Они подошли к желтому храму с белыми пилястрами. Из-под оконных козырьков смотрели белоснежные головки ангелков с крыльями. – Здесь в то время работала кафедра рисунка. – Продолжил Лялин. – Куполов тогда не было, но само здание оставалось. И занятия курсов проходили здесь. Там внутри был круглый подиум, для нас на него ставили вазу или гипсовую голову. А вот старшекурсники рисовали голую натуру. И кто-то рассказал, что есть щель, в которую можно подсмотреть. Мы после занятий остались в туалете, дождались, а там! Действительно голая девушка с вот такой грудью! – Лялин поднял руки, словно держал перед собой два огромных арбуза. – До сих пор перед глазами стоит… – Вообще-то ты хотел рассказать про студию рисунка, – недовольно напомнила Надя. Они вышли за ограду и повернули в сторону Неглинной. – Про что? А, да, рисунок… А я тебе рассказывал, что еще занимался в Пушкинском музее в кружке юных искусствоведов? Нет? Так вот, очень хорошие были курсы, а потом мне выдали удостоверение с фотографией, по которому я мог бесплатно проходить в музей и проводить… – Девушек? – подсказала Надя. – Девушек! Что у тебя в голове, моя юная муза! Экскурсии по музею! Кстати, девушки не очень ходили со мной в музей. – А почему? – Потому что у меня были одни брюки и один зеленый свитер. О таком изобилии я мог только мечтать! – он махнул рукой в сторону ближайшей витрины. «А все Кузнецкий мост, и вечные французы», – покачал головой он. – «Оттуда моды к нам, и авторы, и музы…» – продолжила Надя. – А может, в ЦУМ, купим сумочку вместо Парижа? – В «Мюр и Мерилиз»? – переспросил Лялин и, не дожидаясь ее вопроса, пояснил. – Раньше он назывался «Мюр и Мерилиз» – по именам основателей, и тогда действительно был универсальным магазином, для всех. Чехов в письме из Ялты просил сестру заказать там для него шапку. А вот мы и добрались. Они зашли в угловой дом с закругленным фасадом и поднялись на второй этаж. Общение с турагентом было недолгим. Лялин и Надя сели за стол в небольшом кабинете, стены которого украшали яркие виды достопримечательностей разных стран. Надя, заполняя анкету, не могла вспомнить, как пишется «не замужем», слитно или раздельно. – Можешь писать – в гражданском браке, – подсказал Лялин, когда она попросила его помочь. – Почему? – стараясь не показать своей радости, ответила она. Было приятно слышать, что Повелитель назвал ее женой, пусть не настоящей, но все же… – Ты же не работаешь, я все равно должен написать расписку, что все расходы по содержанию беру на себя. – А! Ну хорошо. Когда с деньгами и документами было покончено, они сели в первый попавшийся на глаза ресторанчик со смешным названием «Креветки и салфетки». Надя заказала себе большое блюдо с креветками, а к ним салат с тунцом и апельсинами. Лялин выбрал телячьи щеки в горшочке, бутылку шампанского и еще сто граммов водки. Надя немного удивилась, но ничего не сказала. В конце концов, сегодня они имеют полное право напиться хоть до бесчувствия. Правда, бесчувствие все же должно наступить после семинара. – Ты что, премию получил? – Почти. О деньгах не волнуйся. Надя слышала, что зарплаты у преподавателей небольшие. Но Лялин занимался еще репетиторством – готовил школьников к поступлению в МГУ. – Да я вообще не волнуюсь. Вот только прогулы у меня будут. – Да, надо было тебе как командировку оформить, от института… – то ли в шутку, то ли всерьез задумался Лялин. – Вот и оформи! – засмеялась Надя. – А куда мы пойдем в Париже? Я хочу в музей Родена! – О как! Неожиданно. А я думал – Лувр, Эйфелева башня… – Ну, конечно, Лувр и башня! И Версаль еще. Но я обязательно хочу к Родену. Все началось с фильма «Камилла Клодель»… – Это который с Депардье? – Да! Из-за него я влюбилась во французский язык, и в институте выбрала его с нуля, хотя в школе учила английский. – Так ты еще и француженка! – Я русская! – Но любишь французский язык. – Люблю. А ты нет? – Обожаю! И обязательно надо будет сходить в Орсе… Они увлеклись обсуждением парижских достопримечательностей. Наде хотелось увидеть как можно больше, ведь она впервые ехала в город любви. – Мы, кстати, уже