* * * Лобов вошёл в кабинет, подталкиваемый сзади работником милиции. В кабинете сидел за столом следователь городской прокуратуры Евгений Иванович Гришин. Увидев вошедшего в кабинет Лобова, он заулыбался, словно был рад увидеть своего старого доброго друга. — Давайте, Лобов, проходите, — произнёс он с радостью. — Давно мы с Вами не беседовали. — Вы правы, Евгений Иванович, давно, — ответил Лобов. — Если мне память не изменяет, около двух лет, наверное. Лобов присел на предложенный следователем стул и внимательно посмотрел на Гришина. — Ну что, Лобов? Приступим к делу. Гришин придвинул к себе чистый бланк протокола и начал его заполнять. Он задал несколько формальных вопросов, а затем, отложив шариковую ручку, спросил Лобова напрямую. — Скажите, Анатолий Фомич, это Вы дали команду на уничтожение депутата Государственного Совета республики Шигапова Анаса Ильясовича? Лобов вскинул на Гришина глаза и спокойно произнёс: — У меня с Шигаповым были довольно простые взаимоотношения, он не любил меня, а я — его. Раньше я работал с этим человеком и сделал достаточно много для процветания и его предприятий. Ему не нравилось, что я поднялся без его помощи, и скажу, не скрывая, что он мне неоднократно угрожал, что сделает всё, чтобы ликвидировать мой бизнес в городе. Однако эти разногласия не могли сильно отразиться на моём бизнесе, и поэтому у меня не было никаких оснований убивать его. Гришин записал показания Лобова и снова задал ему вопрос: — Скажите, кому из сотрудников Вашего предприятия Вы поручили совершить убийство Шигапова? — Евгений Иванович, Вы словно не слышите меня. Я никогда и никого не просил убивать Шигапова. Пусть человек, совершивший это, скажет мне это прямо в лицо. Я хотел бы посмотреть в его глаза и спросить, кто нанял его для того, чтобы опорочить моё честное имя. — Погодите, Лобов. Придёт время, и мы проведём с Вами очную ставку. А сейчас Вы мне скажите, где Ваш сотрудник Пухов? — Вы знаете, Пухов последнее время стал сильно увлекаться наркотиками, и я его освободил от выполнения обязанностей ещё на той неделе. — Погодите, погодите, Анатолий Фомич, Вы говорите, что освободили его от служебных обязанностей, однако Ваши сослуживцы говорили, что он каждый день приходил на работу. — Ну и что, Евгений Иванович? У него все друзья работали у меня в офисе, и ничего удивительного нет, если он целыми днями толкался у меня в офисе. Не выгонять же мне его было? — Вот Вы сейчас мне сказали, что он каждый день приходил к Вам в офис. Вы же не будете отрицать, что Вы встречались с ним, разговаривали? — А зачем мне отрицать очевидную истину? Да, я с ним встречался и разговаривал. Разве это преступление? Следователь ещё что-то хотел спросить, но в это время дверь открылась, и в кабинет вошёл начальник милиции Хромов. — Ну что, Фомич, приплыл? — сказал он. — Если бы не приказ министра, я бы тебя здесь просто растоптал бы. Он что-то сказал следователю и, снова взглянув на Лобова, произнёс: — Сейчас поедешь в Казань, на Чёрное озеро. Там тебя быстро поставят на место. Жалко, что смертную казнь отменили, а то бы сам привёл в исполнение в отношении тебя. — Это хорошо, что Бог с таких быков, как ты, рога посшибал. А то бы тебе, Хромов сложно было бы проходить в двери, рога бы мешали. — Что ты сказал? — произнёс Хромов и схватил Лобова за грудки. — Ты на что намекаешь, падаль? Лобов улыбнулся и, освободив ворот куртки от цепких рук Хромова, сел на стул. Через полчаса Лобов уже трясся в «УАЗе», который мчался в Казань. * * * Георгий Разрывин по кличке Хирург хорошо знал заместителя начальника управления уголовного розыска Абрамова. Раньше, лет двадцать назад, они жили в одном доме в Адмиралтейской Слободе и учились в одной школе. Однако вскоре их дороги разошлись, Абрамов поступил в институт, а Хирург залетел на краже телевизоров из магазина «Экран». А дальше понеслось, срок сменялся новым сроком. Как-то, отбывая очередной срок во Владимирском централе, он от сокамерников услышал о своём старом знакомом, товарище по детству Абрамове. От них он узнал, что Абрамов стал ментом, работает в уголовном розыске и, судя по должности и званию, работает вполне успешно. Вскоре их дороги вновь пересеклись. Год назад Разрывина перевели из централа в следственный изолятор номер один. Один из старых подельников Хирурга, находясь во второй колонии, пошёл в раскрутку и порезал одного из заключённых. Вот он и стал давать показания в отношении ряда нераскрытых преступлений прошлых лет, в которых принимал участие и Разрывин. Хирург столкнулся с Абрамовым, когда его вели с прогулки в камеру. Он был приятно удивлен, что, несмотря на прошедшие двадцать лет, первым его признал Абрамов, а не он. Через час Хирург сидел в кабинете главного «кума» и пил крепкий чифирь, который заварил для него Абрамов. Они разговаривали довольно долго, вспоминая детство. Хирурга интересовало буквально всё, а особенно то, что стало с их общими знакомыми. Он радовался, словно малое дитя, узнавая о том, кем стали его знакомые, печалился, когда узнавал об их смерти. — Слушай, Витёк, я бы полжизни сейчас бы отдал, чтобы хоть раз ещё в своей жизни увидеть наш старый двор, эти сараи и свою голубятню. Я тебя очень прошу, свози меня туда! Абрамов