После такого травматического опыта я считала, что буду спать как убитая. Но вместо этого большую часть ночи я провела, глядя в окно и следя за передвижениями охранников. Либо Конмак - параноик, либо у него сильные враги, потому что я насчитала по меньшей мере восемь разных мужчин. Теперь, когда я нахожусь в запертой комнате, где компанию мне составляют только мысли, мой разум наконец-то может осознать последствия предательства Сайласа. Как я могла не предвидеть этого? Может быть, он прав, я слишком требовательна? Где-то за десять лет совместной жизни наши отношения испортились, и я превратилась из жены в его собственность. Я отворачиваюсь от окна, глаза щиплет, и погружаюсь в хрустящие хлопковые простыни. После того как отец умер, и я унаследовала скотобойню, каждая новая афера, о которой упоминал Сайлас, касалась моего бизнеса. Будь то пропуск сомнительного мяса через разделочный цех или кредиты под залог здания, я отказывалась. Человек может вынести столько отказов, что потом сломается. Неужели это все, что я когда-либо значила для Сайласа? Актив, который можно использовать в корыстных целях? Судя по восьмидесяти процентам от двух миллионов, которые он выручит с аукциона, я полагаю, ответ положительный. Я поворачиваюсь на кровати лицом к двери, глаза горят. Не от слез, а от горького предательства. Жар разливается по горлу и проникает в нутро. Если мне удастся выбраться из этой передряги живой, я разорву Сайласа на куски и скормлю ему внутренности. — Ублюдок. Когда сквозь шторы пробиваются первые лучи солнца, мои веки тяжелеют. Я закрываю их и погружаюсь в сон. Конмак не может держать меня здесь вечно. Нужно подыграть ему в этой истории с ребенком, даже если придется заняться сексом. Что угодно, лишь бы найти выход и сбежать. Спустя несколько часов маленький пальчик тыкает меня в щеку, после чего раздается детское хихиканье. Приоткрыв глаз, я встречаюсь с зелеными глазами, обрамленными длинными ресницами. Они принадлежат маленькой девочке с черными волосами, заплетенные в хвост, перевязанный белым бантом. Она отступает назад, показывая белое платье с пышной фатиновой юбкой, и закрывает рот одной рукой. — Ты забыла позавтракать. — Ох. Мои глаза закрываются. Я уже собираюсь снова погрузиться в сон и отмахнуться от ее присутствия как от призрака или сна, как вдруг меня осеняет. Лу Конмак купил меня за небольшое состояние. Я - пленница в его хорошо охраняемом особняке. В моей комнате маленькая девочка. Я снова открываю глаза и вижу, что она наклонила голову и щурится. — Ты в порядке? — Кто ты? — пролепетала я. — Гермиона. — Что? Она закрывает рот обеими руками. — Я не ведьма, глупышка. Ты что, прочитала все книги? У меня голова раскалывается, и я провожу рукой по глазам. — Не совсем. Что ты здесь делаешь? — Лу сказал... Ее глаза расширяются, а рот образует маленькую букву «О». Я не успеваю спросить, в чем дело, она бросается ко мне и забирается под кровать. Дверь распахивается, и входит Леда, держа в руках небольшой поднос с чайным сервизом, ее взгляд обегает всю комнату. Она останавливается на накрытых тарелках, стоящих на прикроватной тумбочке, и хмурится. — Тебе не нравится диета? — спрашивает она. — Эм... диета? — я сажусь. — Что вы имеете в виду? — Консультант мистера Конмака по вопросам бесплодия рекомендовал тебе строгую диету, а также некоторые добавки, — она кивает в сторону завтрака. — Мне сказать им, что ты отказываешься от еды? Консультант по бесплодию? Мой пустой желудок скручивается в узлы. — Я только проснулась, — пробормотала я. Она заходит в комнату, ставит чай и снимает крышку с одной из тарелок. Это огромная миска, наполненная кашей с черникой в собственном соку и чем-то странным. — Что это за штука, похожая на лягушачью икру? — спрашиваю я. — Семена чиа, — говорит она с четким произношением. — Очень рекомендуются для попыток зачать ребенка. Я больше люблю кофе с тостами, но, учитывая мое положение, жаловаться не приходится. Леда ставит миску на мои колени, протягивает ложку и ждет. Мой взгляд возвращается к подносу, где между тарелками лежит кусок пластика. — Это тест на беременность? — На овуляцию, — говорит она. — Ты знаешь, как им пользоваться? — Пописать на палочку? Она показывает жестом на мою тарелку. — Тогда продолжай. Я опускаю взгляд на еду и спрашиваю: — Есть ли у меня возможность прогуляться на свежем воздухе? — Придется спросить господина Конмака. — Ох, — осторожно избегая семян чиа, я набираю ложку каши. Она более сытная и кремовая, чем большинство десертов, но я набиваю живот, чтобы поддержать силы. Леда нависает надо мной, словно запоминает мои пищевые привычки, чтобы потом доложить начальству. — А дети у него есть? — спрашиваю я. Ее глаза сужаются. — Почему ты спрашиваешь? Я опускаю взгляд обратно на миску. Жизнь, связанная с преступным миром, научила меня никогда не ябедничать — даже на ребенка. — Мне показалось, что я слышала голоса снаружи. — Снаружи, говоришь? — Да, — прохрипела я. Леда поворачивается на пятках, выбегает из комнаты и закрывает дверь. Я отставляю чашку в сторону, сердце замирает от предвкушения, но она поворачивает ключ. Откинувшись на изголовье кровати, я скрежещу зубами. — Как-будто я могу далеко уйти без одежды. В комнате воцаряется тишина. Я жду детского хихиканья, а затем маленького тела, выползающего из-под кровати. — Гермиона? — спрашиваю я. Когда она не отвечает, я сползаю с кровати и осматриваю пространство под ней. Там нет ничего, кроме пыли и темноты. По комнате гуляет сквозняк, от которого кожа на спине покрывается мурашками. — Гермиона? — снова зову я. Ответа по-прежнему нет. Я откидываюсь на спинку кровати и щипаю себя за переносицу. Маленькая девочка, которую я видела, не была призраком. Призрак не стал бы будить меня и напоминать о необходимости позавтракать. Привидение также не могло знать о книгах про Гарри Поттера. Если только она не умерла где-то после конца девяностых. Твою мать.