него больше нет. — А мне сказали, что он хороший мужик, работал в порту, в Роспотребнадзоре, — возразил Феликс, но получилось чересчур громко, потому как чайник на этом моменте выключился и стало тихо. — Да когда это было, — спокойно ответила Манечка, занося поднос с чашками и расставляя их на журнальном столике. Чашки были некрасивые, треснутые и отколотые, не сравнить с фарфором Эльмиры Викентьевны, и от этого Феликсу чаю не захотелось вовсе. Сама же Манечка с удовольствием приступила к чаепитию, аппетитно хрустя вафлями. — А у нас ЧП в больнице было вчера, — сказала она буднично. — Та девушка, с которой вы хотели встретиться, пропала. — Да вы что? — нарочито возмущённо отреагировал Феликс. — Безобразие. А я, значит, сижу, жду вас у палаты, тут люди бегать начали, на меня подозрительно поглядывать, вот и решил, что номинально-то я своё поручение выполнил, в больнице побывал, поэтому быстренько ретировался, не дожидаясь разоблачения. Маня немного зависла, видимо, не поняв слово «ретировался», но всё-таки найдя ему замену в своем устаревшем и давно не обновлявшемся книгами процессоре, согласно кивнула. — Правильно сделали, — согласилась она, — потом такое началось. Главврач орал на меня как сумасшедший. А я что могу? Я что, охрана? Мне за это не платят. Уколы и таблетки — всё выдано по расписанию, вот это моё дело, а остальное — нет, я не нанималась. — Совершенно согласен с вами, — сказал Феликс, — полный беспредел. В этот момент послышался шум, кто-то пытался попасть ключом в замочную скважину, а у него это не получалось. — Вот гадина, — пробубнила себе под нос Манечка, ничуть не стесняясь своего нового знакомого. Она открыла дверь и буквально втащила вусмерть пьяного мужчину. — Вот когда ты допьёшься уже, а, — ругалась она, одновременно вталкивая его в соседнюю комнату. — Я жить с таким грузом не могу, — лепетал пьяный мужчина, — мне водка нужна, чтоб я с балкона не спрыгнул. Я должен был быть там. — Так прыгай уже, — огрызнулась она, — обещаешь только. — Вот на прошлой неделе в больничку попал, — рассказывала она Феликсу, закрыв за отцом дверь в комнату, — я размечталась, что всё, заживу теперь спокойно, но нет, выкарабкался, собака, и опять квасить. — А давно он из больницы вышел? — спросил Феликс и добавил для правдоподобности: — Ну, может, ещё того, не долечился, — пояснил свой вопрос он. — Нет он дней пять в реанимации провалялся, его откачали они, но не учит жизнь ничему, три дня как дома, а всё туда же. — Мне пора, — сказал Феликс, поняв, что его больше здесь ничего не интересует, а находиться в этом доме он больше не может, и, увы, совсем не из-за треснутых чашек. В этом доме треснутые души, злые и лишённые жалости. Выйдя из подъезда, первым делом он набрал телефон Стаси, без неё нельзя было возвращаться в замок. — Ты где, давай быстрее, жду тебя на дороге, — сказал он, как только гудки в трубке сменились тишиной. — Твоя подруга попалась, — ответил чужой женский голос, — или ты приходишь и вы вместе мне всё объясняете, или я звоню в полицию. Ресторан «Цветик-семицветик», жду полчаса. Феликс стоял, ошарашенно смотря в одну точку, совершенно не понимая, что ему сейчас делать. Идти на встречу с багажом своего прошлого, со своей подпорченной, мягко сказать, репутацией — это может ещё больше скомпрометировать Станиславу. Мозги работали быстро, как компьютерная программа, просчитывая все имеющиеся варианты, поэтому он уже через минуту набирал нужный ему номер телефона. — Эндрю, это Феликс, — быстро сказал он, — если Зинка и Алексей рядом, не подавай виду, что звоню я. У Стаси проблемы, мне срочно нужна твоя помощь, я один не справлюсь. Феликс редко ошибался в людях, и тут оказался прав, потому как компьютерный гений, похожий на повзрослевшего Гарри Поттера, сказал только одно слово: — Адрес.