– Чтобы там ходило умертвие и пугало всех до смерти, – сказал Джонатан. – Я как-то видел такую историю. Один тип убил короля, чтобы самому стать королем, а призрак старого короля остался и сидел в кресле нового. – А зачем это призраку сидеть в кресле? Призракам кресла не нужны. Они ведь сквозь них провалятся, – возразил Гарри. Он уже довольно давно жил на острове, и, к сожалению, удары по башке, полученные на Битве и при налетах, не пошли на пользу его мозгам. – Чтобы напугать нового короля за то, что он его взял и убил, – объяснил Джонатан, пихая Гарри в плечо. – Взял и убил кого? – не понял Гарри. – История о призраках, – произнес Питер, успешно прервав начавшийся было спор. Он размазал подхваченную горсть грязи по лицу. В тенях, отбрасываемых садящимся солнцем, это превратило его в жестокого демона. Холодной ручонкой Чарли вцепился в меня и встал, чтобы говорить мне прямо на ухо. – Я не люблю призраков, – прошептал он. – В доме, где мы раньше жили, был один. Он жил в шкафу и мой брат сказал, что если я открою дверцу, то призрак утащит меня туда, где живут мертвые люди. Я сжал его пальцы – отчасти чтобы успокоить, а отчасти – чтобы скрыть то, как меня удивили его слова. Брат? У Чарли был брат? И, судя по всему, старший. И где же он был в тот день, когда мы нашли Чарли заблудившегося, одинокого? Почему Чарли нам про него не сказал? Чарли прижался ко мне, а Питер начал рассказ: – Жил да был мальчик, – заговорил Питер, и его блестящие глаза устремились на нас с Чарли. – Очень маленький мальчик с желтыми волосами, похожими на перышки утенка. Я провел рукой по пушистой голове Чарли и бросил на Питера взгляд, говоривший, что я понял, что он задумал. – Этот маленький утенок был ужасно глупый. Он вечно уходил от мамы, так что маме приходилось крякать и снова его находить. И она ругала его и говорила, чтобы он ее слушался и далеко не отходил, но каждый раз, когда они шли гулять в лес, он принимался за свое. – А я думал, это история о призраках, – сказал Гарри. – И при чем тут тогда утка? – Ш-ш! – шикнул на него Джонатан. – Как-то раз утенок, его братья и сестры и их мама гуляли по лесу, и глупый маленький утенок увидел кузнечика, который прыгал. Он засмеялся и побежал за кузнечиком, пытаясь поймать его своими пухлыми ручонками, но у него ничего не получалось. Он все гонялся за ним и смеялся, пока вдруг не заметил, что вокруг не крякают его мама и братья с сестрами: кругом тихо, как в его могиле. Вот тут-то глупый утенок понял, что заблудился и вокруг только громадный лес, который подступает к нему со всех сторон. Я почувствовал, что этого мальчишку-утенка вот-вот сожрет какой-то Многоглаз. Я хмуро посмотрел на Питера, но ему не было дела до того, что я пытаюсь ему сказать. – Тут глупый утеночек закрякал. И он крякал громко и долго, и ждал, что его мама закрякает в ответ, а она так и не отозвалась. Тут маленький утенок начал плакать, он шел, крякал и плакал одновременно, как это делают малыши. Другие лесные существа смотрели, как утенок идет мимо, и качали головами: ведь глупый мальчишка не послушался мамы, которая говорила, чтобы он не отходил от нее и не шалил… Начало темнеть, и утенку стало страшно, но он все шел и плакал, надеясь, что за каждым поворотом окажется его мама, готовая его отругать и обнять одновременно. – Моя мама никогда так не делала, – тихо сказал Гарри Джонатану. – Она только орала и била меня, и совсем не обнимала. Питер, похоже, не заметил этих слов. – Спустя долгое время мальчишка пришел к прозрачному пруду посреди небольшой долины. Вода была такая свежая и тихая, что в ней отражался весь мир – словно в самом блестящем зеркале на свете. «А! – подумал я, – значит, его слопает крокодил». Я притянул Чарли к себе и посадил к себе на колени – будто мог своими руками защитить его от рассказа Питера. – Маленький утенок