– Правда? – Грейс вглядывается в лицо Ноа. – Я пойму, если ты не захочешь в это ввязываться. Никто не ждет, что ты возьмешь на себя такую ношу. К тому же у тебя есть обязательства и перед другими семьями. – Ты о чем вообще говоришь? У нас же будет ребенок. Куда ты, туда и я. Шестеренки в голове Ноа вращаются: будущее, мальчики, малыш, они сами. В голове мелькает мысль предложить Грейс руку и сердце, но сейчас, конечно, не время. – Грейс, ты моя семья. Я помогу. Все ее тело расслабляется. – Обещаешь? – Обещаю. – Мейсон ведь любит тебя больше всех на свете. Внутри у Ноа что-то екает. – Я в этом не уверен. Вы так близки, это нечто. Грейс вздыхает: – Как ему жилось последние дни без матери? – Удивляется, почему задерживается и не звонит. – О-о-о… – стонет Грейс. – Нужно сообщить ему как можно быстрее. Повертев в руках веточку, подобранную на ступенях, она принимается размахивать ею перед собой. – Мы понятия не имеем, во что ввязались, не так ли? – Вроде того. Но все будет хорошо. – Бедный Мейсон. Как подумаю о нем, сердце кровью обливается. – Понимаю. – Поколебавшись, Ноа продолжает: – Знаю, Ли оставила ребенка тебе, но, Грейс, подумай об этом как следует. – О чем об этом? – Об опекунстве. Если ты примешь на себя родительские обязанности по отношению к Мейсону, твоя жизнь никогда не будет прежней. У вас с Лукой есть взаимопонимание, устоявший распорядок, свои взлеты и падения и свои маленькие традиции. Но все это изменится. Грейс разглядывает Ноа. Непонятно, что у нее на уме, но он знает, что с рождением ребенка, в сущности, произойдет то же самое: малыш изменит их жизни. Постоянная ответственность за Мейсона изменит их жизни. Смерть ее лучшей подруги изменит их жизни. Уже изменила. Грейс смахивает со щеки слезинку. – Это не обсуждается. Ноа кивает: – Я и не требую обсудить, просто говорю, что существуют другие варианты. Грейс резко поворачивает к нему голову. – Например? Отдать мальчика чужим людям? Не говори глупостей. – Эй, успокойся. Я не это имел в виду. – Он ошарашен ее тоном, но знает, что в ней сейчас говорят гормоны, усталость и опустошение. – Просто призвал взвесить все «за» и «против», в этом нет ничего такого. – Уже взвесила. Я его забираю. – Грейс уставилась в ночь перед собой, и Ноа заправляет ей прядь волос за ухо. – Удивительный, самоотверженный поступок. Мейсону повезло. Грейс придвигается к нему по ступеньке. Всего несколько дней назад здесь точно так же сидела Ли и боялась ехать. Боялась того, что может случиться в ее отсутствие. А теперь на том же месте ее лучшая подруга испуганно думает, что делать. Наконец тело Грейс расслабляется, она поднимает на Ноа взгляд. – Знаю, Ли порадовало бы, если бы ты остался с Мейсоном. С нами. – Я о другом и не помышляю. Ноа пытается упорядочить все, что им предстоит в ближайшие дни: надо уладить формальности с домом, организовать похороны, рассказать Мейсону и справиться с последствиями, позаботиться о том, чтобы все это не нанесло урона здоровью Грейс… Столько всего, но ему не впервой. Как-то ведь пережил смерть Уайатта. И эту, конечно, тоже переживет. 