В самых корнях Женские вопли, крики раздора доносились из старого уже полу дряхлого дома, готового пасть под натиском времени в любую секунду: –Проваливай отсюда, мерзавка! Лучше б я родила тебя мёртвой, меньше проблем бы было! – Кричала женщина. Больной голос, ещё хриплый, явно пришлось говорить через силу. Отворилась скрипучая дверь, из которой выпрямив спину вышла молодая девушка с каштановыми волосами в порванном в нескольких местах платье, волочащееся за ней прямо по каменной, пыльной дороге города. – Если бы так и случилось… Эх, если бы. – Тихо сказала девушка, обернувшись на свой дом. Не смотря на вечер, люд выходил из своих домов и бродил по своим делам ещё больше поднимая пыль дорог. Укромные тени в углу стен, хранящих покой города, имели свои глаза, направленные прямо на неё. Может это и не тени вовсе, а кто-то затаился, следя за очередной жертвой, так или иначе глаза уже давно канули в глубокий покой. Небольшая ссора матери и дочери, между ними такое бывает не часто из-за редких визитов Клацирии. Она надеялась может сейчас обойдётся, ведь так давно не виделись, но судьба не была благосклонна к ней. Отношения были поганые, но как дочь, Клацирия, очень волновалась за свою матушку, ведь болезни, бушевавшие по округе, затронули и её. Клацирия рада каждой встречи с ней, даже такой. Внутри становилось спокойней, будто шторм мыслей и беспокойств в голосе утихал, превращаясь в озеро с тихими волнами и даже гроза ссор не трогали этот участок, оставляя в спокойствие. Не обращая внимание на людей, толкающих её плечи, она продолжала идти к тому самому углу, откуда ранее на неё пялились знакомые очи. Дома слева клонились в её сторону, будто намеревались рухнуть в туже секунду, как она окажется перед ними, свет в них горел и даже виднелись образы людей, хоть снизу разглядеть что-то нормально было сложно. – Праздник у них какой-то, радуются… – Мысли Клацирии это были или зависть захватывала голову, сложно сказать. Хотела бы она иметь семью, муженька и детей, хоть сама и не особо любила терпеть компанию других, но такое желание выкинуть из себя не просто. Как на зло сегодня на пути попадаются слишком много людей с детьми, счастливые семьянины в пёстрых одежонках. Разоделись будто шутами себя представили, готовых плясать и шутить. Розовые и красные перья в шляпах, фиолетовые длинные куртки из кожи очередной дикой твари чуть ли не до земли, собирающие пыль, как и её платье, которое она не любила, но это часть её прошлого и оставлять в помоях его нельзя. Портки мужчин, проходящих мимо, будто надутые, имели пузыри в нескольких местах, в её глазах это выглядело нелепо. Кольца на шеях девушек и женщин говорили о них гораздо больше, чем цены, которые они устанавливают на себя за ночь. Перестав следить за ногами, неожиданно захрустело стекло, на которое Клацирия наступила. Выбитое окно дома, вчера вечером были слышны крики из этого района, никто не обратил внимание на них, тогда происходило типичное ограбление. Кто-то ворвался, скорее всего несколько человек, перерезали всех внутри, забрав добычу просто выпрыгнули в окно и скрылись. Это нормальная ситуация, люду не на что жить и вот к чему это приводит: разбои, нападения на беззащитных, изнасилования. В таких условиях эти высокие стены города не кажутся защитниками, они уже не держат зло снаружи, не подпуская его сюда. Всё, наоборот, зло внутри, а стены не выпускают его в остальной мир. Осознавая ситуацию, любой здравомыслящий человек будет поглощён этими мыслями, вскоре погрузившись в себя станет унылым, более депрессивным. – Долго же ты идёшь, как мулл тащащий на себе гору. – Мог бы и сам подойти, а не ныть как баба. – Злобно пробурчала Клацирия. – Я просто пошутил, на хрен сразу на такой тон переходить. – Борлен сидел на ближайшей крыше уже давно заброшенного дома, разве что крысы единственные там жильцы. – Красивое платьишко, не мог и подумать, что увижу его на тебе снова. – Если бы судьбу этой тряпки решала только я, то оно давно бы висело прибитой к стене, заменяя мне картины. Борлен, молодой парень семнадцати лет, младше Клацирии всего на три года. Его чёрные, почти угольные, короткие волосы привлекают взгляды людей днём, а ночью сливаются с тьмой. Из-за сломанного