подошел к воде и посмотрел в нее – и внутри воды оказалась долина и деревья вокруг, и белое лицо луны – а еще белое лицо другого утеночка с пушистыми желтыми волосами и всем прочим. Утенок прокрякал: «Привет!», потому что был очень рад увидеть приветливое лицо после того, как он так долго шел и плакал в лесу один-одинешенек. Второй утенок в пруду одновременно сказал: «Привет!», так что оба принялись хохотать. Утенок потянулся в воду к своему новому другу – и кончики их пальцев соприкоснулись. И в ту же секунду гладкая поверхность пруда пошла рябью – и хитрые подлые глаза крокодила поднялись над ней. Крокодил был недалеко от того места, где маленький утенок и его друг хохотали вдвоем. Утенок выпучил глазки и крикнул своему другу: «Ой, беги, скорее, а то тебя съедят!». Он отбежал чуть дальше и оглянулся, проверяя, бежит ли за ним его друг, как он и надеялся, но второго утенка не видно было. У маленького утенка душа ушла в пятки: ему было ужасно страшно, но он не хотел оставлять своего друга на съедение крокодилу. Те хитрые подлые глаза все еще оставались на прежнем месте, и утенок решил, что успеет вытащить своего друга из воды. – Что за тупая птица? – вопросил Гарри. Похоже, он забыл, что в истории Питера утенок на самом деле был мальчиком. – Неужели она не знала, что пруд показывает только то, что в него положили? Это вообще-то была нелепость, но мы все понимали, что Гарри хочет сказать. Кое-кто закивал. Чарли не забыл, что утенок на самом деле был мальчишкой. Он уткнулся лицом мне в грудь, словно хотел забраться мне под кожу, найти такое место, где бы можно было спрятаться от этой истории. Кажется, только мы с Чарли знали, что все кончится плохо – и только я знал, что эта история предназначена мне. Чарли смертельно боялся крокодильего пруда – и правильно делал. Эти твари могли проглотить такого малыша целиком. – А разве я не говорил, что он был глупый маленький утенок? – отозвался Питер в ответ на вопрос Гарри. – Все знают, что в лесу мы всегда держимся вместе. – Если уйдешь один, то не вернешься! – хором объявили несколько мальчишек. – Кроме Джейми, – сказал Туман. – Ага, кроме Джейми, – поддержал Кивок. – Во всем лесу нет такого тупицы, который бы попытался напасть на Джейми, – заявил Питер с какой-то яростной гордостью. От этой гордости я бы немного раздулся, если бы Чарли тихонько не спросил: – И что же утенок? – Правильно, Чарли, – сказал Питер. – Этот утеночек прокрался обратно к тому неподвижному пруду, где ждал мистер Крокодил. Он собрался с духом и заглянул в воду – и увидел там своего дружка… очень близко от этих внимательных глаз. – А я думал, это будет история с привидениями, – сказал Билли. Похоже, его не слишком впечатлила история про маленького утенка. – А где же привидение? – Ага, – подхватил Джонатан. – По-моему в правильной истории с привидениями должны быть эти проклятые белые твари, обмотанные цепями и все такое. – Если не заткнетесь, то до привидений мы не доберемся! – одернул их Питер с гневным взглядом. «Вот и хорошо бы, – подумал я. – Нам с Чарли вовсе ни к чему слышать конец этой истории. Мы не хотим знать, как крокодил перекусит маленького утенка своими челюстями, пока малыш будет звать маму, потому что мы с Чарли – мы уже и так это видим». Питер откашлялся, чтобы все мальчишки снова начали его слушать. Нельзя было и подумать о том, чтобы уйти, или заняться еще чем-то, или увести Чарли туда, где ему слышно не будет. И те мальчишки, которым стало скучно, тоже не уходили. Это был остров Питера, это Питер перенес нас сюда… и в глубине души у всех мальчишек в каком-то виде таилась одна и та же мысль: «Он может отправить меня обратно, если захочет». Они не знали, что Питер никому не позволит уйти. Если ты попал на остров, ты останешься на острове. Таково было правило. Ты остаешься на нем навсегда. И