38 Грейс Грейс неуютно на новом месте. Она проводит рукой по свежей простыне, там, где еще несколько часов назад лежал Ноа, щурится на тусклый свет. Не здесь. Грейс смотрит в потолок – потолок Ли – и прислушивается: проснулся ли Мейсон? Вскоре она встает, тело еще тяжелое после сна. Ноа на кухне. Грейс обнимает его за пояс, вдыхает резкий мужской запах его чистой кожи. – Доброе утро, красавица. Как спалось? – Так себе. – Я приготовил кофе без кофеина. Есть будешь? – Конечно. Сегодня утром им придется сообщить страшную новость. Потом они выберут дату слушаний, уладят формальности, разберутся с вещами Ли и помогут Мейсону перебраться в новый дом. Боже. Даже думать о переезде не хочется: для бедняги это эмоциональный ад. Грейс помогает с завтраком, раскладывая по трем тарелкам яичницу на масле, и наливает себе еще одну кружку кофе. На мгновение Грейс забывает, что Ли здесь больше нет, и осознав это, чтобы устоять на ногах, хватается за стол. Они едят молча, тыкая зубцами вилок в дымящиеся яйца. Грейс запивает их второй за утро кружкой кофе и слышит ровно в восемь, как отворяется дверь Мейсона. Грейс и Ноа через стол встречаются взглядом и кивают друг другу. Мейсон, потирая глаза, входит в столовую. На мгновение он принимает Грейс за Ли, на его лице вспыхивает надежда, но тут же гаснет. – Где моя мама? Почему нет мамы? Где она? Грейс пытается улыбнуться. – Привет, милый. Почему бы тебе не позавтракать? Нам с Ноа нужно поговорить с тобой о твоей маме. Засунув пальцы в маленькую прореху пижамных штанов, Мейсон фыркает и скрещивает руки на груди. – Ваша яичница пахнет рыбой. Нельзя жарить яйца на чугунной сковороде. Мама готовит в ней рыбу. Грейс мысленно делает зарубку на будущее. – Что ж, спасибо за полезную подсказку. Постараюсь не забыть. – Она подтягивает к себе стул и похлопывает по нему: – Вот, присядь. Нужно поговорить. Ноа тоже уговаривает Мейсона присесть, и наконец мальчик соглашается. Вновь скрестив руки на футболке с надписью «Улица Сезам», он бегает взглядом от Грейс к Ноа. – Ладно, выкладывайте. Где мама? Грейс теряется. В какие слова облечь правду, чтобы та не причинила душераздирающей боли? Можно сказать, что с его мамой произошел несчастный случай. Что она пошла в горы и упала. Как ни пытайся смягчить удар, жизнь мальчика перевернулась с ног на голову. – Мейсон, я расскажу тебе, где мама. – Ноа прочищает горло и бросает взгляд на Грейс, и та одобрительно кивает. – Во время путешествия твоя мать поздно ночью отправилась в горы. Она плохо видела, куда ступает, и свалилась. – Мама в больнице? – Мейсон начинает постукивать по столу пальцами. Ноа сбивается, и Грейс приходит ему на помощь. – Нет, Мейсон, не в больнице. Твоя мама упала с самой вершины и погибла. Мне так жаль. Просто… ужасная случайность. Хотя Мейсону нужен четкий, однозначный ответ, собственная прямота причиняет боль, и Грейс тоже чувствует себя так, словно в первый раз услышала о смерти подруги. Дыхание Мейсона учащается, грудь под пижамой ходит ходуном. Лицо идет пятнами, вначале правое ухо, затем висок, и, будто заразная сыпь, яростные брызги цвета на шее. В округлившихся глазах дрожат непролитые слезы. – Мама упала с горы? – Мейсон поднимает на Грейс взгляд, на лице написана боль. – И умерла? – Его голос падает до шепота, и под броней логики Грейс в который раз угадывает ранимого ребенка. – Ох, бедный ты мой… – шепчет она и тянется к нему, собираясь накрыть его ладонь своей, но вдруг останавливается за считаные миллиметры. – Грейс… мама ведь не по-настоящему умерла? Она жива? – Мейсон в слезах яростно трясет головой. – Нет-нет-нет. Мама не мертва. Не мертва… – Он вновь мечется между ними взглядом, отчаянно пытаясь понять. – Грейс, пожалуйста. Ты же была там! Была с ней! Как мама упала? Она обещала вернуться. Обещала!