– Как будто кости, – сказала Марина. – Или судьбы, – ответила Аня. Где-то вдалеке лаяли собаки, луна выглядывала из-за неплотных облаков, и вдали уже слышались проезжающие поезда. Все понимали, что Рома не вернется, но до следующего утра им было все равно. 16. Непоправимый рай Надя сидела на окне «у Сартра», дожидаясь, когда все разойдутся. Перед семинаром Лялин позвонил ей три раза. Сначала спросил, придет ли она сегодня. Потом – брать ли ему «Амбру». В третий раз попросил не убегать сразу после семинара и подождать его. Наде казалось, самого главного он так и не сказал, но в четвертый раз мастер звонить не стал. Она ехала в институт с томительным предчувствием, казалось, именно сегодня должно произойти что-то решающее. Эмоции то взмывали вверх, то со страшной скоростью возвращались к земле, словно на карусели. Сегодня Надя не слушала ни стихи, ни что о них говорят, с нетерпением ожидая окончания занятия, и одновременно желая, чтобы это время, время жгучего интереса и предвкушения, длилось как можно дольше… Яркие лампы на потолке отражались в большом зеркале, лучась и переливаясь, и Наде казалось, будто она в просторном дворцовом зале: вот-вот заиграет музыка, войдут нарядные гости, и они с Повелителем закружатся в танце на глазах у всех… Услышав шаги, она спрыгнула с подоконника на пол и замерла в ожидании. Надя не ошиблась – это был он. – Все наши уже ушли? – спросил Лялин. – Ушли. Он подошел к ней и, обхватив за талию, притянул к себе. – Что ты делаешь, сейчас кто-нибудь придет, – Надя попыталась освободиться. – Все же разошлись. – Ну и что. – Я еще не сдал ключ от кафедры. – Да? Она посмотрела ему в глаза, чувствуя, как медленный огонь заливает все тело, поднимаясь от живота к сердцу. Они вернулись на третий этаж, ключ громко повернулся в замке, и белая деревянная дверь, загремев, открылась. Закрыв ее изнутри, Лялин вставил ключ в замочную скважину, запирающий механизм повернулся, послушно щелкнув – теперь никто не мог их потревожить. Во время поцелуя он положил руки Наде на плечи, потом попробовал опустить ладонь ниже, но вырез платья не позволил это сделать. Тогда Лялин сделал шаг назад и начал расстегивать рубашку в красно-синюю полоску. – Ты что делаешь? – Не хочешь? А что, дверь закрыта. – Хочу… А они? – Надя кивнула на портреты классиков на стенах. – А уважаемые коллеги будут завидовать нам молча. Когда Надя посмотрела на их одежду, лежащую рядом на полу, то заметила, что полоски его рубашки точно попадают в цвет платья, темно-синего, с пышными рукавами и широким поясом. Лялин смотрел на нее, сидя в небольшом кресле, вытянув ноги и откинувшись на спинку. Она впервые видела его без одежды и очков, и все в нем казалось ей прекрасным. Фигура Лялина была далека от спортивной, но Надя уже заранее влюбилась в каждый изгиб, родинку или складочку, во все телесные красоты и несовершенства, которые ей еще предстояло исследовать. Но самое главное – у него был изумительный запах, и теперь не нужно было мимолетно улавливать его, как она делала во время встреч и недолгих разговоров в коридоре или аудитории. Надя подошла ближе, протянула руку и погладила его по волосам, Лялин ответил поцелуем в живот, и Надя задохнулась от нежности в ответ на его объятия. То, что случилось дальше, полностью развеяло Надины опасения насчет целомудренности поколения Андрея Мстиславовича. Когда они уходили, Надя обернулась и с особенной нежностью посмотрела на маленький зеленый диванчик, стоящий в углу. И тут ей пришла в голову мысль, от которой она пришла в ужас: а вдруг в будущем ученые научатся точно определять, что происходило с тем или иным предметом в течение его службы. И то, что только что было здесь, кто-то увидит… – Не хочешь уходить? – Лялин взял ее за руку. – Понимаю, – смущенно добавил он, – тебе, наверное… Ты к такому не привыкла. То есть нет, прости я какую-то ерунду говорю! Может, зайдем напротив, что-нибудь съедим? Надя подумала, ей нужно ответить что-то тактичное, она знала, что мальчики могут страшно переживать из-за такого. Но, ничего не придумав, обняла его и поцеловала в подбородок. Во дворе уже совсем по-зимнему шумели ветки старых тополей. На мгновение Наде показалось, что этот дом – их, они давно живут в этой усадьбе и вот, вечером, спустились на привычную совместную прогулку перед сном, сейчас они вернутся, поужинают и лягут спать… Надя и Лялин зашли в пиццерию напротив входа в институт, на другой стороне Бронной. Надя никогда там не была, есть или выпивать в таких местах студентам было не по карману. Только сев за столик, она