– Что стряслось? – поинтересовался Ветров. – Климов мне письмо прислал! – Ромка? Вот ведь! И где он сейчас, что с ним? – Да вот пишет, что живет в поселке Никольское, ни с кем не общается и зовет в гости. – В гости? Конечно едем! – Да, он написал, что всех помнит. – И девчонок берем, а то он там одичал совсем! – Тогда я ему напишу, чтобы ждал в субботу, – согласилась Аня. Роман Климов был их однокурсником с заочки, который пропал после своего разгромного обсуждения в конце первого курса, перестал выходить на связь, и до сегодняшнего дня никто не знал, что с ним. И вот Аня получила письмо, в котором Рома говорил, что соскучился по поэзии, думает снова начать писать и хочет видеть своих старых товарищей. Утром в субботу друзья встретились на Курском вокзале. С утра Надю мучило легкое беспокойство, словно она забыла сделать что-то важное или у нее есть проблема, требующая срочного решения. Пытаясь понять причину внезапной хандры, она перебирала в голове возможные варианты: может быть, устала или заболевает. Наконец Надя поняла – все дело в Повелителе. Его не было рядом! Раньше она с удовольствием встречалась с друзьями, не думая ни о ком другом. Теперь, без Лялина, жизнь казалась не полной. Она впервые с завистью посмотрела на Марину с Мишей, которые стояли обнявшись. Дон сегодня тоже пришел один. Они с Ангелиной снова поругались, и, пока он ехал в электричке, сочинял и отправлял жене свои примирительные стихи: Красивая и молодая, Но жесточайшая из дев, Не знаете, как я страдаю, Вотще Вас мысленно раздев… – Вот, опять молчит! – расстраивался Репников. – Поль, посмотри, может, стих не очень? Тут рифма неточная… Сейчас другой придумаю. И через несколько минут показывал следующее. – Пусть молчит, если сможет! Всех впереди ждёт гумус, Прощальный грай грачей. Зачем я так люблю Вас, Жестокая, зачем? – Ну тут с рифмами все в порядке, – заверил его Поль. – Отличный образ, отправляй. Но и на этот стих Ангелина не ответила. Дон перестал ей писать и полез в рюкзак за водкой. Когда они вышли на станции с красивым названием «Малиновка», он чуть не упал, спускаясь по ступенькам от платформы. Друзья брели по дороге дачного поселка, отыскивая адрес. Надя первая увидела нужный номер дома, цифру 12, написанную на зеленом заборе желтой краской. После того, как на их стук никто не появился, Виноградов открыл щеколду калитки, и они медленно пошли к дому мимо голых высоких кустов. Должно быть, летом здесь все утопало в зелени. Небольшой деревянный дом синего цвета с белыми наличниками выглядел не новым, но было заметно, что о нем заботятся, краска регулярно обновляется, и казалось, что он простоит еще лет сто без особых проблем. – А неплохо устроился наш отшельник, – заметил Ларичев. – Я бы тоже из такого гнезда не выходил. Только вас звал в гости. Ну и девушек, конечно. Не успели они дойти до крыльца, когда дверь открылась и вышел Рома. Можно было сказать, что он совсем не изменился, Климов отпустил бороду, но в целом выглядел как раньше. Одет он был не по-дачному, в светлых джинсах и черной рубашке, словно ожидал особенно важных гостей. – Здорово… Это вы все… Проходите, – немного растерянно сказал он, приглашая их в дом. – Ну привет! – Налетел на него Виноградов. – Жутко рад тебя видеть! Не ожидал, что нас так много будет? Ну тут все свои, сейчас я тебя познакомлю… В прихожей они разулись и теперь ощущали прохладный пол из широких деревянных досок, выкрашенных коричневой краской. В одной из комнат Надя увидела накрытый стол. Было заметно, что внезапно нашедшийся однокурсник тщательно подготовился к приему гостей, точнее – одного гостя. В центре, на белой кружевной скатерти стоял букет из красных роз, рядом – ведерко со льдом, в котором ждала своего часа запотевшая бутылка шампанского, вокруг теснились разнообразные закуски: корзиночки с икрой, соленая рыба, красная и белая, разложенная в хрустальные вазочки, два широких блюда с колбасами и сырами, мисочка с паштетом, овощной салат и большая ваза с фруктами. То, что Роман ожидал лишь одну гостью, подтверждали и две новые свечи в тяжелых подсвечниках на разных концах стола. Скорее всего, Аня сразу поняла, что он приглашает лишь ее, но не захотела ехать одна, поэтому позвала остальных. – Вот ты подготовился! – присвистнул Ларичев. – А почему бокала только два? – На этих словах Ветров легонько толкнул его в бок. – Ты чего? Ром, у тебя водка есть? – Есть! – крикнул Климов из кухни. – В погребе. Достаньте сами, я от мяса отойти не могу. Пока Антон, позвав на помощь Камышникова, открывал