— И чего он хочет от тебя? — спросил её Лобов. — Насколько я знаю, женщины его не интересуют, его больше тянет на мальчиков. — А чёрт его знает, чего он добивается. Вчера грозил отобрать у меня лицензию на продажу алкоголя. Может, денег ждёт от меня? — Знаешь, Татьяна, ты не переживай. Я решу эту проблему, он не только не подойдёт близко к твоим торговым точкам, но и будет обходить их стороной. — Знаешь что, Толя? Если бы я знала об этом, я бы лучше тебе ничего о нём не рассказывала. А вдруг он работает не один? Скажет там каким-то бандитам, и спалят они у меня все магазины. Пойми, ты переговоришь с ним и всё, а мне с ним работать. — Ты что, Татьяна. Я же от чистого сердца хотел помочь тебе. Ты знаешь, где у меня твой глава? Лобов сжал кулак и показал его Татьяне. — Толь, может, останешься у меня, куда ты на ночь глядя поедешь. Жена, наверное, уже и не ждёт тебя домой. — Нет, Татьяна, не могу, нужно ехать. У меня с утра много дел. Кстати, я переехал в новый дом. Ты просто не поверишь, триста пятьдесят квадратных метров, хоть в футбол играй. — Поздравляю тебя. Ты, Толя, молодец, всё в семью тянешь. А мой, бывало, как начнёт пить, хоть караул кричи. Всё, что не спрячешь, всё пропьёт. — Да. Это беда, — сказал Лобов. — У жены родная сестра пить стала. Если бы не супруга, то дети бы по миру пошли. Пропила уже всё, спят уже на каком-то тряпье. Они прошли к столу. Татьяна разлила чай, и они стали пить чай с вкусным яблочным пирогом. Посидев ещё минут двадцать, Лобов надел пальто и стал прощаться. — Когда ещё заедешь? — поинтересовалась она у него. — Не знаю, — коротко бросил Лобов. — Будет время, обязательно заскочу. Он вышел на улицу и, махнув ей рукой, поехал в Елабугу. * * * Артур Витальевич только что провёл утреннее совещание и, оставшись один в кабинете, развернул газету. Он любил в эти утренние часы почитать местную и центральную прессу. Вот и сегодня его внимание привлекла статья в газете об очередном скандале, разразившимся в Государственной Думе России. В статье подробно описывалась драка с участием лидера ЛДПР Жириновского. — Вот мужик даёт, — подумал про себя Артур Витальевич, — бьёт всех налево и направо, и всё это сходит ему с рук. Он часто ставил себя на место Жириновского и представлял, как бы он поступил в том или ином случае. Его внимание отвлёк телефонный звонок. Отложив в сторону газету, он поднял трубку и услышал уже знаковый ему мужской голос. — Ну что, голубок, — произнёс мужчина, искусно имитируя голос гомосексуалиста, — ты ещё не взял кредит, глупенький мой. Напрасно. Мы бы могли разойтись в этом вопросе по-хорошему, однако, видно, это не судьба. Я сегодня же отправлю эту запись в Казань, пусть там посмеются люди. — Я же Вам ещё тогда сказал, что у меня таких денег нет. Неужели Вы не понимаете это? Мужчина, отбросив шутливый тон, произнёс резко и повелительно. В его голосе звучал металл. — Ты, козёл! Ты кого хотел напугать, обратившись за помощью к Алику? Ты думал, он тебя, голубка, будет прикрывать? Он же пацан, ему же западло связываться с такими, как ты, голубыми. Хорошо, ты его зарядил под это. Сейчас он, наверное, смотрит фильм и проклинает тот день, когда обратился к тебе за помощью. Артур Витальевич не ожидал подобной тирады и на какой-то момент растерялся. — Слушай меня, голубок. Если завтра ты не добудешь денег, мы тебя смешаем с навозом. Слава о тебе затмит все скандалы российской Государственной Думы. Записывай номер моего пейджера. Завтра я жду твоего звонка с предложением забрать деньги. — Но где мне их взять? — с отчаяньем крикнул он, но трубку на том конце провода уже положили. Его била дрожь. Открыв свой блокнот, он набрал телефон Алика, однако его телефон молчал. Отчаяние охватило его, у него оставалось только два варианта — отдать эти триста тысяч долларов США или покончить