— Да неужели? Только глухой не уловил бы в моем голосе сарказма. Несколько угрюмых лиц игроков с любопытством обернулись в нашу сторону и теперь внимали каждому слову. Даже за соседним столом разговоры стихли. — Вы разбиваете мне сердце, Эмма, — театрально вздохнул Томпсон. — Но я рискну пойти ва-банк. И он деловито выдвинул три стопки своих фишек в центр стола. — Пас. — Пас. — Пас. — Пас. — Принимаю. Аксель поддержал ставку своими фишками. На кону, по моим подсчетам, было около трех тысяч долларов. С замиранием сердца, и, кажется, даже слегка приоткрытым ртом, я ждала. Все ждали. Аксель открыл карты. По комнате пронесся изумленный вздох. — Что же, — Томпсон достал платок и промокнул лоб. Затем он одним нарочито медленным движением запястья перевернул свои. На какое-то мгновение повисла удушающая, тревожная тишина, а затем игроки и наблюдатели взорвались криками, поздравлениями и свистом. — Флеш-рояль, господа, — и, подмигнув мне: — и дамы. Я перевела взгляд на Акселя. Его лицо было непроницаемой маской. Томпсон потянулся вперед, чтобы забрать свою добычу. Он улыбнулся, а затем тихо, почти сочувственно, произнес, глядя прямо ему в глаза: — Не везет в игре, повезет в любви. Не знаю, услышал ли его Аксель, но я услышала. Боже, он проиграл столько денег! Мое раздражение за выходку Акселя на парковке сменилось жалостью. Был объявлен перерыв на «отлить» — по словам какого-то доходяги, — и «докупить» — по словам ковбоя. Аксель сидел на своем месте молча, ничем не выдавая злости или горечи поражения. Его лицо слегка побледнело. Он словно нарочно, краем глаза, улавливал, в какой части комнаты я нахожусь, и отказывался даже на дюйм повернуться в ту сторону. Меня отправили к Фоксу за пивом, и некоторые игроки вышли тоже — кто на бар за новой стопкой фишек, кто на улицу, «подышать». Еще спустя час, когда игра продолжалась в том же темпе (Аксель, заметила я, теперь делал ставки с куда большей осторожностью), градус напряжения повысился. Большинство игроков сильно проигрались и теперь только наблюдали за игрой. Все чаще за столом раздавались пьяные выкрики, поднимались споры и обвинения в жульничестве. Несколько человек ушли. Те, что уносили с собой хоть немного денег, украдкой оставляли мне чаевые. Томпсон не выглядел особо радостным после своей победы, и удача понемногу стала изменять ему. Аксель же, напротив, блефовал виртуозно и даже с ничтожными комбинациями умудрялся выигрывать. Он много курил и то и дело давал мне знак пополнить его стакан. Для этого он не обращался ко мне напрямую — просто поднимал вверх руку, как официантке в дешевой забегаловке, коей я, впрочем, в этот вечер и являлась. Я не рисковала обратиться к нему или чем-то дать понять, что переживаю за его игру и за его состояние. До меня дошло, что почти все из этих мужчин были пьяны. И все они были за рулем. Один из тех громил, что стояли у дверей возле меня — я так и не поняла, были это телохранители Томпсона, местные охранники или кто-то еще, — вскоре тоже уселся за стол. Хватило всего нескольких партий, чтобы он полностью проигрался и начал с рыком бросаться то на одного оппонента, то на другого. Томпсон кивнул кому-то, и пара парней, подхватив его под локти, вывели бунтаря из бара. — Эй, Акс, — вдруг сказал один из оставшихся за столом мужчин, почесывая неаккуратную, клочьями покрывающую его толстые щеки щетину. Голос его заметно заплетался, и свои карты в руках он держал так, что они чуть не вываливались из его пальцев, демонстрируя присутствующим содержимое. — А что там с Джеффри Вотлингом? Сидит еще? Я напряглась, услышав знакомое имя. Почту, в том числе и конверт из тюрьмы, я оставила на столе на кухне, чтобы Аксель мог посмотреть ее, когда вернется домой. И теперь мне не терпелось узнать, о чем пойдет речь. — Мисс, будьте добры, пива, — обратился ко мне добродушный толстяк в футболке какой-то неизвестной мне хоккейной команды. Как не вовремя. — Одну минутку, — пролепетала я, делая вид, что страшно занята чем-то у своего столика, но ответ Акселя все равно не услышала. Я метнулась за дверь, и, протиснувшись к барной стойке, принялась наполнять бокал пенным. — Э, да это ж девчонка Хейзов! Рожу того типа из закусочной, пусть и пьяную, с опухшими красными глазами и сальной улыбочкой, я не могла не узнать. Он придвинулся поближе ко мне, и, хоть