Эрих Кестнер. Летающий класс Несколько часов спустя с мониторов Мимамейдра взирал целый сонм озабоченных лиц. Бен их знал всех и всеми восхищался. Вот, например, Жак Мопассан, специалист по диковинным созданиям водного мира (в это понятие входили, разумеется, также киты, дельфины и кораллы). Сэр Дэвид Аттиксборо, один из самых известных в мире режиссеров-натуралистов, помогал СВОСКАСОЗ снимать видеоролики, направляющие охотников и торговцев дикими животными по ложному следу. Новембер Тан организовывал по всему миру противобраконьерские патрули и изучал по заданию СВОСКАСОЗ пищевые привычки сказочных существ. Мэйси Ричардсон с большим успехом занималась защитой травяных и папоротниковых фей, а Джейн Гриделл не только могла непринужденно беседовать с любым приматом, но и изобрела язык жестов, позволяющий объясниться практически с любым живым существом на нашей планете. Вскоре разгорелась жаркая дискуссия о том, как спасти жеребят. Мопассан предложил, когда яйца станут малы жеребятам, натирать скорлупу слюной дракона – все сотрудники СВОСКАСОЗ знали, что Барнабас Визенгрунд в прекрасных отношениях с драконами. Новембер Тан спросила, не проводилось ли экспериментов со слюной морского коня. Мэйси Ричардсон сказала, что может попросить фей из своего сада осыпать скорлупу своей пыльцой – вдруг яйца от этого начнут расти. Джейн Гриделл рассказала, как выхаживала преждевременно вылупившихся птенцов слонового страуса, а Инуа Элламс предложил укрепить жизненную силу жеребят пением райской птицы-целителя (чей напев он впечатляюще изобразил). Барнабас заинтересованно кивал на все предложения, но Бен видел, что морщины у него на лбу становятся все глубже. – Дорогие друзья и коллеги, – заговорил наконец Визенгрунд. – Огромное спасибо вам всем от меня лично и прежде всего от имени несчастного отца. Мы непременно обдумаем все поступившие предложения. Райская птица как раз гостит сейчас в Мимамейдре, и даже драконы у нас есть, но их слюна слишком уж пышет пламенем, так что это предложение не годится. Разбить яйца прежде, чем жеребятам настанет срок вылупиться, тоже, боюсь, невозможно. Нет, мы должны найти другой способ увеличить яйца. Но какой? – Барнабас вздохнул так, что с десяток ниссе повысовывались из-за книжных корешков. – И как нам это разузнать за неполные две недели? Ясно одно – если наше предприятие не удастся, мы потеряем последних жеребят пегаса на свете. Судя по всему, это будет означать окончательное исчезновение вида. – Барнабас, это была бы катастрофа! – воскликнул Инуа Элламс. – Невосполнимая потеря для нашей планеты! – вторил ему сэр Дэвид. Негодующие восклицания слились в невнятный гул, заполнивший библиотеку. Внезапно весь этот шум перекрыл пронзительный свист. Он раздался с монитора, до сих пор остававшегося темным. Новоприбывший явно не принадлежал к сотрудникам СВОСКАСОЗ из числа людей. Очки сидели у него на огромном клюве, и поправил он их черным как смоль пером. – Извини за опоздание, Барнабас! – прохрипел Зутан Буцерос, птица-носорог впечатляющих размеров и библейского возраста. Он неоднократно консультировал Визенгрундов в связи с защитой сказочных существ Юго-Восточной Азии. По подсчетам Барнабаса, Зутану было шестьсот двадцать лет. Слушая дребезжащий старческий голос, Бен охотно верил в это. – Мой ассистент, – продолжил Буцерос, – изложил мне проблему. Выдвигалось ли уже предложение спасти жеребят с помощью солнечных перьев грифона? Ведь в их стержнях содержится вещество, от которого растут даже металл и камень. Ответом стала такая полная тишина, что Бен и Мухоножка недоуменно переглянулись. На лицах, глядевших с мониторов, выражалось не просто неприятие, а даже что-то вроде испуга. И лишь Барнабас вдруг просиял. – Нет, Зутан, такое предложение не выдвигалось, – откликнулся он. – Чрезвычайно интересно! Мне очень стыдно, что я сам до этого не додумался. Похоже, это решение проблемы. – Да ты что, Барнабас! – воскликнула Джейн Гриделл. – Грифоны, знаешь ли, не славятся