Плюшевая фигура Кимарис (с ярлычками) Невозможно адекватно охарактеризовать хмурое выражение «ненавижу-это-ненавижу-вас» на лице Кимариса, но эта набитая фасолью коллекционная подушка прилагает отчаянные усилия. Эта фигурка по-прежнему возглавляла перечень моих ценнейших предметов. А бомба-что-разорвётся-вот-вот находилась в самом низу ценностного списка. Засветилось сообщение. Наши фанатские ящики готовы к встрече с нами. Прошло несколько минут, и Пончик получила такое же сообщение. И тут же запрыгала на месте. – Карл, Карл, давай скорее открывать твой, чтобы можно было открыть и мой. – Знаешь, лучше ты будь первой. – Да! – выкрикнула Пончик, дрожа от нетерпения. Мордекай устроился рядом с Катей у кухонного столика. – Ребята, когда покончите с этим делом, я покажу вам, что мне открылось в схеме железных дорог. Я уверен, что понял, как добраться до колодцев. Такой трюк уже применялся раньше, только в меньшем масштабе. Я взял себя в руки. Предыдущий фанатский ящик Пончика содержал фотографию Беа. Оставалось надеяться, что на сей раз ей прислали что-то не такое труднопереносимое. Мордекай сказал, что поскольку этот ящик платиновый, зрители оплачивают своё право проголосовать, поэтому сейчас больше шансов не нарваться на издевательство. Но я не был в этом так уж уверен. Сейчас, когда у нас появились враги как в Подземелье, так и вне его, вероятность болезненной оплеухи сохранялась. Кошка открыла ящик. И радостно ахнула. – Господи, спасибочки! Всем спасибо! Я всех вас безумно люблю! Я переглянулся с Мордекаем. Невероятно, подумал я. Просто невероятно. – Монго, глянь! – кричала Пончик. – Наши фанаты дарят нам седло! Теперь я смогу кататься на тебе! Оно подходит к твоим перьям. Карл, надень его на Монго. – Нам придётся пересмотреть некоторые из наших боевых построений, – заметила Катя. Я осмотрел сине-красное, с кистями, вульгарного вида седло. Такое можно увидеть на лошади во время парада в честь Четвёртого июля[43] на Глубоком Юге[44]. Монго понюхал его и зарычал. – Да, – выдохнул Мордекай, – это точно отличный приз. Но вам придётся принять Монго на борт. Лично я никогда не видел, чтобы кто-то разъезжал на таких зверях. Заколдованное седло монголиенсиса Приспособлено для вида Кошек Крепится магическим образом к ужасному монголиенсису, и цыплёнок-убийца, всеобщий любимец превращается в средство передвижения. Всадник в седле получает следующие бонусы: +15 % к любому ущербу от агрессивных заклинаний. Антипирсинг. Кроме того, седло даёт бонусы оседланному монголиенсису: +20 % к телосложению. +20 % к ущербу, наносимому в рукопашных схватках, когда всадник в седле. – Значит, Пончик получает бонус на ущерб от её заклинаний, а Монго – двадцать процентов к телосложению? Бафф с телосложением мне по душе, но мне не нравится схема, по которой Пончик будет сидеть у Монго на спине, когда он рванёт в нападение. Она окажется чересчур уязвимой. – Согласен. – Мордекай посмотрел на Пончика. – Тебе понадобится уметь выпрыгивать из седла, когда Монго нападает на врага. Бонус к нападению – великое дело, но ты на его спине будешь первой мишенью. – Да, да. Надень на него седло, Карл. На седле не было ремешков. На нём, похоже, не было большинства вспомогательных элементов. Просто сиденье и лука. И масса кисточек. Без уздечки. Я не мог представить, как кошка будет удерживаться в седле или управлять динозавром. – Монго, подойди, – попросил я и поднял седло. Оперённый динозавр наклонил голову набок, хрюкнул и попятился. Я бросил ему ломтик картошки фри. Он поймал лакомство на лету. – Подойди же, ослик. – Карл, не злись. Монго, не капризничай, слушай дядю Карла. Динозавр наклонил голову и позволил мне приблизиться. Я водрузил седло на его заострённую, перистую спину, и оно щёлкнуло, встав на место. Такой же звук я слышал, когда устанавливал стол в комнате для ремёсел. Монго воем выразил неудовольствие и принялся прыгать в разных направлениях, стараясь сбросить седло. Мне пришлось отпрыгнуть, чтобы он не хлестнул меня хвостом по лицу. – Пончик, может быть, ты повременишь с катанием на нём, пока он не привык к седлу? – предложил я. – Не-а, ничего, – откликнулась Пончик. – Теперь ты открывай свой ящик! Я послушался. Открыл. И долго ничего не происходило. Свет в комнате потускнел. Заиграла музыка. Модная, как в игровых шоу семидесятых годов, где тебе и духовые инструменты, и клавишные, и ударные. Замигали