Они быстро сошлись в цене, и Лобов, отсчитав им несколько тысяч долларов США, перегрузил всё это добро в свою автомашину. Перед тем как разъехаться, Лобов обратился к главному из ребят. — В следующий раз ты мне подготовь что-нибудь посолиднее, да и маслят положи побольше. — Что конкретно тебя интересует? — спросил его главный из пацанов. — Может, у нас и нет подобного добра. — Меня интересуют гранатомёты «Муха». — Достать можно, но для этого нужно время. Думаю, что в течение месяца заказ будет исполнен. — Вот и хорошо. Тогда до встречи, — пожав друг другу руки, они разъехались в разные стороны. — Фомич, ты что, решил воевать с кем-то? — спросил его Батон. — Зачем тебе столько стволов? — Если хочешь мира, всегда вооружайся. Сейчас время такое, люди уважают силу. — Понятно, а мне ствол дашь? — спросил его Батон. — Я же вожу тебя, мало ли что может быть? — Нет, Батон, ствол тебе ни к чему. Твоё дело — крутить баранку и поменьше лезть не в свои дела. Любопытство часто губит людей, запомни это. Меньше будешь знать, лучше будешь спать. Батон надул губы, словно младенец, и замолчал. Хорошо ориентируясь на местности, они миновали все посты милиции и въехали в город. * * * Челадзе мучила жажда. Оставленную накануне кружку с водой он случайно опрокинул в темноте. Вера в положительный исход этого дела таяла с каждой проведённой в подвале минутой. Он не знал, сколько времени он находится тут. Его слух обострился, и он уже безошибочно определял автомашину своих мучителей. Вот и сейчас он с чувством страха прислушивался к шуму подъезжавшего автомобиля. Судя по шуму двигателя, машина была другой, не той, что ежедневно приезжала к нему. Чувство надежды затеплилось у него в душе. Лязгнул замок, и в помещение вошли человека три. Кто-то включил свет. Когда глаза Челадзе привыкли к свету, он вновь увидел перед собой лицо уже знакомого ему мужчины. — Что скажешь, Челадзе? Хочешь умереть богатым? Дело твоё, только хоронить тебя никто не будет, потому что трупа твоего никто и никогда не найдёт. Был человек, и нет человека. Мужчина повернулся к одному из приехавших вместе с ним молодому человеку. — Пух, закатайте его в бочку и в Каму. Больше с ним возиться не стоит. Из-за спины говорившего мужчины показался молодой парень со страшными глазами. Эти глаза были настолько безжалостные и безжизненные, что Челадзе показалось, что на него смотрит покойник, а не человек. Парень схватил его за волосы и подставил к голове пистолет. — Всё, всё! — закричал Челадзе. — Я подпишу всё, что Вы скажете, только уберите от меня этого человека. — Сейчас мы поедем к нотариусу, где Вы подпишете все документы. Это будет передаточный акт на передачу мне пекарни, отказ от доли в колбасном цеху, а также заявление о признании долга Груздева лично за мной. — Но у меня сейчас нет таких денег, чтобы погасить задолженность. — Отдашь сколько есть. Потом вернёшь остатки. Я тебе не Груздев и прощать тебе долги не намерен. Ещё вот что, Челадзе, если вдруг решишь меня швырнуть и заартачишься у нотариуса, мы тебя живого закопаем в землю. Ты понял меня? — Да, я всё понял, — произнёс он чуть не плача. — Я всё подпишу, только не убивайте меня. — Пух, приведите его в порядок. Свозите к парикмахеру, приоденьте, и когда он будет готов, позвоните мне. Я подъеду к нотариусу, и всё там подпишем. Челадзе под конвоем Пуха и ещё одного бойца поехал приводить себя в порядок. Около трёх часов дня Челадзе подписал все документы по передаче имущества Лобову. Когда они выходили от нотариуса, Лобов напомнил ему о долге. Челадзе достал из кармана костюма несколько пачек долларов США и отдал их. — Здесь половина, вторую половину верну через три месяца, — произнёс Челадзе. — Хорошо, договорились, остальные отдашь через три месяца. Если ломанёшься в милицию, умрёшь сразу же на выходе из неё. Это я тебе гарантирую. — Я не сумасшедший, чтобы бежать в милицию, — ответил Челадзе. — У меня семья, дети. * * * Пухов служил в армии в роте разведки и был в своё время образцовым бойцом. Неплохо владел навыками рукопашного боя, отлично знал современное вооружение. Для устранения Француза Пух выбрал снайперскую винтовку Драгунова. Он выбрал лёжку недалеко от дома Француза, в полуразрушенном доме. Пух сидел уже второй день, рассматривая в бинокль дом, в котором проживал Француз. Тот редко выходил из дома один. Всегда вокруг него вертелись молодые ребята, которые не только сопровождали его, но и охраняли. Он словно догадывался, что жить ему осталось недолго, и старался в эти последние дни оторваться на полную катушку. Вчера весь вечер он провёл в небольшом местном