услужливостью. Как раз наоборот! Они презирают всех и вся! Для грифона все живое – добыча. С нами, людьми, они общались когда-то только потому, что и мы мыслим сходным образом, но это было давно, больше тысячи лет назад! А потом, после очередной битвы, они объявили человечеству войну, и с тех пор их никто больше не видел. – Весьма обоснованная, как все мы знаем, реакция на две большие А человеческой природы, – прокомментировал Зутан Буцерос. Бен вопросительно посмотрел на Барнабаса. – Алчность и амбиции, – шепнул тот. – Да, Зутан, все здесь присутствующие испытывают боль и стыд за две большие А. – Это Барнабас произнес вслух. – Позволю себе заметить, что все мы постоянно доказываем это на деле. Но сейчас речь не о людях, а о том, чтобы не допустить гибели последних крылатых коней! – Боюсь, Барнабас, это лишь усугубляет проблему. – Напевный голос Инуа Элламса был словно подбит темным бархатом. – Насколько я знаю, грифоны считают лошадей самыми презренными и ненужными существами на свете. И крылья тут ничего не меняют. Собравшиеся дружно кивнули с экранов, причем с явным облегчением. Бен мало что знал о грифонах, но несколько лет назад огромная птица, так называемая птица Рух, едва не скормила его своему детенышу. У грифонов, помнилось Бену, такой же чудовищный клюв и вдобавок еще львиные лапы и – как будто этого мало – ядовитая змея вместо хвоста. – Я искал пегасов более двадцати лет, – сказал Барнабас. – И все эти годы боялся, что их больше нет, как и стольких других замечательных существ. И вот, когда наконец впервые за сотни лет есть надежда даже на приплод, я должен отступиться? Ни за что! Я не стану сидеть сложа руки и смотреть, как эти дарящие счастье создания исчезают из мира, где живу я и мои дети! Даже если это означает, что мне придется обратиться за помощью к сказочным существам, гордящимся своей жестокостью и умением убивать! Дискуссия, разгоревшаяся после этих слов, грозила, по опыту Бена, затянуться на много часов. В какой-то момент Барнабас отвел его в сторону и попросил рассказать Лунгу об ожидаемом прибытии пегаса. – Только ни слова ему об идее Зутана! – прошептал он мальчику на ухо. За их спинами продолжался спор о том, можно ли купить у грифона солнечное перо за золото. – Лунг не должен знать, что мы, возможно, отправимся на поиски грифонов. Инуа прав: они глубоко презирают лошадей и прочих подобных животных. Но только один род существ на всем свете они считают своими конкурентами и заклятыми врагами, и это… – Драконы, – закончил фразу Бен. – Именно! Ты знаешь не хуже меня: если Лунг узнает о нашем плане, он предложит свою помощь, а это было бы для него крайне опасно. Бен кивнул. Хотя и знал, что ему совсем не просто будет обманывать Лунга. – Но что мне ему сказать? – прошептал он. – Ведь если мы отправимся в путь, пока он еще здесь, он спросит, куда мы летим! – Может, – Барнабас наморщил лоб, – скажешь ему, что мы ищем перо феникса? Это не опасно, и ему не придет в голову, что нам нужна помощь. Не придет в голову? Лунг так хорошо его знал! Мухоножка наверняка сумел бы очень убедительно преподнести историю о фениксе. («Еще бы! – не преминула бы ехидно прокомментировать Серношерстка. – Не зря же он был предателем и шпионом».) Но гомункулус остался с Барнабасом, чтобы, как обычно, вести протокол дискуссии. Бену очень его не хватало, когда он брел к пещере Зубцеборода, в десятый раз мысленно подбирая нужные слова. Не важно. Барнабас прав. Лунг непременно захочет помочь им, если узнает правду, а с этими грифонами, похоже, действительно шутки плохи… Бен вынужден был признаться себе, что ему уже не терпится на них посмотреть. 