цветные лампы. Монго прекратил прыжки и вой, метнулся к Пончику. Мы все встали из-за кухонного столика – все, кроме Мордекая, чья лягушачья физиономия вдруг окаменела. – Карл, что происходит? – спросила Пончик. – Скорее всего, какая-то глупость, – ответил я. Голос ведущего зазвучал ещё более делано, чем всегда: – Дамы и господа, пришло время вашего любимого эпизода из «Мира обходчиков Подземелья». «Приз карусель»! Прямо возле меня тот участок комнаты, где стояла кушетка и экраны, моргнул и пропал. На его месте материализовалась большая круглая карусель. Она вертелась, огни мелькали синхронно с ритмом музыки. Центр махины закрывали разноцветные шторы. – Перед вами хозяин шоу. Это любовь Подземелья, даятель призов, богобойца, бывший чемпион обходчиков. Это Бард Чако! Тут же материализовался – в сопровождении клубов дыма, с характерным для телепортаций щелчком – крылатый мужчина с волчьей головой. На нём был свободный костюм в коричневую и оранжевую клетку. В руке он держал микрофон. Он впрыгнул в комнату с видом спринтера, стартующего в забеге, и помахал в пустоту. Я смотрел на него в упор. Он был представлен не как админ Подземелья, а как неигровой персонаж. Чако. Птицеволк. Бард-песенник. Уровень 66 Ведущий «Приза карусель». – Хорошо, хорошо, хорошо, – проговорил он, ступая дальше в комнату. Он был примерно моего роста. Под одеждой были видны налитые мускулы. Катя, Пончик и я, остолбенев, смотрели друг на друга. – С радостью приветствую всех. Я Чако, ваш человек. Сегодня у нас для вас есть крутейший эпизод. – Он умолк; его глаза светились глянцевым блеском. – К нам присоединяется обходчик Карл! Обладатель платинового фанатского ящика. Хорошая вещь, скажу я вам. Вы, публика, у себя дома решили дать Карлу шанс выбрать свой приз, и вы сами знаете, что это означает. На нашей карусели есть девять замечательных призов и… Ах ты, дьявол! Мордекай! – Мерзавец! – заорал Мордекай, не давая Чако говорить. Его язык выбросился наружу, стремительный как кнут. Он зацепился за стоявший у кухонного стола металлический стул, который полетел через комнату во вновь прибывшего. Чако взвизгнул и уронил микрофон, уклоняясь от летящей угрозы. Стул замер в воздухе в четверти дюйма от головы Чако. Он был запущен с такой силой, что, несомненно, раскроил бы череп жертвы, если бы контакту было позволено состояться. Чако захныкал. Я отшатнулся. Пончик зашипела. Мордекай зарычал. Ещё мгновение никто не шевелился. Чако, поняв, что он спасён, медленно выпрямился во весь рост. Я видел, что волчара дрожит. Стул продолжал плавать в воздухе. Я повернулся, чтобы спросить Мордекая о смысле происходящего. – Вот хрень, – сказал я. Мордекай застыл на месте; его язык убрался. Над его головой проплыло слово «Непослушный». Нечто похожее происходило в тот давний день, когда Мэгги Май и Фрэнк Кью напали на нас в зоне безопасности. Но Мордекай не сдался бы так просто. О чём он думал? «Непослушный» моргнул дважды, и вдруг, к моему ужасу, Мордекай тоже моргнул и исчез. Справа от меня комната с надписью «Администратор» сверху тоже исчезла. Плавающий стул пришёл в движение: с грохотом свалился на землю. Глупая музыка не прекращала реветь. Карусель вертелась и мигала. – Мы лишились Мордекая? – спросил я. – Нет, – ответила Пончик. – Я только что получила извещение. Там сказано, что он временно удалён за нарушение правил. Что происходит, Карл? Я не понимаю. Я с шумом выдохнул. Облегчение было всеобъемлющим. Я тоже понятия не имел, что происходило, но знал, что могло быть намного хуже. – И надолго он удалён? – На семь суток. – Семь суток! – повторил я. Святое дерьмо. Это означало, что после возвращения Мордекая у нас останется всего тридцать шесть часов на то, чтобы убраться с этого этажа. – Чёрт вас подери. Я рывком повернулся к Чако. Неигровой ведущий игрового шоу всё ещё стоял с растерянным видом. Он поднял руки, словно боялся, что мы тоже набросимся на него. Его микрофон закатился под карусель-приз, откуда его невозможно было достать. А музыка всё играла. – Кто вы? – рявкнул я. – Я Чако. Ведущий шоу. М-м… Добро пожаловать. – Не то. Кто вы для Мордекая? – Я… Я думаю, мне запрещено об этом говорить. Ну, может быть, мы начнём снова? Фанаты проголосовали за то, чтобы я дал вам возможность выбрать ваш личный приз. Так бывает нечасто, но когда случается, мы должны открывать шоу. Это моя работа. Я – ведущий шоу.