носа, благодаря брату в шуточной драке, приходилось дышать чаще ртом, даже сейчас, пока они спокойно идут по улицам к своему старому знакомому, можно заметить его слегка приоткрытый рот, заглатывающий воздух. Узкий лоб и впалые щеки обычно смотрятся нелепо при манере Борлена носить толстые виды одежды из-за его вечно мерзнущего тела. Хоть по его вытянутому, худощавому телосложению сложно сказать, что он может взбираться достаточно высоко на стены, цепляясь за различные выступы, но так оно и есть. Годы сомнительной практики сделали возможным ловко передвигаться там, где другие оступятся или споткнутся об очередной, неожиданный камень или доску. Дорога, выложенная из серого камня, уже давно стала черной от грязи и помоев, прилипающих к платью. Очень часто Клацирия то и дело смотрела вниз, оценивая чистоту одежды и каждый раз недовольно бурчала под нос. Наконец её мучения закончились, они стояли перед высокой башней, построенной из брёвен. Площадка, пристроенная к ней, на которой обычно орал и бил в колокол глашатай, толкуя волю своего “недобога”, но сейчас единственное, что он делал это валялся пьяный в грязи недалеко. Некоторые из окон были выбиты, башня всецело выглядела заброшенной, но лишь внешне. Скрипучая дверь распахнулась вовнутрь от тяжелого толчка Борлена. Темнота и холод нижнего уровня так и предупреждали, почти кричали: “ Не входи!”. Писк крыс, тяжелые выдохи, прогибающихся от шагов, ступеней вели к свету множества свечей наверху. – Эй, Длуцез! – Крикнула Клацирия задрав голову вверх. – Ты там не сдох ещё? – Тебе назло ещё живу. Быстрее, вы явно по делу. – Голос мужчины был странным. Одновременно говоря, будто шепотом, но так громко как обычной речью он вызывал ощущение нахождения рядом. Вот-вот и он окажется за спиной. На верхнем уровне, среди множества свеч сидел старец. Сгорбленный, с длинными седыми волосами, полностью закрывающие его спину. Из-под волос выглядывал черный кожух с серой мехом, на концах рукавов длинными нитями, подобно пальцам, выглядывал мех. Мерзнущий старик повернулся к гостям, морщинистое лицо, густые, черные брови нависали над глазами абсолютно белого цвета. – Длуцез, ты наверняка, уже должен знать зачем мы пришли. – Клацирия обратилась к старику с большой уверенностью. – Ты смеёшься? Делать мне больше нечего, кроме как смотреть, что от меня хотят. – после этих слов Длуцез кинул лёгкий смешок. Уверенность Клацирии легко было объяснить. Знак на шее старика – глаз, извергающий щупальца из зрачка, напрямую говорил о его способностях захватывать ближайшее будущее, позволяя его видеть. Эмблема, дарованная мифическим существом, благословившем его, взамен на верность. Когда Длуцез смотрел в будущее, знак загорался, а дополнительные, еле заметные глаза на висках, спрятавшиеся под волосами, открывались, извергая фантомные щупальца. Видеть будущее людей, обратившихся к нему и всего на несколько дней вперёд. – Боже… Мне нужно узнать, где будет определённый человек. – Обходя старика по кругу говорила Клацирия. – Рыцарь, спасающий детей, выродок… Ты понял о ком я. – Так ты всё ещё этим страдаешь?! Столько лет уже прошло, могла бы и забыть. – Борлен был удивлен причиной, по которой они сюда пришли. – Да заткнись ты, я же не с тобой разговариваю! – Сказала Клацирия, отмахиваясь от Борлена ладошкой. – Ммм… Я вижу кого ты ищешь! – От старика повеяло запахом соли, фиолетовая дымка начала окутывать его. – Услуга за услугу, так? – Говори, чего хочешь. – Отправьте групку людей в лес, что под землёй прорастает, пускай добудут для меня маску. – Не успел старик договорить как Клацирия протянула ему руку для заключения сделки. – Торопиться – плохая привычка. – Да как хочешь, закончим уже, и я пойду найду тех дураков, которые пойдут. Весь разговор Борлен стоял в стороне, сторонясь Длуцеза. Его вид пугал его, слишком уж старик был неестественным, не похожим на простого человека. Вблизи него Борлен начинал дрожать от страха и волнения, а заключить с ним хоть какой-либо договор ну уж нет. Но Клацирия не разделяла страха перед стариком, рукопожатие состоялось. Как только они оказались на улице Борлену стало гораздо спокойнее, но напряжение в теле и разуме оставалось: – Не надо было обращаться к