ресторане, где напился до бесчувственного состояния. Друзья вынесли его из ресторана и, положив в машину, привезли домой. Пух не стал стрелять, так как не был уверен, что с трёхсот метров сможет поразить цель, которую несли три человека. Сегодня Пух залёг в четыре часа утра. Холод постепенно проникал сквозь его одежду. В отдельные моменты Пуху казалось, что он перестаёт чувствовать руки и ноги, но знал, что это чувство обманчиво, что на самом деле это происходит из-за большой нервной концентрации, и стоит ему лишь расслабиться, это всё моментально исчезнет. В бинокль Пух увидел, что в квартире Француза началось движение. Жена Француза раздвинула шторы и открыла форточку. Пух перевёл свой взгляд с зала на кухню. Сквозь отблески стекла Пух увидел, как она что-то готовила на кухне. В ту же секунду Пух почувствовал, что чувство голода подступает к его желудку. Услышав глухое рычание у себя в животе, Пух с опаской огляделся по сторонам, словно опасаясь, что этот звук могут услышать посторонние люди. Убедившись, что вокруг него по-прежнему никого нет, он снова сосредоточил всё внимание на окне кухни. Ждал он недолго, минут через пятнадцать он увидел, как на кухню вышел Француз. Лицо Француза было отёкшим от сна и выпитого накануне алкоголя. Он сел за стол. Пух подправил оптику и через прицел увидел, что Француз что-то говорит жене, жестикулируя. — Похоже, оправдывается за вчерашнюю пьянку, — подумал Пух. Палец привычно лёг на спусковой крючок винтовки. Пух затаил дыхание и медленно потянул его на себя. Выстрела он не услышал, а скорей, почувствовал его. Приклад винтовки ударил его в плечо. Пух взглянул в оптический прицел. Стена за головой Француза окрасилась в красный цвет. Пух достал тряпку и аккуратно обтёр ею винтовку. Он снял оптику и положил её в дипломат. Поднявшись с земли, он быстро привёл себя в порядок и вышел из дома. Пройдя метров двести, сел в припаркованный у обочины автомобиль и направился в сторону Набережных Челнов. Мимо него на большой скорости промчался милицейский автомобиль, вслед за которым двигалась машина скорой помощи. Пух улыбнулся про себя. Удача в это утро явно была на его стороне. * * * В тот момент, когда Пух решал судьбу Француза, Ефимов и Лобов были в Казани. Лобов давно не был в Казани и сейчас, проезжая по знакомым улицам, он с удивлением для себя замечал всё новые и новые изменения, произошедшие за это время. — Володя, а ты часто бываешь в Казани? — поинтересовался у него Лобов. — Бываю, — произнёс Ефимов. — Мне нравится этот город. У меня много друзей не только в Казани, но и в Уфе. Однако Казань я люблю больше. — А я после окончания техникума в Казани не был. Не люблю шума, просто не переношу. Ты видел, мы по дороге обогнали колону с зелёными знамёнами? Это из ТОЦ. Все они рвутся в Казань, чтобы заявить о своих амбициях. Не понимаю, что их не устраивает в этой жизни? — Не знаю, Фомич. Мне до них, как до лампочки. Пусть орут, сколько хотят. Всё равно покричат и вернутся в свои квартиры, а утром пойдут на работу, словно и не кричали на площади. Ефимов свернул с улицы Татарстан на улицу Тукая. Проехав метров триста, он остановил машину. — Фомич, подожди меня минутку. Я сейчас заскочу к своему дружку, и мы рванём куда-нибудь отдохнуть. Через минуту Ефимов вышел в сопровождении паренька. Он был небольшого роста, светлые редкие волосы были зачёсаны назад. — Фарид, — представился он Лобову. Они обменялись рукопожатиями. Ефимов всю дорогу, пока они ехали на озеро Лебяжье, рассказывал ему о Лобове. Анатолий, сидевший на заднем сиденье, чувствовал себя крайне неуютно. Он никогда не думал, что обладает такими положительными качествами, а тем более в таком громадном количестве. — Хорош, Ефимов, — произнёс Лобов. — Я и так уже загордился как никогда. Смотри, взорвусь от твоих похвал. Они остановились на берегу живописного озера. Лобов вышел из машины и увидел метрах в пятидесяти от дороги здание, напоминающее сказочный теремок. — Вот и приехали, — произнёс Фарид. — Это и есть наш любимый ресторан. Они вошли в зал и направились к дальнему столику. Заняв его, они сделали заказ. Пока официант сервировал стол, Фарид отлучился в туалет помыть руки. — Кто это? — поинтересовался Лобов у Ефимова. — Это Гитлер, один из казанских авторитетов. Я с ним познакомился в Москве, и вот уже второй год дружим. Я помогаю ему, он мне. — Чем же он тебе помогает? — спросил Лобов. — Всем, чем может. Когда советом, когда людьми, — ответил Ефимов. Они зависли в ресторане до самой ночи. Пьяные и довольные, переночевали в гостинице «Дуслык», а рано утром выехали к себе домой.