жизнь самоубийством. Он на минуту закрыл глаза и представил себя мёртвым, лежащим в сырой и холодной земле. От этого чувства холода и сырости ему стало страшно. Он снова с остервенением начал крутить диск телефона в надежде дозвониться до Алика, но его телефон по-прежнему молчал. — Это конец, — стучало у него в голове, — это конец. Артур Витальевич обессиленно опустился в кресло. Порывшись в записной книге, он нашёл номер управляющего отделением банка и стал звонить ему. * * * Ефимов проснулся утром с тяжёлой головой. Он долго лежал в постели, стараясь вспомнить подробности очередного скандала с женой. Жена Ефимова была на девятом месяце беременности, и каждый день ожидала начала родов. Вот и вчера она почувствовала резкие боли в нижней части живота и решила, что у неё начались родовые хватки. Вызванная скорая помощь отказала ей в госпитализации и оставила её дома. Приготовив для мужа лёгкий ужин, она прилегла на диван. Ефимов пришёл домой около десяти часов вечера. Он был изрядно пьян и сразу же, с порога, начал приставать к жене, обвиняя её в том, что жена встречает мужа, лёжа на диване. Превозмогая боль, она встала с дивана и прошла на кухню, где стала разогревать ему ужин. Ефимов прошёл на кухню и шлёпнулся на стул, который от его тяжести жалобно заскрипел. — Володя, ты бы руки вымыл, нехорошо садиться за стол с грязными руками, — упрекнула его супруга. — Это ты кого учишь? Меня? — произнёс он, поднимаясь со стула. — Меня, человека, который кормит тебя? Он снова сел за стол и, взяв в руки вилку, ткнул её в кусок жареного мяса, который лежал на тарелке. Он захотел откусить кусочек от этого довольно большого куска мяса, но у него не получилось. Мясо слетело с вилки и упало на пол. Жена укоризненно посмотрела на него и молча вышла из кухни. — Ты это куда? — спросил он у неё. — Что, не нравлюсь? Да я и себе уже давно не нравлюсь. Наверное, опять сейчас начнёшь трезвонить своей матери, что я снова пришёл домой пьяный и пристаю к тебе. Чего молчишь? Разве я не отгадал твои мысли? Ты меня давно уже разлюбила и, если бы не мои деньги, давно бы убежала из дома? — Ты что болтаешь, Володя? Ты лучше посмотри в зеркало, на кого ты стал походить со своей ежедневной пьянкой. Каждый день пьёшь, пожалей себя и меня немного. — А мне себя не жалко, — ответил он. Мне, может, осталось-то жить совсем ничего. Ты-то не пропадешь, у тебя есть старики, они тебе помогут. Он захотел подняться со стула, но, зашатавшись, с грохотом упал на пол. Из кармана его костюма выпал пистолет. Супруга Ефимова со страхом посмотрела на лежащий на полу предмет. Она осторожно подняла его с пола и положила в ящик стола, где лежали ножи и ложки. Через секунду-другую Ефимов захрапел. Она хотела поднять его, но сильная боль не позволила ей это сделать. Накинув на плечи пуховик, она вышла из дома и направилась к своим родителям, которые проживали на соседней улице. Ефимов поднялся с постели и с удивлением посмотрел на себя. Он, впервые за три года супружеской жизни, спал один в кровати в костюме и неснятой обуви. — Допился, — подумал он, — скоро вообще будешь спать под забором. Он сунул руку в карман пиджака, проверяя, на месте ли пистолет, но его в кармане не оказалось. Он постарался вспомнить, где оставил пистолет, но сильная головная боль напрочь отбила у него желание что-то вспоминать. Он подошёл к телефону и, набрав номер, стал ждать ответа. Дождавшись, когда там поднимут трубку, Ефимов произнёс: — Мама, здравствуй! Она у вас? Получив, положительный ответ, он ухмыльнулся. — Мама, скажи ей, пусть идёт домой. У меня всё нормально. Это нехорошо — бегать замужней женщине по своим родителям. Он положил трубку. Умыв лицо холодной водой, он вышел на улицу. Холодный ветер освежил его. Боль, стучавшая молотком в его голове, стала отступать. — Сейчас всё будет