дверь в погреб, Надя села рядом с Мариной на небольшой синий диванчик. – А хорошо, наверное, здесь жить, за городом. Прямо в окно смотрели ветки старой яблони, с оставшимися редкими, начинающими темнеть от мороза плодами. – Я бы очень хотела жить в своем доме, – вздохнула Марина. – И лучше всего у моря. Я обязательно куплю себе домик на берегу, и когда мы состаримся, то вы все будете приезжать ко мне в гости, и мы будем пить вино и смотреть на волны… – Тащи все! – Услышали они голос Паши, и вслед за этим зазвенели доставаемые из погреба бутылки. – Опять напьются! – пожала плечами Марина. – Пойду посмотрю. Пока гости разбирались с погребом и бутылками, Аня сидела на кухне за маленьким столом, наблюдая, как Рома переворачивает мясные ломти на большой закопченной сковороде. За четыре года Климов немного похудел, и его лицо, и раньше будто бы прятавшееся за густыми бровями, теперь получило дополнительное прикрытие в виде широкой бороды. Но когда она смотрела на него, прежде всего замечала глаза, взгляд которых изменился, став каким-то тусклым, словно свет от запыленной лампочки, и даже пробившийся на несколько секунд прежний отчаянный огонь, видимо, связанный с ожиданием Аниного приезда, тут же погас, как горящий уголь, упавший в колодец. На первом курсе у них случился стремительный роман, но Аня прервала эти отношения, потому что хотела семью и детей, а Рома, который тогда был в разводе, заявил, что ни с одной женщиной никогда вместе жить не станет. А потом он и вовсе исчез, и хотя Аня, переживая, пыталась отыскать его через общих знакомых, у нее ничего не вышло. Последней вестью, долетевшей до нее, было сообщение, что Климов жив, но не хочет никого видеть. – Почему ты написал мне письмо? – спросила она. – Не знаю. Наверное, устал от одиночества. А еще я разбирал книги, нашел твою подборку, ту, помнишь: «И дом, и улица, и дерево…» У тебя хорошие стихи. – У тебя тоже. Ничего, что я ребят привезла? Они очень обрадовались, когда я сказала о тебе. – Ничего, конечно. Рад их видеть. Но может, ты приедешь еще, уже без них? – А зачем? – она посмотрела в его облачные глаза. После небольшой паузы Рома отвернулся к плите: – Знаешь, я немного глупо себя чувствую, тут шипит сковородка, а в комнате, похоже, уже началась пьянка. Может, потом поговорим? – Понятно, – ответила Аня и вышла из кухни. За столом действительно уже начали выпивать, стараясь не закусывать – некрасиво было разрушать этот изысканный стол, пока хозяин занимался готовкой. Когда Рома пришел из кухни со стопкой тарелок в руках, Дон окончательно впал в блаженное безразличие, Руслан с Антоном, сидя на полу возле книжного шкафа, громко спорили о переводах Верлена, а Поль, терзаемый охватившим его алкогольным возбуждением, ходил от окна к окну, предлагая пойти погулять по деревне. Только Паша мирно сидел в углу, листая книгу. Надя с Мариной, уединившись на диване, о чем-то шептались и хихикали. Аня молча смотрела в окно. Расставляя тарелки, Рома убрал со стола букет и свечи. Достал из ведерка шампанское, которое почти целиком выпила Аня – Надя с Мариной решили не смешивать водку, а мальчиков игристое тоже не интересовало. После скомканного тоста за хозяина, произнесенного Русланом, гости набросились на еду. Угощения из тарелок, блюд и салатников исчезли почти мгновенно – все изрядно проголодались. – Ну ты нам расскажешь, почему так долго о тебе ничего не слышали? Или, может, ты скрываешься? – жуя, спросил Антон. – Мы тебя не выдадим. – Да нет… – ответил Рома. – Просто наступил момент, когда я понял, что устал. Не хочу никого видеть и слышать. Снял дом, думал, немного поживу один, приду в себя. А потом мне так понравилось здесь. Сначала перестал ездить в Москву, а теперь – выхожу только в магазин. – А ты работаешь? – Нет. – А деньги? – Остались из прошлой жизни. – Хорошая была жизнь, – оценил Поль, цепляя на вилку соленый гриб. – Разная была жизнь. У меня сейчас какой-то глубокий покой, я словно сам – вот этот пожилой дом. Уже пожил. Уже все видел. Ничего нового не будет. Мне тут хорошо. Да, я читаю, вон, видите, сколько книг. Работаю на огороде, хожу за грибами. Вот только перестал помнить дни недели, но это и неважно теперь. – Ты пишешь? – Не пишу. Совсем. – Давно? – Давно. Когда они вышли на улицу, уже стемнело. Возле калитки Аня обернулась. Рома стоял на крыльце и смотрел на них. – Он, наверное, теперь опять пропадет. Лет на десять, – сказал Ветров. Щелкнула щеколда, запирающая калитку. Они шли к станции, попадая в хрусткие замороженные лужи.