нас и разделяла барная стойка, я все равно слегка отстранилась. У дальнем конце зала я заметила Долорес, которая, несмотря на мини-юбку, низко склонилась над столиком одного из посетителей, едва ли не являя всем остальным свое нижнее белье. Фокса нигде не было видно. Что ж, придется разбираться с этим самостоятельно. — Привет, красотка. Свободна сегодня вечером? — А твоя жена занята? — крикнула я ему, подбородком указывая на его обручальное кольцо. — Ах ты какая, — сказал он почти восхищенно. — Да у нас свободная страна, ты не переживай. Уловить логическую связь, при чем тут страна, я даже не пыталась. Проклиная плюющийся пеной кран, я ложкой выгребла из бокала белую шапочку и налила еще пива. Черт, все пропустила. Не обращая внимания на попытки — как его там, Кларка? — привлечь мое внимание, я быстро пересекла зал и, толкнув бедром дверь, ворвалась в игровую. Не знаю, что они там успели обсудить за те несколько минут, что меня не было, но игра кончилась: Аксель забирал фишки, кто-то матерился, Томпсон шептался о чем-то с одним из ближайших к нему мужчин. Я отдала бокал пива и отошла от стола, когда тот мужик, что спрашивал про Джеффри, пошатываясь, поднялся со стула и двинулся на выход. Лицо у него было злое и разочарованное. Дверную ручку он нащупал не с первого раза. — А вообще-то, — обернувшись, пробасил он, — Вотлингу очень даже повезло с таким другом, как ты, Акс. И передачку на зону отправит, и жену его потрахает. Все правильно, не скучать же бабе. В повисшей тишине он громко икнул, и, наконец, вывалился за дверь. Казалось, воздух над нами был наэлектризован донельзя — одна искра, и все взлетит к чертям. Все как один присутствующие перевели взгляды на Акселя — кто с интересом, кто с открытой насмешкой и даже злорадством, словно этим обвинением он получил по заслугам. Я же пыталась осмыслить услышанное. Лидия тоже что-то говорила об ублажении чужих женушек… Скрипнул стул. Аксель поднялся из-за стола, и, ни слова никому не сказав, тоже вышел. — А такая хорошая шла игра, — удрученно вздохнул Томпсон. — У-у-у, сейчас все веселье пропустим, — сказал кто-то. Мужчины стали вставать со своих мест и выходить из комнаты. За вторым столом все еще шла игра, но и там несколько человек замялись, явно сгорая от предвкушения чего-то, что до меня пока еще не дошло. Все словно сговорились, и одна я оставалась в неведении, о чем. Я не выдержала и тоже выскочила в бар. Народу там осталось подозрительно мало, даже Фокса не было за барной стойкой и в зале. И лишь когда из-за двери «Только для персонала» стремглав вылетел парнишка в поварском переднике, который, торопясь выйти на улицу, едва не снес оставленный кем-то посреди зала стул, я вдруг поняла, куда все делись и почему. Тревога сковала мои внутренности, желудок словно завязался болезненным узлом. Я выбежала наружу и едва пробилась сквозь стену из гудящих, как осиный рой, людей. Сцепившись, два человека катались по земле, раздавая друг другу тумаки. Чья-то бейсболка валялась затоптанная в грязи. Мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, что происходит и кто это там. И я увидела белое пятно — футболку Акселя. В этот самый момент он, судя по всему, одерживал мнимую победу: схватив одной рукой бедолагу за грудки, второй раз за разом бил его по лицу. Точнее, по тому, что от него оставалось, потому что я видела лишь пелену крови, заливающую глаза, рот и подбородок этого человека. Люди вокруг, казалось, были в восторге от этого зрелища. Никто не пытался помочь, разнять их или попытаться угомонить Акселя: все кричали, подбадривая его, но явно не потому, что считали его правым в этом бессмысленном конфликте. Просто им хотелось крови и зрелищ. Просто это не они были на месте того несчастного, чья голова безвольно болталась из стороны в сторону, едва не ударяясь об асфальт, от каждого нового удара испачканным чужой кровью кулака. — Стой, — завопила я, распихивая в стороны людей и пробивая себе путь к Акселю. — Какого черта ты творишь?! Я бросилась на него, пытаясь оттащить Акселя за плечи. Толпа недовольно заулюлюкала, но я этого почти не слышала: в ушах моих бешено гудела кровь, а на все происходящее я словно смотрела со стороны, да еще и в замедленной съемке. Я была как будто оглушена. И вдруг замедленная съемка кончилась. Теперь все происходило слишком быстро.