— Что? Рука по моему плечу скользит вверх по шее, взрывая искрами каждое нервное окончание на моей коже. Он касается моего лица и проводит подушечкой большого пальца по скуле. — Меня зовут Лу. Я сказал, чтобы ты обращалась ко мне так. — Хорошо, — пробормотала я. — Я твоя? — Да, — отвечает он низким голосом. — И я буду защищать тебя, несмотря ни на что. Он говорит это с такой убежденностью, что мне ничего не остается, как довериться ему. Воздух потрескивает, и мое дыхание учащается. Обычно я не склонна к перепадам настроения, но его близость вызывает воспоминания о его рте на моей киске и о том, как он заставил меня разрываться на части своим языком. Несколько часов спустя он спас меня от верной смерти, получив ножом по лицу. Не могу поверить, что я только что обвинила этого героя в том, что он использовал меня как пешку. Он приближается ко мне, его губы оказываются на расстоянии поцелуя, и я таю от тепла его дыхания. Дверь распахивается, и в комнату врывается Гермиона, её чёрные кудри подпрыгивают, а глаза расширены. — Дядя Лу, — кричит она. — Что случилось с твоим глазом? Глава 16 Лу отпускает меня и отступает назад, когда Гермиона бросается к нему, обхватывая руками его талию. Он подхватывает её и прижимает к своей груди. — Ничего страшного, — шепчет он ей в волосы. — Просто маленькая царапина. Девочка поворачивается, рассматривая меня. Я напрягаюсь, и на моем лице появляется улыбка. — Это был папочка? — спрашивает она. Он колеблется, прежде чем сказать: — Не беспокойся о нем. Или обо мне. Моя рука поднимается к груди. Я смотрю на Гермиону, разглядывая ее волосы и округлые щечки. У нее черные волосы, как у меня и Арии Маркос, женщины, которую убил Танатос. У девочки зеленые глаза, что тоже характерно для нас с Арией. Прогоняю мысль. Возможно, это просто совпадение. Гермиона — его племянница, а не заложница или военный трофей. Маленькая девочка только что назвала его своим дядей. Она продолжает засыпать его вопросами о ранении, не желая верить, что в этом может быть виноват кто-то еще, кроме ее отца. Любопытство пронзает меня, как клеймо, незнание правды мучительно. Я должна молчать, быть скромной, может быть, даже вернуться за стол и убрать остатки ужина, но я не могу пошевелиться. Не могу отвести взгляд. — Ты сказал, что его заперли, — шепчет Гермиона, ее голос подавлен. Моё сердце замирает. Лу глубоко вдыхает. Это не отличается от того разочарования, которое он выказывал в тот раз, когда я бросалась обвинениями. Похоже, его волнует только одна тема: Танатос. — А кто твой папа, милая? — спрашиваю я. — Может, я смогу помочь. Он поворачивается ко мне, оскалив зубы. — Ты его не знаешь, — уже более мягким голосом он обращается к Гермионе: —А Леда знает, что ты здесь? Её щёки розовеют, предположительно от чувства вины, и она слегка покачивает головой, размахивая кудрями. — Это было «да» или «нет»? — спрашивает Лу. — Нет, — пискнула она. — Иди, найди ее, — говорит он. — Сейчас же. Ее глаза расширяются. — Ты ей расскажешь? Лу опускает ее на пол. — Нет, если уйдешь. С визгом она убегает и выскальзывает за дверь, оставляя меня наедине с Лу и единственным животрепещущим вопросом. Я не могу заставить себя обвинить его в укрывательстве ребенка. Единственное, что удерживает меня от прямого вопроса, — это благодарность к человеку, дважды спасшему меня от Танатоса, но я все равно хочу знать. — В газете упоминалось, что у Арии Маркос есть дочь, — говорю я. Лу хмыкает. — Может быть, это Гермиона? Еще одно ворчание, которое, как я понимаю, означает «да». — А ее отец? — Как думаешь, кто? — Танатос? — я прикрываю рот рукой, в голове возникает еще больше связей. — Значит, Гермиона наследница Уранос? — В газете упоминалась мать Арии? — спросил он, скривив губы. — Нет, — мои брови сходятся. — Значит... это Леда? Она бабушка Гермионы? — Леде некуда было идти, и я предложил ей с внучкой пожить у меня. Она гордая женщина, настаивает сама зарабатывать себе на жизнь, поэтому вызвалась быть моей экономкой. — Ох. — Все еще думаешь, что я купил ребенка? — он продолжает идти к столу. — Я об этом не думала, — я хватаю его за предплечье. Он дергает головой в мою сторону и наклоняется к моей руке, пытающейся его удержать. — Ты так сказала. Он прав. Я отпускаю его руку. — Извини. Черт. Я была на взводе. — Еще до того, как ты вышла из дома? — спросил он. — Сегодняшнее утро мозги запудрило. — Мозги запудрило, — пробурчал он. Я сжимаю переносицу, мои щеки пылают. — Я была напугана. Ты такой чертовски большой и... Я захлопываю рот. И так уже сказала слишком много и выгляжу как ханжа, которую никогда не удовлетворяли. Может, и так. Трудно сравнивать, ведь я всю свою взрослую жизнь прожила с одним парнем. Конмак двигается ко мне, его огромное тело возвышается над моим. — И? — спрашивает он низким голосом. Я снова и снова глотаю воздух, пытаясь подобрать слова. — И что? — спрашиваю я, чтобы перевести вопрос в другое русло. — Почему мой член тебя напугал? Между ног поднимается жар. Я сжимаю бедра, пытаясь заглушить возбуждение, но от этого становится только хуже. Конмак двигается вперед, как будто видит меня сквозь повязки, и прижимает меня к стене. — Я не знаю, — бормочу я. — Боялась, что ты разорвешь меня, а потом ты подарил мне самый умопомрачительный оргазм в жизни, и оставил одну.