опаздываем, – первой спохватилась она, когда до начала семинара осталось меньше получаса. – Без нас не начнут. К тому же мы придем вовремя. – Ну что, тогда – за Париж! – За Париж! Они приехали ровно к началу. Поднимаясь по лестнице, Надя и Лялин столкнулись с Вадимом. – Здрасьте, Андрей Мстиславович! – обрадовался он. – Я покурить успею? – Успеешь, успеешь. – А что вы так улыбаетесь, новую книгу написали? – Вадим остановился и внимательно посмотрел на них. – Лучше! Я еду в отпуск! Мы с Надей едем в Париж, – Повелитель взял ее за руку. Вадим перестал улыбаться, открыв рот от удивления. – Вы вместе едете в Париж? – Да, едем, – ответила Надя, – иди уже кури! – Ты что делаешь? – зашептала она Лялину. – А что, ты меня стесняешься? – Водка была лишней. – Это я был лишним. Пока не встретил тебя. Идем. Семинар шел не очень долго. Сегодня читали стихи по кругу. Перед тем, как завершить семинар, Лялин призвал своих учеников серьезно задуматься о защите: «Учтите, диплом – это готовый проект будущей книги. Я бы хотел, чтобы каждому, кто читает ваши стихи хотелось писать, творить, двигаться, влюбляться – а иначе это не поэзия. Не нужно держаться за правила, но нельзя допускать и небрежности. Выбросьте из головы, когда вы пишете, любые цели. Творчество – это и есть цель. Забудьте обо всех и обо всем и творите. Помните, как сказал Пушкин: “И забываю мир…” Так что готовьтесь». На следующий семинар назначили обсуждение Аси, оппонентами вызвались быть Ильин и Анохина. После все отправились в «Китайскую забегаловку». Надя обещала Лялину не пить много и приехать после. Потом однокурсники переместились в Новопушкинский сквер, прихватив несколько бутылок коньяка в ближайшей палатке. Там Марина, потянув Надю за рукав, отошла к неработающему зимой фонтану. – Ты что, с Лялиным едешь в Париж? – восторженно зашептала она. – Болтун! – возмутилась Надя и гневно посмотрела на Вадима. – Да ладно, про вас все уже знают! – Откуда? Можно подумать, мы танцуем вальс в коридоре! – Ну слушай, по вам же видно! Особенно по тебе. Я даже боюсь за тебя… – Почему? – Потому что все чрезмерное, неземное может закончиться очень печально. – Да почему чрезмерное? Хотя… Кого я обманываю – помню, как он первый раз сказал мне: «Я тебя люблю!» И как подпрыгнуло сердце, словно желая выскочить из грудной клетки. Знаешь, думаю, в любой из нас есть много разных женщин, и каждый мужчина вызывает в этот мир свою. Повелитель выпустил солнечную принцессу, лесную фею, смеющуюся и бесстрашную. И когда пытается заговорить женщина разумная, которая во мне тоже есть, принцесса лишь хохочет, задирая голову к небу, и хлопает в ладоши, радуясь и ликуя. Моя жизнь очень добра ко мне. Она дарит мне удивительные подарки. Хочется кричать: «Мир, завидуй мне!» Я сама не верю в то, что творю! Как можно так пьянеть на глазах у классиков… – Каких еще классиков? – подозрительно уставилась на нее Марина. – Вы что там, на кафедре целуетесь? Совсем с ума сошли! – Наверное. Один раз поцеловались, – Надя счастливо засмеялась, прикрывая рот ладонью. – И вот ведь что удивительно, я не сделала ничего, чтобы попасть в его сердце. Не пыталась быть кем-то другим, как-то подстроиться, подладиться, притвориться своей. Но дверь открылась. Обе двери открылись. Я не знаю, как найти, подобрать слова ко всем оттенкам ласкового безумия, когда я умираю и хочу жить снова и снова… И впервые говорю, чего хочу, что мне нравится, и какое это счастье – видеть в нем нежного соучастника моих идей. Как подобрать слова, как рассказать о том, чего не знала, но чем хочется поделиться – этим мучительно прекрасным, живым, терпким, единственным… – Да что тут подбирать – есть лишь одно слово. И ты его знаешь, – заключила Марина. Они вернулись к остальным. – О чем вы там опять шепчетесь, о Париже? – хитро улыбнулся Вадим. – Да, о Париже! А что? Ты мерзкий болтун! – А я думал, это не тайна. Мне же сам… – Так, хватит! – перебила его Надя. – То тайна, то не тайна – вас не поймешь. А я тут подумал, давай мы тебе в журнале отсутствия запишем: уехала в Париж с Лялиным. – Очень смешно!