почувствовала, что страшно проголодалась. Они решили съесть по пасте, Надя выбрала с морепродуктами, Лялин – с ветчиной и грибами. Почему-то она точно запомнила, что они ели в тот день вместе. Разговор не складывался, она не могла придумать, о чем говорить, а он, бывший блестящим собеседником в любой ситуации, молчал. Наконец принесли их заказ. Лялин подхватил креветку с ее тарелки, запачкав соусом усы, и Наде страшно захотелось слизнуть эту каплю… К метро они шли, держась за руки, осторожно ступая по обледеневшему тротуару. Москва утопала в снегу и серой дымке. Деревья склонялись к стенам домов снежными ветвями, с крыш соскальзывал снег, воздух остужал лицо и, смешавшись с дыханием, превращался в облачко пара. И все же Лялин был расстроен. Но именно его смущение привело Надю в неописуемый восторг. Еще бы, ведь сам Лялин как мальчишка переживал, что с ней он оказался не на высоте! Кто бы мог подумать, и на него тоже влияют все эти мужские глупости и предрассудки. Наде всегда казалось, что ее неземной Андрей Мстиславович выше этого и никак не связан с грубыми материями… Они молчали. Если и были слова, которыми Надя могла описать, о чем хотела говорить – они пока к ней не пришли. Лялин стал ее непоправимым раем. И вся нежность, сила, радость, любовь – все это теперь принадлежало ему вместе с Надиным сердцем. Дома она задумалась. Почему Повелитель не пригласил ее к себе, неужели друг еще не уехал? Надя была уверена, что сегодня ее ждет настоящее свидание. Или его смутило их сближение в институте? Но ведь именно это означает, что он переживал, волновался из-за нее, из-за их первого раза! Значит, ему не все равно, значит, он любит ее! Больше всего Надю обрадовала именно незавершенность их взаимного обладания. Если бы она могла объяснить ему это! Андрей Мстиславович чувствовал и, может быть, тревожился, как и она, и это означало, что Надя для него важна. Возможно, Повелитель даже боится, что теперь она не захочет с ним встречаться. Ее снова накрыла волна ослепительного восторга. Казалось, весь мир поет и ликует с ней вместе. Она тут же отправила СМС: – Ты лучшее, что случилось со мной! – Увы, тайной телесоития не владею, но искренне твой! Тогда она позвонила ему. – Тайна ведь тем и хороша, что ее предстоит разгадать? – Если я могу надеяться… – А почему же нет? Я… вообще я хотела сказать, что просто в диком восторге от нашего… ну ты понял… – Да? – Да! Ты даже не представляешь, что я сейчас чувствую! Я впервые в жизни так счастлива! – Рад, – с сомнением ответил он. – А знаешь, приезжай ко мне завтра? Приедешь? – Ты же недавно меня видел. – Я не успел рассмотреть. Приедешь? – Приеду. Надя легла в кровать и немедленно заснула, хотя на часах еще не было одиннадцати. На следующий день после лекций Надя поехала к Лялину. Когда она вышла из круглого вестибюля метро «Новокузнецкой», он уже ждал ее. С неба летели маленькие круглые снежинки. – Опять снег, – сказала она, пытаясь поймать их на рукав. – Доставай «Амбру», а то замерзнем. – Да пора уже, зима, – согласился Лялин, вынимая из сумки флягу: Серебро, огни и блестки, Целый мир из серебра! В жемчугах горят березки, Черно-голые вчера… Он открыл крышку и передал ей «Амбру». Вновь оснежённые колонны, Елагин мост и два огня… Хитро прищурилась Надя и дотронулась губами до холодного горлышка. – Мощный ответ, – оценил Лялин. – Хочешь, где-нибудь посидим, тут много всего, на каждом шагу? – А что, у тебя нет еды? – Почему нет, полно. – Ну вот. Так что идем к тебе! Они шли по улице, начинающей белеть под ускоряющимся снежным потоком. Мимо гремели трамваи, везущие в стеклах золотые отражения фонарей. Надя почувствовала сильное волнение, словно внутри нее образовалась гулкая пустота, как будто она едет в скоростном лифте и не может вспомнить, кабина летит вверх или вниз. В одном из переулков Надя увидела арку. Вернее, сначала она увидела круглое окно над ней среди других прямоугольных. – А что там? – спросила она. – Тоже двор-колодец? И почему окно круглое? – Окно? – переспросил Лялин. – Ты знаешь, я не обращал внимания, если честно. А двор – колодец, угадала. Они свернули в арку и оказались в окружении кирпичных стен, покрашенных светло-бежевой краской. Разноэтажные дома составляли прямоугольник неправильной формы. Надя подняла голову и посмотрела на белое небо, очерченное стенами. Водопроводные трубы ползли к нему вверх, словно серебристые угри, раскрывшие у подножия крыш свои круглые рты. – Я ужасно рад, что ты приехала! – выдохнул Лялин и взял Надю за руку. Он потянул ее к неприметной калитке, выводящей на улицу.