посмотрел на него и, немного подумав, предложил ему: — Гера, я готов тебе показать наш старый двор, но при одном условии. Ты должен будешь помочь мне в одном непростом для меня деле. — Ты предлагаешь мне стать сукой, стучать на своих корешей, честных воров? — Хирург резко вскочил со стула и неприязненно посмотрел на Абрамова. — Ты что, Гера? Я тебя не призываю стучать, а тем более сдавать своих друзей. Ты мне нужен как консультант. Завтра в Казань привезут одного крутого мужика из Елабуги. Он крупный бизнесмен и лидер местной преступной группировки. Его бойцы буквально на днях застрелили несколько сотрудников милиции и серьёзно ранили ещё одного. Мне необходимо его сломать, но сломать не физически, как ты, наверное, уже догадался, а морально. Я хочу, чтобы этот человек сам покаялся в организации этой группировки и сознался в организации целого ряда убийств. Сам он чист, он не стрелял и не убивал, однако именно по его команде убивали ни в чём не повинных людей. Хирург сидел молча. К нему ещё ни разу в жизни никто не обращался с подобной просьбой. Он боялся только одного — ссучиться. — Гера, ты что молчишь? Поможешь мне или нет? — спросил я его. — Ты же знаешь, я тебя не подведу, это только между тобой и мной. — Хорошо, Витёк, — произнёс он, — только не подставь меня, иначе мне вилы. Утром Георгия Разрывина перевели в ИВС МВД Республики Татарстан. * * * Лобов осторожно вошёл в камеру. В углу на нижней койке лежал мужчина средних лет. — Привет честным арестантам, — сказал Лобов. Мужчина, лежавший на койке, даже не шелохнулся. Лобов бросил свой матрас на верхнюю койку и попытался взобраться наверх. Мужчина поднялся с койки и присел на лавку, наблюдая за тем, как обустраивается новичок. Лобов лёг на койку и закрыл глаза. Перед глазами Лобова, уже в который раз за последнее время, вновь проплыли лица жены и ребёнка. Сердце сжалось от жалости к ним. Он не заметил, как из его глаз потекли слёзы. — Что, братишка, плачешь? — спросил его мужчина. — Себя жалеешь? Лобов смахнул слёзы с глаз. Лицо его покраснело от стыда, словно его поймали за чем-то нехорошим. — Да ты не стесняйся, поплачь, станет легче, — посоветовал ему мужчина. — Лучше плакать здесь, чем на допросах. — Ты вообще кто такой, чтобы учить меня жизни? — спросил его Лобов. — Меня учить не надо, я сам могу научить кого угодно. — Я — Хирург, так зовут меня друзья, — произнёс мужчина. — Я двадцать лет учусь жить за колючей проволокой и многого ещё не знаю. Что ты можешь знать о нашей жизни? Хирург лёг на койку и закрыл глаза. Хорошо зная психологию осуждённых, он сразу же определил в Лобове достаточно уверенного в себе человека. Его манера разговаривать говорила Разрывину о том, что Абрамов был абсолютно прав, Лобов представлял из себя серьёзного противника, которого просто так сломать довольно сложно. Утром, умывшись и оправившись, они сели за общий стол завтракать. Лобов подвинул к себе металлическую миску, в которой находилась каша, и, не прикоснувшись к еде, отодвинул миску в сторону. Он выпил какую-то бурду из кружки и, отломив маленький кусочек хлеба, положил его в рот. — Что, не нравится? — поинтересовался у него Хирург. — Это скоро пройдёт, молодой человек. Скоро будешь метать всё это, да ещё просить добавки. — Слушай, Хирург, — с угрозой в голосе сказал Лобов. — Я не посмотрю на твой тюремный стаж, отоварю тебя по полной программе. — А вот этого говорить мне не нужно было, — произнёс Хирург. — За такие вещи у нас опускают. Я смотрящий за положением в первом изоляторе, и если я шевельну пальцем, тебя, фраерок, порежут на полоски. Ты знаешь, как это больно? — Ты меня не пугай, мы не таких крутых ребят видели. — Где это ты мог всё это видеть, фраерок, в кино или театре? — словно смеясь над ним, спросил его Хирург. — Да там всё туфта, не верь этому. Жизнь, фраерок, начинаешь любить только тогда, когда чувствуешь, что ты её теряешь. Лобов замолчал и исподлобья посмотрел на Хирурга. Ему вдруг захотелось ударить этого зека по лицу, но он, пересилив себя, встал из-за стола и стал шагать по камере, стараясь заглушить в себе это чувство. Хирург с интересом посмотрел на него и невольно вспомнил то время, когда сам он впервые попал за решётку. Он тоже был таким же нахрапистым, как этот молодой человек, и ему так же, как теперь этому человеку, казалось, что он всё знает и всё умеет. Это прошло быстро. Однажды ночью на него навалилось шесть человек и практически без шума вытащили его в туалет. Он хорошо помнит, как его избивали ногами эти шесть бугаёв, уча уму-разуму. Его хотели прямо там опустить, но этому помешал старый вор по кличке Могила. С этого момента Хирург стал служить этому авторитетному человеку на зоне. — Слушай, ты, чертила, — сказал Хирург. — Бросай здесь изображать из себя партизана. Вот поднимут тебя наверх, там и играй, а здесь рисоваться передо мной не стоит. — Если ты ещё раз вякнешь, — ответил Лобов, — я тебя задавлю прямо здесь. Хирург посмотрел на Лобова и, встав из-за стола, резким ударом в пах, а затем в челюсть отправил его в нокаут. Неожиданно раздался лязг открываемой двери. Пока контролёр входил в камеру, Хирург успел лечь на свою койку. — Что с ним? — спросил Хирурга контролёр. — Почему арестованный лежит на полу?