нему! Почему ты не попросила меня о помощи? – Беспокойство за Клацирию окутывало Борлена с ног до головы. Он хотел бы знать многое, что происходит в её жизни. – Я не хотела тебя беспокоить по таким пустякам. – Робко ответила Клацирия. – Я думала тебе будет плевать на мои проблемы. – То есть все те несколько лет, что я помогал просто забылись!? – Да нет же! Ты и так настрадался из-за меня, больше я не желаю смотреть на тебя избитого, в синяках и крови. – Ладно… – С тяжелым вздохом начал Борлен. – В следующий раз попроси меня для начала. Мой брат собирался в поход, вроде в тоже место куда надо старикашке, пошли я поговорю с ним. Клацирия взяла за руку Борлена, чувствуя некую вину, хотя, казалось бы, за что… На правой руке Борлена было всего три пальца, остальные были отрублены ещё много лет назад, за помощь в побеге Клацирии. Вышвырнут со службы и гонимый некоторыми людьми, но Борлен знал на что себя обрекает, так и до сей поры он продолжает ей помогать, желая лишь найти покой для неё, чувствуя ответственность за свою подругу. Его брат, Лукко, не особо приветствовал Клацирию, зная, что отдал Борлен за эту девушку. Она испытывала те же ощущения, которые ощущает Борлен вблизи Длуцеза, боится его. Густой дым табака и различный трав заполнил собой небольшую комнатушку, занятую группой Лукки и его друзей. По сравнению с шумом в зале, вне этой мрачной комнаты, здесь стояла могильная тишина, планы, которые они возможно обсуждали, быстро прикрылись по приближению Клацирии. За круглым, деревянным столом сидел брат Борлена, серые волосы, достающие до плеч, небольшая борода, похожая на крысиную, удивительно хорошие, белые зубы. Его говор был быстр, чтобы с ним разговаривать требовалось улавливать его быстро пролетающие слова и додумывать смысл фраз, если пропускал несколько. В сочетании с высоким, по сравнению с другими парнями его возраста, голосом он и правда был похож на крысу. Порванный синий китель, висящий на его плечах, прятал несколько кинжалов, которыми Лукко умело орудовал. Не высокий рост помогал ему прошмыгнуть мимо своих соперников ловко и быстро. Предшествуя подвигу * Тринадцать лет назад * – Клациресса! Доченька, не уходи далеко! – Голос её молодой матери был жизнерадостен, ещё не упал морально и не поражен болезнями. Окруженная пышным лесом, из которого каменная тропа ведёт к большому озеру, Клацирия собирала грибы и ягоды для матери. Легкий, теплый ветер нёс за собой редкие зелёные листья, заодно подгоняя её в спину. В дали на холме показался высокий, статный олень с ветвистыми, черными рогами, озираясь по сторонам он оглядывал территорию, а приметив мелкую девчушку застыл. – Мама, мама! – Радостно несясь кричала Клацирия в желании показать лесного зверя матушке. – Смотри кто там! – Красивый, правда? – Теперь её несли на руках, обняв, как единственное сокровище. – Угу, а почему он стоит? – Любуется тобой, конечно же! – Подбирая брошенную корзинку с грибами, ответила её мать. – Может пойдём к озеру? Я ещё ни разу не видела её. – Сейчас туда нельзя, Клацирия. – Она настороженно озиралась по сторонам. – И к воде одна не подходи, поняла? – А почему? – Если подойдёшь к воде, то тебя утащит под воду лесное чудовище. Сначала оно выплывет из воды, будет похоже на змею, на спине куча тины, а на голове рога! Ты даже не заметишь его в воде, а оно уже начнёт вылазить на землю, топая своими копытами подбежит к тебе и заберёт тебя! Моршир – детская страшилка, которую рассказывают взрослые в этих краях, чтобы дети не совались к водам. Никто и не помнит откуда взялась эта сказка про зверя из воды, но его описание хорошо помнят: только его оленье тело угольного цвета высотой больше чем любой всадник на коне, твердая как ветви шерсть прикрыта накинутой сверху змеиной кожей, которая облегает в воде полностью, длинная шея и несколько голов, на самом верху змеиная со светящимися золотом глаза, между двух рогов, а снизу вытянутая, чем-то похожая на лосиную морда, огромные ноздри, несколько мелких глаз. Помимо привычных четырёх копыт он прячет ещё несколько человеческих рук, которыми и хватает своих жертв. Говорят, что это дух озера, готовый утопить любого, кто потревожит его покой. Некоторые сумасшедшие и правду верят в него, строя