— Мы поедем вместе. Где твоя машина? — Черная Ауди. За углом. Все еще держа пистолет наготове, я сокращаю расстояние между нами, хватаю его за руку и веду по парковке. К этому времени несколько покупателей уже осмелились стоять и разглядывать, но полицейских не видно. Скептически настроенная часть меня задается вопросом, не подкупил ли Танатос кого-нибудь, чтобы игнорировать любые сообщения о беспорядках. А еще более подозрительная часть меня задается вопросом, откуда Танатос узнал, где меня искать. — Как ты так быстро сюда добрался? — спрашиваю я. — Неужели ты думала, что я отпущу тебя куда-нибудь без охраны? — пробормотал он. Я оглядываюсь через плечо, когда мы сворачиваем за угол, сердце колотится, а нижняя губа нервно сжата зубами. В этом есть смысл. Он, должно быть, следил за нами на расстоянии, но Танатос? — Насколько хорошо ты знаешь Мэйв? — спрашиваю я. — А что с ней? — Она отправляла кому-то сообщение после того, как ввела координаты торгового центра в навигатор. Конмак не отвечает. — Как еще Танатос мог узнать, где именно меня искать, если только кто-то из аукционного дома не вживил мне под кожу чип? Мы доходим до черной Ауди, и Конмак протягивает мне ключи. Как раз в тот момент, когда я собираюсь открыть дверь, мое внимание привлекает движение. Я оборачиваюсь. Танатос бежит к нам с ножом. Не задумываясь, я нажимаю на спусковой крючок и промахиваюсь как минимум на метр. — А ты интересная добыча, — он бросает нож в нашу сторону. — Пригнись, — кричу я и стреляю еще несколько раз, пока Танатос наконец не отворачивается и не убегает. — Залезай, — кричит Конмак. — Пока он не вызвал подкрепление. Глава 12 Сколько бы я ни твердила, что нам нужно ехать в отделение неотложной помощи, где есть квалифицированные глазные хирурги, Конмак настаивает, чтобы я отвезла его в их маленький медицинский центр. Кровь стекает по его пальцам и рубашке, отчего у меня сводит живот. Что, если он потерял глаз? Что, если Танатос смазал лезвие ядом, и он умрет до того, как ему помогут? Я заставляю себя отвлечься от этих мрачных мыслей. — Ты убила его? — спрашивает Конмак. — Когда он появился во второй раз? — Очевидно. — Я промахнулась. — Жаль, — пробормотал он. — Ты бы избавила нас от многих неприятностей. Я неловко сдвигаюсь на водительском сиденье. — Я бы хотела избежать последствий убийства человека, занимающего столь высокое положение в греческой мафии. Мы доезжаем до перекрестка, и GPS указывает мне повернуть направо. Я жду, пока переключится светофор, и только потом начинаю маневрировать. — Ты искала пути к бегству, — говорит он. —Это был твой идеальный шанс на свободу. — И оставить тебя посреди парковки, с истекающим кровью глазом? — огрызаюсь я. — И да, пожалуйста. — Спасибо, — бормочет он. GPS направляет меня к комплексу офисных зданий, магазинов и квартир, построенных из одинакового бледно-коричневого кирпича. Конмак говорит мне ехать на ближайшую парковку, которую охраняют люди в пуленепробиваемой броне. — Это Танатос лишил тебя другого глаза? — спрашиваю я. — Не спрашивай. Я замолчала. Я держу его за руку, пока мы идем по коридорам, и благодарна ему за то, что он может направлять меня даже зажимая глаз. Что-то подсказывает мне, будто он запомнил и отрепетировал этот маршрут для такого случая, но мне уже сказали не спрашивать. Мы врываемся в дверь, где у стойки администратора собралась троица женщин, включая Брианну. Она бросается к нам с расширенными глазами. — Лу, что случилось? — спрашивает она. — Где доктор? — Конмак рычит. Более высокая из женщин выпрямляется. — Я здесь, господин Конмак. Пожалуйста, проходите в кабинет. Она вводит нас в комнату справа. Брианна ковыляет за нами, ее дыхание почти такое же тяжелое, как у Конмака. У меня не хватает мозгов задуматься, не рожает ли она, хотя выглядит готовой к родам. Помогая Конмаку сесть в кресло, я сажусь рядом и беру его за руку. Доктор надевает перчатки и берет марлю. — Расскажите мне, что случилось. — Это был нож, — пролепетала я. —Танатос ударил его по лицу. Черты лица доктора напрягаются. Даже если она не связана с преступным миром, все должны были слышать об убийце, которого недавно признали невиновным в преступлении, которое он явно совершил. После того как я закончила свой рассказ, доктор отводит руку Конмака от поврежденной стороны лица и осматривает рану. Крови так много, что мне приходится опустить взгляд на наши соединенные руки. Брианна приносит бумажные полотенца для другой руки Конмака и шепчет слова поддержки. Я не могу расслышать ее слов, потому что в ушах не перестает звенеть. Это все моя вина. Я бы не столкнулась с Танатосом, если бы не попыталась сбежать, и Конмаку не пришлось бы приходить мне на помощь и травмировать свой единственный сохранившийся глаз. Поправка: Танатос — бешеная собака, которую нужно избавить от страданий. Так же, как и моего мужа. Никто из нас не оказался бы в этой перепалке, если бы Сайлас не решил вонзить мне нож в спину. Я склонила голову, внутри меня все клокотало от чувства вины. Что будет, если Конмак потеряет зрение? — Вам понадобится офтальмохирург, — говорит доктор. — Никаких больниц, — рычит Конмак. Взгляд доктора переходит на Брианну, которая со вздохом занимает место по другую сторону от Конмака. — Лу, мы больше ничем не можем помочь тебе здесь. Если ты позволишь нам отвести тебя к специалисту... — Нет, — прорычал он. — Эти ублюдки уже расставили людей по всем местным больницам. И не факт, что врачей не подговорили. У меня сжалось горло. Я не специалист по мафии, но то, что он говорит, похоже на правду. Мой офис находится рядом со стоянкой скотобойни, и некоторые из подслушанных мною историй могли бы подкинуть целую стопку дел для полиции. От мафии никто не застрахован, кроме людей из враждующих семей. Я представляю, как Танатос заставляет кого-то заменить анестезию быстродействующим ядом. Конмак продолжает отказываться от любого лечения, пока я не спрашиваю: — Может, вызвать специалиста на дом? Брианна и врач обмениваются взглядами, но отвечает Брианна. — Попробую что-нибудь придумать. Когда она сжимает руку Конмака, иррациональная часть меня вздрагивает, как будто это я должна успокаивать его. Я стряхиваю это чувство и улыбаюсь ей. Конмак молчит, пока врач зашивает порез на его брови и накладывает повязку. Я не могу заставить себя смотреть на это и поэтому сосредоточиваюсь на Брианне, которая отходит назад и берет телефон. Ей не больше двадцати шести или двадцати семи. Мне двадцать четыре, а она выглядит ненамного старше. Конмаку, наверное, где-то за тридцать, но у него нет и следа седых волос. Трудно сказать, поскольку он все время хмурится, а большую часть его лица скрывают повязка и борода. Перевожу взгляд на врача, которая сейчас собирает свои принадлежности. — В каком состоянии его глаз?