нормально, — подумал он. Он взглянул на часы, они показывали семь часов тридцать минут. Неожиданно его внимание привлёк незнакомый парень, одетый в чёрную куртку и вязаную чёрную шапочку на голове. Парень стоял напротив его дома и, по всей вероятности, кого-то ожидал. Родившийся в этом городе, Ефимов хорошо знал практически всех местных ребят, однако этого парня он ни разу в городе не видел. Их взгляды скрестились, и Ефимов сразу же сообразил, кто этот парень. Холодок пробежал по спине Ефимова, и он бросился бежать по улице. Парень выхватил из-за пазухи пистолет с глушителем и стал стрелять по нему. Пули свистели над его головой и с лёгким шумом впивались в стены домов. То ли Ефимов бежал так быстро, петляя по улице, то ли стрелок оказался недостаточно подготовленным, но он не смог сразу попасть. Парень остановился посреди этой небольшой улицы и стал перезаряжать свой пистолет. Редкие прохожие, попадавшиеся навстречу Ефимову, со страхом прижимались к стенам домов, давая ему возможность беспрепятственно бежать по улице. Ефимов на какой-то миг остановился и снова ощупал свои карманы в надежде найти в них пистолет, но пистолета в карманах не было. Володя снова сделал рывок. Его сердце радостно застучало, до поворота оставалось совсем немного, чуть более тридцати метров, однако случилось непредвиденное, он поскользнулся и упал на дороге. Этого было вполне достаточно, чтобы его нагнал парень. Парень подошёл к нему и остановился. Он тяжело дышал, и эти последние десятки метров, похоже, дались ему с большим трудом. — Это тебе за Кашапова, — произнёс парень и поднял пистолет. — Не надо, не убивай! — закричал Ефимов. Парень выстрелил трижды. Он с улыбкой наблюдал, как пули рвали человеческую плоть и с чавканьем входили в тело. Парень подошёл вплотную к телу Ефимова и сделал контрольный выстрел в голову. Убедившись, что Ефимов мёртв, он вытер пистолет и положил его рядом с трупом. Махнул рукой. Через минуту около него остановилась тёмная «девятка» без государственных номеров. Парень быстро сел в машину, и она на большой скорости помчалась по улицам города. Прибывшая на место милиция лишь констатировала смерть Ефимова. * * * Лобов узнал о смерти Ефимова около одиннадцати часов дня. Ему позвонила жена Ефимова и сообщила эту грустную весть. Несмотря на то, что Лобов, в принципе, ждал подобной развязки, смерть Ефимова выбила его из привычной рабочей колеи. Лобов пригласил к себе Пуха и Гаранина и сделал соответствующие распоряжения по похоронам. Получив указания, Пух и Гаранин приступили к их исполнению. Через день Лобов и ребята на шести автомашинах выехали в Мензелинск. Город встретил их мокрым снегом и неприятным сильным ветром. Подъехав к дому, ребята вытащили из багажников машин венки с траурными лентами и поставили их рядом с машинами. Лобов вылез из своего «Мерседеса», держа в руках большой букет белых роз. В окружении ребят он прошёл в дом Ефимова. В небольшой комнате в гробу лежало тело его товарища. Положив цветы к ногам усопшего, Лобов нагнулся над головой Ефимова. Отодвинув для прощального поцелуя венчик, лежащий у него на голове, Лобов обнаружил рану от пули на белом покатом лбу. Лобов поцеловал Ефимова по старому русскому обычаю в лоб. Повернувшись, он увидел жену Ефимова, которая, еле сдерживая рыдания, сидела на диване. Лобов подошёл к ней и, нагнувшись, что-то сказал, а затем незаметно для окружающих, сунул ей в руку пачку денег. — Думаю, что тебе на первое время хватит, — произнёс он. Лобов вышел на улицу и остановился у поваленного временем забора. Взглянув на забор, он в который раз невольно вспомнил Ефимова, который каждый раз обещал ему поправить этот забор, но так и не выполнил своего обещания. Подозвав к себе Пуха, Лобов что-то сказал ему, от чего последний заулыбался и закивал в знак согласия головой.