никто из них не хотел вернуться, потому что там они были одни – или все равно что одни: убегали от запаха эля и грязной соломы, и кулака, от которого у тебя вылетали зубы. Что бы ни предложил Питер, это все равно было лучше этого, пусть даже здесь жили чудовища. «Не считая, – подумал я, – Чарли, пожалуй. Чарли тут не место. У Чарли, вроде бы, был брат – брат, который дразнил его привидением в шкафу, но который, может, при этом за ним и присматривал. Может, Чарли был тем самым утеночком, побежавшим за кузнечиком, в тот день, когда мы его нашли. Может, нам лучше было бы просто развернуть его обратно, чтобы он нашел свою тропинку, а не забирать с собой». – Утенок потянулся к своему дружку в воде, а его дружок потянулся к нему. И в тот миг, когда утенок уже готов был схватить того другого мальчика за руку, его пальцы почему-то прошли мимо, прямо в воду. – Откуда у птицы пальцы? – спросил Гарри у Билли, но Билли поймал взгляд Питера и шикнул на Гарри. – Хитрые, подлые крокодильи глаза не сдвинулись с места, так что маленький утенок решил, что еще успеет спасти своего друга. Он потянулся к воде, а тот мальчик потянулся навстречу – и лицо у него было испуганное, но их руки не встретились. Тут утеночек понял, что его друг застрял под водой, и, значит, его точно съедят. Понятно, почему крокодил не стал выбираться из пруда и гнаться за нашим утенком: ведь его обед был всего в одном щелчке зубов. Зачем бегать за маленькими мальчиками по суше? – Ну вот: откуда мальчик-то взялся? – спросил Гарри. – Утенок думал-думал – и подтащил к пруду большую ветку и сунул ее другу, чтобы тот за нее схватился. Она хлюпнула и булькнула, и старый толстый крокодил моргнул глазами, но не пошевелился, а дружок утенка так и застрял под водой, и лицо у него было бледное, как белая луна. Утенок увидел на дереве плющ, и подбежал к дереву и дернул изо всех сил – но продолжал оглядываться, проверяя, чем занят крокодил, но тот оставался на месте, словно спал с открытыми глазами. Лоза лопнула с треском, и утенка отбросило назад – он откатился так далеко и так быстро, что чуть было не упал в пруд к дружку, которого старался спасти… и что тогда было бы? Кто бы их спас, если бы они оба застряли под водой? Он бросил лозу в воду и велел своему дружку хвататься за нее – и побежал прочь от пруда как можно скорее, держа конец лозы и надеясь, надеясь, надеясь, что утащит дружка подальше от крокодильих зубов. Спустя какое-то время он оглянулся – и увидел, что отбежал далеко от воды и хитрых, подлых крокодильих глаз… но он совершенно один. Конец лозы тащился за ним, мокрый, грязный и пустой. Тут маленький утенок заплакал, потому что он боялся крокодила, и воды, и одиночества в лесу. Ему так хотелось к маме – чтобы она пришла, взяла его под свое крылышко и отвела домой. Питер посмотрел на меня. Я понял, что эта последняя часть предназначалась мне: предостережение, или, может, предсказание будущего? Тут Чарли затрясло – он больше не мог выносить этого ни секундочки, – а я просто развернул его так, чтобы его голова оказалась у меня на плече, как будто он был моим утеночком, а я его мамой, которая берет его под крыло. И я бросил на Питера взгляд, который говорил: «Ну что ж: давай». – Но хоть он и был глупеньким утенком, он был еще в душе и очень храбрым. Он не желал бросать своего друга. Маленький утенок решил наконец, что должен нырнуть в воду и вытащить своего друга – хоть от этой мысли он весь трясся и желтый пушок у него на голове стал дыбом. Он стоял на берегу пруда, наблюдая за этим хитрым подлым крокодилом, который был таким неподвижным, что утенок почти поверил, что он вообще неживой. И вот когда утенок как раз собрался с духом, чтобы прыгнуть в воду, он услышал что-то – что-то очень далекое, но такое желанное, что, конечно, решил, будто ему это кажется. Это было похоже на