– А не боишься, что я сейчас уйду? – Надя остановилась. – Зачем? – растерялся Лялин. – Просто так, – заметив его испуг, довольно улыбнулась она. Обогнув дом с другой стороны, они зашли в подъезд четырехэтажного дома. Вдоль светло-зеленой стены висели голубые почтовые ящики, лестница с резными перилами вела вверх. – А лифта нет? – Надя наклонилась, рассматривая плитку с черным затейливым узором. – Лифта нет, но тут недалеко. Лялин жил в двухкомнатной квартире на третьем этаже. Маленькая комната служила спальней, в большой находился рабочий кабинет, где всю стену занимали высокие шкафы с книгами под потолок. Напротив стоял темный кожаный диван, над ним висела картина с московским пейзажем: солнечный летний день, асфальтовая дорога, взбегающая мимо разноцветных особнячков вверх, к фасаду трехэтажного светло-желтого дома с покатой крышей. Возле окна Надя увидела письменный стол, заваленный бумагами. – Творческий беспорядок? – она села в большое кожаное кресло с рыжей обивкой. – У меня тоже самое. Не знаю, откуда эти бумажки наползают, словно живые. Только уберешь, все разложишь, рассортируешь, а потом – раз! – и снова надо убираться, так как бумажная гора начинает заслонять монитор. Ну что, я похожа на известного поэта? – Она выпрямилась в кресле, взяла ручку и сделала вид, что пишет гениальное стихотворение. – Тебе идет! – Лялин подошел ближе и обнял ее за плечи. Она закрыла глаза, чувствуя, словно летит в восхитительную бездну, и единственное, чего хочет – чтобы их полет длился вечно. После они долго лежали рядом, Надя прислушивалась к налившемуся тяжестью телу, внутри которого, словно светлячки, рассыпались огненные мурашки. Его рука лежала у нее на животе, поднимаясь и опускаясь вместе с успокаивающимся дыханием. – Я тебя люблю. – Сказал он. Надя перевернулась, обхватила его и замерла, словно боясь выдохнуть это счастье. – Я тебя люблю! – ответила она. Они пролежали рядом около часа. Ей совсем не хотелось вставать, но она ужасно проголодалась. – Ты говорил, у тебя есть еда, – наконец вспомнила Надя. – Хочешь есть? – Если честно, просто ужасно. – Ну я тогда пойду достану чего-нибудь. Он встал и, не одеваясь, вышел из комнаты. Оставаться под одеялом одной Наде не хотелось. Когда она пришла на кухню, Лялин доставал из холодильника коробочки, свертки и пакеты. – Коньяк или вино? – спросил он. – Вино. – А я, с твоего позволения, выпью коньячку. – А ты не напьешься? – Да с чего мне напиваться. Так, рюмочку для бодрости. – Ладно. А что на ужин? – А что ты хочешь? Есть борщ, отбивная, фаршированный перец, креветки… – Ура, креветки! А ты что, сам это все готовил? – удивилась Надя. – Нет, конечно, в кулинарии купил. Тут недалеко есть отличная кулинария. – Давай все, я жутко голодная! Ух ты, а зачем тебе столько лука? В углу возле двери стоял большой пластмассовый ящик, из которого выглядывали золотистые головки. – А я очень люблю лук! В детстве мог съесть целую луковку с солью. Если в доме нет лука, чувствую себя как-то неуютно. Хочешь? – Пока нет. Но я люблю на него смотреть, это очень красивый овощ. Пока Лялин раскладывал и подогревал ужин, Надя подошла к окну. Слева, чуть вдали, она увидела церковь. – Она по утрам звонит? – Еще как. Завтра услышишь. Ты же останешься? – Останусь, – ответила она. – Я могу даже опоздать на первую пару. А ты мне напишешь записку, что обсуждал со мной дипломную работу на допзанятиях. – Обязательно, – ответил Лялин, разрезая большой помидор. – А, кстати, как проект диплома? – Хочу еще дописать стихов, но вообще уже почти собрала. – Хорошо. После Нового года время быстро пойдет, оглянуться не успеешь. Сначала проект, а там уже и защита. – Да, время часто идет быстро. Особенно когда хочется, чтобы оно шло медленно. Когда они вернулись в постель, Лялин сразу же положил ладонь между бедер, словно проверяя, не исчезло ли тайное место ее тела, которое он открыл для себя, словно древний мореплаватель новый остров. – У меня от тебя мурашки, – призналась Надя, нежно отодвигаясь, – но я ужасно хочу спать… – Да я так просто! – Да уж конечно, я чувствую! – рассмеялась она. – А ты знаешь, что у тебя невероятная фигура? Особенно здесь! – он погладил и сжал ее ягодицу. – А ты без одежды красивый. – Надя перевернулась на живот. – Знаешь, есть люди – разденутся и становятся словно личинки. А ты – нет. И глаза у тебя удивительные. Я после семинара часто не могу вспомнить, во что ты был одет, но помню все твои взгляды, честное слово! – А для кого же я тогда стараюсь? – А я замечаю, что ты стараешься! Обожаю твои рубашки! Иногда смотрела и очень хотела пуговицы расстегнуть – вместо обсуждения стихов. – Что ж ты мне не сказала? А вдруг бы я к тебе вообще не подошел? – Ну конечно! А что бы ты сделал, если бы я начала тебя раздевать? – Надя оседлала лежащего на спине Лялина и уперлась руками ему в грудь. – Неужели мне отказал? – Никогда! Лялин притянул ее к себе и начал целовать в губы. Когда Надя перевернулась на спину, то глухо засмеялась, слыша сквозь зыбкую дремоту тела неузнаваемый голос, звучавший сложно чужой. – Ты чего смеешься? – удивленно спросил он. – Мне хорошо. Слишком хорошо. – Еще бы, целых три раза! – Немного помолчав, Лялин добавил, – А ты всегда?.. У тебя всегда… – Столько оргазмов? – Надя накрыла лицо его ладонью. – Первый раз в жизни! У меня с тобой все – в первый раз… Она улыбалась, думая о том, что Повелитель считает ее своей и хочет быть вместе. Надя давно чувствовала это сердцем, но разум заставлял сомневаться в том, что между ними происходит нечто подлинное и настоящее. Но с того момента, как Надя и Лялин стояли рядом обнаженные, впервые рассматривая тела друг друга, когда время замедлилось и потекло иначе, когда они вышли на крыльцо Литинститута так, как выходят на крыльцо своего дома, все опасения исчезли. А теперь и на всей Земле никого не было, кроме них и этой квартиры в Замоскворечье. Надя закрыла глаза, пытаясь вспомнить, в какой момент она оказалась по ту сторону человека, будто бы изначально и навеки соединенная с ним, когда для нее все бесповоротно изменилось. Она вспомнила их первую встречу: «В аудитории только одни часы идут правильно – это часы преподавателя»… «Не может быть», – пробормотала она, перевернулась на другой бок и заснула. 17. Пуховые крылья любви Надя и Антон пили пиво в «Китайской забегаловке». Сегодня был день его обсуждения. Перед семинаром они встретились и сразу пошли сюда. – Вот смотри, – Ларичев разложил на столе листы со стихотворениями, – не могу решить, в каком порядке читать. Может, это? Первым Антон поставил стихотворение «33-летие». 1