4. Не вся правда Я верю в фей, в мифы, в драконов. Все это существует, пусть даже только у тебя в голове. Кто может утверждать, что мечты и сны менее реальны, чем то, что происходит здесь и сейчас? Джон Леннон Когда Бен подошел к пещере Зубцеборода, он застал там лишь нескольких oдиновых гномов: они подружились с Зубцебородом потому, что были почти так же стары, как он. Гномы сказали Бену, что Лунг пошел вниз, к фьорду. Даже самые крупные сказочные существа удивительно умеют скрываться от человеческих глаз. Пожалуй, это и есть их главное отличие от обычных животных. Но у Бена глаз был натренированный: он привык отыскивать их в густой чаще леса или непроглядной тьме пещеры, а кроме того, силуэт, который он сейчас высматривал, был ему самым родным на свете. Он нашел Лунга на берегу фьорда, на обрыве таком крутом, что сосны на его краю далеко нависали над водой. Даже теперь, после стольких лет знакомства, Бен всякий раз поражался, как неподвижно умеет лежать дракон – так полно сливаясь с окружающим миром, что большинство людей даже не заподозрили бы, что он тут. Присутствие Лунга притянуло в Мимамейдр еще больше сказочных существ, чем обычно. Лунг и Зубцебород притягивали даже тех, кто не нуждался в убежище у Визенгрундов. Фьорд был полон русалок и водяных, а опустившись на траву рядом с Лунгом, Бен услышал звуки сразу трех фоссегримовых скрипок. – Что случилось? – Дракон медленно склонял голову, пока она не оказалась на одном уровне с глазами Бена. – У тебя встревоженный вид. Да, никто не знал его так, как Лунг. И многие месяцы, проведенные ими в разных концах мира, ничего не изменили. Разве может он его обманывать? Да, может и должен. Ведь это нужно, чтобы уберечь Лунга от опасности. Дракон и его ездок… Бывали ночи, когда Бен не мог уснуть от тоски по Лунгу. И даже в драгоценные дни, которые они проводили вместе, он ни на минуту не мог забыть о новой предстоящей разлуке. «Это цена, которую платишь за дружбу с существом, настолько отличным от тебя, – сказал Барнабас как-то вечером, обнаружив Бена в одиночестве на заднем дворе тоскливо глядящим на восток. – Тебе всегда нужны будут люди, а Лунгу всегда придется от них скрываться. Но тем драгоценнее ваша дружба». Барнабас, несомненно, был прав, и все же Бен с трудом мог примириться с тем, что он видит Лунга так редко, хотя он никогда не признался бы в этом своему дракону. Полет из Непала в Норвегию был слишком рискованным предприятием, чтобы пускаться в него без веских причин. – Барнабас просил сообщить тебе, что мы ожидаем очень необычных гостей. Бен прислонился к серебристой груди Лунга. Как чудесно чувствовать исходящие от него тепло и силу! Дракон молча выслушал дурные вести из Греции. – Я уверен, что Барнабас найдет выход! – сказал он, когда Бен закончил рассказ. – Да. Мы, похоже, отправляемся искать перо феникса. – Бен рад был, что ему не нужно сейчас смотреть Лунгу в глаза. – Перо феникса? Мне казалось, оно сжигает все, к чему прикоснется. – Нет-нет, это не такое перо. Мухоножка где-то вычитал, что эти перья… гм… что эти перья очень полезны для пегасовых яиц. О боже! Бену хотелось провалиться сквозь землю. Надо же так не уметь врать! Но мысли Лунга, к счастью, были заняты Зубцебородом, медленно превращавшимся в звездную пыль, так что он не заметил смущения своего ездока и сказал только: – Что ж, фениксы очень отзывчивые существа. Они непременно вам помогут. А я очень рад буду познакомиться с пегасом. Позади раздался шорох. Лунг поспешно прикрыл Бена огромной лапой, но это просто Серношерстка вышла к ним из леса. – Пегас? Это еще что? Они едят кобольдов? На взгляд Серношерстки, мир был бы прекрасен, останься в нем только кобольды и драконы. На усилия Визенгрундов по спасению всех созданий, жизни которых угрожает человек, она лишь недоуменно качала головой. Но раз Лунг помогал им, то и она поступала так же. Она, конечно, снова ходила за грибами. У Бена сжалось сердце при виде сразу трех плотно набитых торб, перекинутых через мохнатое плечо. Серношерстка собирала провизию на дорогу. Лунг положил морду Бену на плечо. – Мы вылетаем через три дня. Зубцебород сказал, что хочет проститься с нами, пока у него еще есть силы. Драконы предпочитают встречать смерть в одиночестве. В отличие от кобольдов, – добавил он тихо. – Этим чем больше публики у смертного одра, тем лучше.