алтари, поклоняясь как некому божеству. Некоторые считают его и хранителем лесов ведь иногда он бродит по ним, оглядывая и обыскивая свои владения из-за этого его называют лесным чудовищем. – Нет! Ты же не отдашь меня ему? – Что ты! Я буду тебя охранять ото всех опасностей, ты же моя малышка, как я могу тебя отдать кому-то, но к озеру, пожалуйста, не подходи. – Как настоящий страж, как дракон из старых историй, защищающий свои сокровища, она была готова отдать свою жизнь, лишь бы сберечь своё единственное чадо. Деревянный, маленький дом, отстраненный от остальной деревни. Красивый цветущий сад, в котором нашлось место и деревьям с фруктами, сладкими и сочными, так и колючим лозам, украшенные красными бутонами. Солнце давно зашло за горизонт, сменив внимание людей со столь красивых цветов, растущих под ногами, на не менее красивые звёзды, расцветающих во тьме. Над огнём в котле готовился суп, нарезанные грибы, редкие куски мяса мелкого зверя кружились в водовороте танцуя на пару с мелко рубленными овощами. Аромат стоял невероятный, вызывал слюни и животный аппетит. Пот поступал со лба матери, мешающей бульон, а её малышка в это время смотрела на чёрное поле, замечая фигуры людей, направляющихся в лес. – Мама, там люди какие-то ходят! – Крикнула Клацирия, обернувшись к матери. – Охотники, наверное. Капканы ставят, им также хочется кушать, как и тебе. – Непохожи они на охотников. – Уткнувшись в согнутую руку подбородком пробурчала Клациресса. – А как ты их в темноте-то узнаешь – послышалось после тихого смешка. – айда, кушанье готово! Приятный вкус грибов, тающих на языке, аромат мяса и трав выбивали из головы любые плохие мысли, оставляя лишь напоминание о уюте родного дома, нахождение рядом любимого и дорогого человека. Теплый свет огня убаюкивал, а треск брёвен заменял музыку самых лучших виртуозов. Пели свой припев, скрывающиеся среди деревьев, птицы, а ветер подвывал под их ритм. В такие моменты начинаешь любить ночь больше, чем любое другое время. Столь прекрасное, в удовольствие заставляет просто наслаждаться моментом. Мягкая кровать, момент сна, но детское сознание уже сегодня было растревожено. В мыслях только и делал, что вырисовывался Моршир, то и дело добавляя деталей к нему, выдумывая себе кошмары, всё глубже и глубже погружаясь в них. Но даже таким беспокойным снам всегда есть конец. Всё та же кровать, только тепло из неё пропало, оставив холодное беспокойство, Солнце блещет всей силой, пробуждая ото сна. Снаружи снова незнакомые люди ступали в лес, в их постоянном оглядывании по сторонам, блуждающему взгляду, пытающемуся что-то да выцепить среди всех деревьев, выдавалось, что они ищут что-то. Сейчас их четверо, маленькая группа по сравнению с той, что была ночью. Кошмары забылись и Клацирия бодро подскочила, направившись к выходу. Маленькая комнатка, украшенная глиняными горшками с цветами, светло коричневые, деревянные стены украшены листьями, растущими на длинной лозе, охватившей все стены. Небольшая свеча, уже давно потухшая, по ночам придаёт этому месту немного света. Совсем маленький сундук, в котором хранились вещи Клацирии, стоял у ног кровати. Небольшое наполнение для комнаты, но в ней уже оставалось слишком мало места. Пройдя сквозь плотную ткань в дверном проёме, заменяющую дверь, она оказалась и в кухне, и в другой спальне сразу. В самом тёмном углу большой комнаты стояла кровать, закрытая свисающей тканью. Камин в стене, а рядом высокий стол и несколько стульев из светлого, плохо зачищенного дерева, занести занозу было проще некуда. Над головой повиснув на веревке свисали сушеные грибы и травы, собранные в пучки. У выхода из дома стояла плетённая корзина с ягодами, по которым всё ещё ползали жучки. Куча посуды в другом углу, аккуратно составлена, но всё ещё просто куча. Её матушка уже была в саду, полезная привычка вставать ещё до появления Солнца помогает заняться своим садом ни на что не отвлекаясь. Взяв ломоть хлеба и кружку с соком из ягод, смешанный с фруктами для большей сладости, Клацирия отправилась прогуляться по округе, по крайней мере так было сказано матери, когда та её обнимала. Эти люди не давали покоя, притягивая внимание маленькой девочке, пошедшей по их следам.