маму, которая крякала и крякала его имя. Маленький утенок позабыл про своего дружка в воде и, повернувшись, позвал ее, а она откликнулась. И на сердце у него стало так радостно, что он побежал от пруда – пробежал по опушке, и все звал ее и звал. Все будет хорошо, раз его мама тут. Но… ох, этот хитрый подлый крокодил – он понял, что время его настало. Маленький утенок повернулся к нему спиной, но если бы он оглянулся, то увидел бы, что этот старик-крокодил двигается быстро – так быстро, как никто не ожидал бы. Одним взмахом хвоста он проплыл по воде, и хоть выбирался на берег с плеском, маленький утенок не услышал. Чарли затрясся: его тело дергалось у меня на груди, он зажал уши ладошками. Он не хотел слушать, потому что уже все знал… как и я. Остальные мальчишки подались вперед: их глаза горели в вечернем свете, потому что рассказ Питера полностью их захватил. – И что, по-вашему, случилось дальше? – вопросил Питер, который никогда не упускал шанса сыграть на публику. – Его съели! – сказал Гарри. – И он стал привидением! Я тихо хихикнул при виде выражения, которое появилось у Питера на лице: хоть история явно шла именно к этому, он решил, что изложение Гарри явно оставляет желать лучшего. – Мама маленького утенка выскочила из леса и увидела, как он бежит к ней – а еще она увидела у него за спиной крокодила с голодными красными глазами. Она завопила и потянулась к своему утеночку, но было уже поздно – слишком поздно. Этот хитрый подлый крокодил схватил утенка за ногу, а маленький утенок от неожиданности даже не смог закричать – ничего не смог сделать. Его матушка, она крякала и кудахтала, пока маленького утенка утаскивали в пруд – но ей следовало лучше за ним присматривать, верно? Разве не это положено делать мамам? – Мы мамы не помним, – сказал Кивок, и Туман энергично кивнул в знак согласия. – А я помню, – сказал Билли, но не похоже было, что это воспоминание приносит ему особую радость. – И я помню, – проговорил Чарли едва слышным шепотом. – Она меня качала, и пела мне, и так крепко обнимала… – Та мама-утка, она побежала за крокодилом, но он исчез в пруду под водой, утащив с собой маленького утенка, – продолжил Питер. Его глаза, злые и яркие, задержались на дрожащем Чарли у меня на коленях. – А что, нет? – удивился Гарри. Питер качнул головой из стороны в сторону в медленном долгом «нет», так что все мальчишки недоуменно уставились на него. – Зачем вообще вся эта утиная история, если он не превратился в привидение? Где тут чертово привидение в истории про привидения? – спросил Гарри, но в его голосе не было злости – только непонимание. – Мама-утка стояла на берегу пруда и все плакала и плакала по своему пропавшему малышу. Слезы у нее были такие крупные и их было так много, что вода в пруду поднялась и обхватила ее ступни и щиколотки, и она стала погружаться глубоко в ил, пока вода не дошла ей до колен. Она все плакала и не успокаивалась, потому что знала, что сама виновата, раз позволила своему малышу потеряться. Спустя долгий срок ее слезы высохли, но к этому моменту ее ноги превратились в стебли, а желтые волосы – в лепестки цветка, так что она стоит там и сейчас, склоняясь над крокодильим прудом, и все надеется снова увидеть лицо своего утеночка. И порой, идя мимо крокодильего пруда поздно ночью, вы можете услышать ее голос в шуме ветра: она зовет его по имени. Питер произнес эти последние слова очень тихо и трагически. Я не знал, как остальные мальчишки поймут его рассказ (большинство были ясно растеряны и немного разочарованы), но я понимал, что Питер предназначал его мне. Но кем я был в этой истории: мамой маленького утенка – или тем, кому следовало вернуть утеночка ей до того, как с Чарли что-то случится? Я не был уверен. Глаза Питера потемнели и налились кровью, но у меня плечо промокло от беззвучных слез Чарли. Глава 3