— Собака бросилась на меня, бешеная, наверное. Я пристрелил ее. В это время на шхуне затих мотор. — Майна! — крикнул кто-то на палубе. Дата поднял голову, взглянул на дверь каюты, в которую заглядывал озабоченный Антон. — В порт не пускают, шкипер, — обратился Антон к Дата и бросил любопытный взгляд на Тория. — Кто не пускает? — нахмурился Дата, встал и направился к двери. — Сторожевик. Утром пройдете, говорит, фильтрацию, а там посмотрим, мол, — шепнул ему Антон и нагнулся, чтобы пройти в дверь, но Дата остановил его: — Ты останься, пригляди тут. Шкипер поднялся на палубу. Море тихо качало «Чайку» с опущенными парусами. Дата с наслаждением вдохнул свежий морской воздух. — Это ты шкипер «Чайки»? — услышал он незнакомый голос. Рядом с «Чайкой» стоял небольшой сторожевой катер. — Да, это я, что тебе нужно? Может быть, тебе не нравится моя рожа? — Дата только сейчас прочел на истребителе надпись «Тариэл» и усмехнулся. Тоже мне Тариэл! Да наша шхуна настоящий великан против этой посудины, подумал он. На корме «Тариэла» стоял офицер с блестящими погонами. — В темноте я плохо вижу, рассветет, тогда скажу, нравишься ты мне или нет. А теперь, — он повысил голос, приказывая, — отведи шхуну налево, вон туда, видишь? — Он махнул рукой. — Встанешь на якорь до утра. — Благодарю, быть может, подскажете, в каком часу гасить фонарь и какую воду пить, из Беслетки или морскую, соленую? Человек с погонами минуту помолчал, удивленно глядя на Дата, потом крикнул: — Да ты шутник! А знаешь, с кем имеешь дело? — Только что собирался спросить, с кем имею честь... Товарищ или господин? Офицер сдвинул брови, задумался, не спуская глаз с Дата, наконец, понизив голос, сказал: — Так смело разговаривают только товарищи-большевики. Если большевик, говори сразу. — Какая тут смелость? Я только спросил, кто сейчас в Сухуми? В чьих руках сейчас порт? — Откуда идете? — Из Туапсе. — Сейчас здесь большевики. — А почему на вас серебряные погоны? — Одного гвардейца[2] выкинули рыбам на ужин... В кожанке стало холодно, надел шинель покойника. — Что-то не верится. — Конечно, сейчас трудно верить кому-либо на слово. Приходится быть осторожным. — А куда вы гоните меньшевиков? — Дата не верил этому человеку, но продолжал разговор, чтобы прощупать обстановку. — На кладбище. — А где это кладбище? — В Тбилиси, Петропавловское. — Откуда же у вас этот «Тариэл»? Не Жордания ли оставил на память о себе? — Об этом завтра, сейчас у меня мало времени. Значит так, ночь простоишь у поплавка, а завтра судно осмотрит особоуполномоченный и даст разрешение сойти на берег. Таков приказ коменданта города. «Тариэл» дал короткий свисток и стремительно оторвался от «Чайки». Дата раскурил трубку, проводил взглядом быстроходный катерок и задумался: «Похоже, что в Сухуми меньшевики. Как бы не попасть в беду... От «Тариэла» улизнуть нетрудно. Но неизвестно, сколько тут еще сторожевиков. А если не удастся ускользнуть? Лучше уж остаться. Что нам могут сделать меньшевики? В чем мы перед ними провинились? Бояться нам нечего». Где-то в ночном просторе, под чистым, звездным, но безлунным небом, скрылся «Тариэл». Дата посмотрел в сторону города. В Сухуми, когда-то освещавшемся, как новогодняя елка, сейчас мерцали одинокие огоньки. Шкипер глянул мельком на беженцев и пошел в каюту. — Шхуну отведи левее, останови за поплавком и спусти якорь, — сказал он Антону и вошел в каюту. — Разве Сухуми занят большевиками? — спросил подавленным голосом офицер. Дата набивал табаком трубку. — Ты же слышал. В Сухуми большевики. — Дата поднял ногой опрокинутую табуретку, подтащил ее к столу и сел. Антон посмотрел на побледневшего Тория и вышел из каюты. Облокотившись обеими руками о стол, Дата предался размышлениям. Офицер стоял в углу, не спуская глаз с Дата, будто именно от него зависела его дальнейшая судьба. Он был похож на волка, попавшего в капкан. — Что со мной будет, шкипер?! — Тьфу! Будь ты проклят! О чем же я думаю, черт побери, как не о том, чтоб помочь тебе, хотя и не стоишь ты этого? Погоди немного, — отмахнулся Дата. Тория постоял молча, потом, ссутулившись, зашагал из угла в угол каюты. Зашумел мотор, шхуна двинулась. Дата встал, подошел к открытой двери, выглянул на палубу. — Плаваешь хорошо? — спросил он, не глядя на Георгия. — Как топор! — коротко отвечал тот. Шкипер недовольно покачал головой и взял трубку. — Умел бы плавать, я закрыл бы глаза, отпустил тебя. Не хочу брать греха на душу... — Он снова сел на табуретку, задумался. — Значит, отдашь меня на смерть, шкипер? — Георгий потер лоб, подошел к бочке напиться. Дата поднял голову. — В конце концов, разве я виноват? Ты поднялся на шхуну по своей воле. Тория одним глотком осушил кружку, подошел к шкиперу, положил ему на плечо руку: — Значит, я погибну, — не так ли? Дата высвободился, отвернулся от Георгия, вздохнул: — Кто тебе сказал? На лбу ведь у тебя не написано, что ты из добровольческой армии?! — На лбу не написано, но ты-то ведь знаешь, кто я! Дата вздрогнул и гневно посмотрел на офицера. Тот осекся: понял, что оскорбил этого горячего человека, и опустил голову. — Я знаю, говоришь? — Дата вскочил, сжал кулаки, сделал шаг вперед. — Значит, по-твоему, я способен на подлость? — У шкипера от ярости покраснели глаза, надулись жилы на шее. — Значит, я похож на доносчика, сукин ты сын? — И Дата, размахнувшись, так ударил офицера по голове, что тот свалился на пол. Дата вышел из каюты. Закурил трубку и пошел к рулевому: — Антон, свяжи офицера. Это не человек, а черт. Не мешкай! — Он принял у него руль. — А где он? — спросил Антон. — В каюте моей валяется. Сперва свяжи, потом облей водой, пусть придет в себя. Глава шестая ДАТА БУКИЯ Дата повел шхуну в указанное место. Якорь бросили за поплавком. Матросы принялись за уборку палубы. Прибрав, спустились в кубрик ужинать. У руля остался Дата. Долго стоял он, глядя на море, на холмы, которые еле виднелись в ночной мгле, напоминая верблюжьи горбы. Его мучили мысли об офицере Тория. «Ужасный, безжалостный человек. Люди для него — игрушки. Кто знает, сколько человеческих жизней погубил Тория... Разве он достоин жалости? Да только это не дает мне права стать убийцей».