вина, много вина.— Это была дурацкая идея — приезжать сюда, — сказала я, впервые осознав это. — Не знаю, чего я ожидала от этого места.— Возвращайся к нам, — сказала Эми. — Я уже устала в одиночку терпеть натиск Констанции. Она заставляет меня идти кататься с ней на лыжах.— Я скоро вернусь. Просто хочу осмотреться.Эми промолчала. Я вдруг осознала, что мои подруги великодушно терпят чокнутую меня, одержимую парнем из поезда «Париж — Амстердам». Они держали свое мнение, свое осуждение при себе, и я поняла, что это дается им не так уж и просто.— Раз уж ты туда поехала, сходи в библиотеку и поищи информацию о его семье. В местных библиотеках уйма информации.— Может, схожу.— Не убивай на это целый день, Хезер. Оно того не стоит. Возвращайся к нам.— Я недолго, — сказала я.— Это нормально, милая?— На самом деле не важно, нормально ли это. Я должна сделать это. Я хочу позвонить его родителям, чтобы узнать, в порядке ли он. Есть еще кое-что важное, Эми. Клянусь.Эми молчала.— Просто… — начала я, пытаясь сформулировать свою мысль. — Просто если Джек врал, то я даже не знаю, во что теперь верить. Правда, не знаю. Все кажется ложью.— Знаю, дорогая.— Если бы я могла быть этой ложью…— Ты не была ложью. Просто это один из тех случаев, когда не все получается так, как тебе хочется.— Если бы я могла ненавидеть его. Тогда все было бы намного проще.— Может, ты возненавидишь его немного позже. Надежда есть всегда.Она сказала это в шутку. Хотела меня развеселить.Обсудив список покупок, я завершила вызов и посидела еще немного.Что я здесь делаю? Я допила свой кофе. С нашей с Джеком последней встречи прошло уже полгода. И теперь на лыжном курорте с двумя лучшими подругами я решила бросить их на целый день, чтобы исследовать… Что? Что я надеялась найти? Даже если бы мне удалось выведать что-то о семье Джека, это не помогло бы узнать, где он сейчас, что делает, почему исчез из моей жизни, из жизней всех остальных, бесследно исчез. Кроме того, проверяя информацию о прошлом Джека, я чувствовала себя совершенно жалко, словно навязчивая поклонница. И хотя Джек не был знаменитостью, а я — его поклонницей, я все еще на что-то надеялась.Я заглушила мотор и вышла на улицу. Мороз вмиг оглушил меня своим безжалостным ударом. В прогнозе передавали об арктическом похолодании — лишь за одну ночь температура упала чуть ли не вдвое. Это был пасмурный день, столбик термометра опустился до 30 градусов ниже ноля. Я торопливо засеменила по парковке и вошла в кухонную лавку. Над моей головой прозвенел колокольчик.— Холодно, не так ли? — спросила женщина в красном фартуке.Она раскладывала кухонные полотенца.— Не верится даже, что на улице такой мороз, — сказала я. — Жуть.— Обещают, что март будет теплее, но для меня это всегда наихудший зимний месяц. Много обещает, а обещаний не выполняет.— Да, — сказала я. — Он может.— Я могу вам помочь?— Нет, я просто смотрю, но спасибо.Вот что я хотела спросить: «Я встретила одного парня и влюбилась в него. Когда-то он владел землей, на которой теперь расположены эти магазины, точнее, ею владел его дедушка, а теперь он, этот парень, пропал, и раз уж вы здесь, не могли бы вы мне рассказать что-нибудь о нем?» Звучит как бред сумасшедшего. Даже для меня.Ужасные пьянки, которые обычно заканчиваются неприятностями, как правило, подкрадываются незаметно. Планируя напиться, ты тщательно продумываешь детали, понимая, что коварный алкоголь лукаво поставит тебе подножку, как только ты слегка расслабишься. Зачастую ты начинаешь с коктейля ранним вечером — и пошло-поехало. К тому же ты мало съела, по крайней мере учитывая то количество алкоголя, которое тебе предстоит выпить. Не успеваешь оглянуться, как ты намного пьянее, чем должна быть. Ты становишься слишком сентиментальной, и это опьянение кажется приятным сюрпризом, нежданным гостем, ведь ты совсем не планировала так напиваться. И тогда ты продолжаешь любезно спаивать дорогого гостя, радуясь этой внезапной эйфории.В последний день нашего с девочками отдыха я оказалась в апре-ски[12] баре с пятью парнями из лыжной команды Вермонтского университета в пять часов вечера. Констанция и Эми сидели рядом со мной, у камина, такие же пьяные, веселые, счастливые и увлеченные беседой.Мы обсуждали брови.Мы обсуждали их, потому что один из вермонтцев, Питер, выдвинул теорию о том, что плотность и толщина женских бровей служат надежным показателем плотности и толщины женских половых органов. Сложно было понять, что могут означать плотность и толщина в отношении вагины, но такова была наша дискуссия, пьяные дебаты о невозможности бровей иметь что-либо общее с нашим анатомическим югом тела. Но Питер — высокий, симпатичный и безнадежно самовлюбленный — упрямо настаивал на том, что это правда.На каждом из них были куртка от «Кархарт», толстовка и дурацкая шерстяная шапка. Они походили на кучку щенков, а Эми просто обожала играть со щенками.— Так значит, ты утверждаешь, — сказала Эми, решив все разъяснить, — что если по кистям рук и стопам можно определить размер и объем мужского члена, то по бровям — женского? Увлекательная теория.Она немного оттопырила пояс джинсов и взглянула вниз. Подняв голову, она выпучила глаза. Парни расхохотались.— Ей-богу, это правда! — заявила она.Парни снова засмеялись.— А я читала, что между размером руки и размером пениса нет никакой связи, — с умным видом сказала Констанция. — Это миф.— Слава богу, — облегченно выдохнул один из щенков и поднял руку.Я взяла ее, чтобы рассмотреть поближе. Это была маленькая рука.— Еще по бокалу, — сказал Питер, главарь шайки, бармену по имени Томас.Мы пили пиво. Длинные вермонтские горные спуски за окном. Мы дважды заказали «Джек Дэниэлс»[13]. Мне казалось, что в моем животе встретились две реки.— Если уж в этом и есть смысл, — начала Эми, — то он заключается в том, что толщина женских бровей соотносится с ее страстью. Может, в этом и есть какой-то смысл. Женщины с широкими бровями более страстные, чем женщины с тонкими и редкими. Это единственное объяснение.— У меня тонкие брови! — воскликнула Констанция, снова рассмешив мальчиков.— Холм Венеры, мясистая часть ладони под большим пальцем, — сказала я, обнаружив, что мне неимоверно сложно говорить внятно, — должен показывать страсть вашего любовника. Толстая подушечка в основании большого пальца свидетельствует о том, что перед вами хороший любовник.Каждый из парней пощупал свою руку. Естественно.Это были пьяные посиделки. Так и шел наш вечер до тех пор, пока Питер не предложил покурить травки. Предлагая выкурить косяк, он подразумевал следующее: давай уйдем отсюда, отправимся куда угодно, посмотрим, во что еще выльется этот вечер.И, кажется, может быть, он обращался только ко мне.— Ты ему понравилась, — сказала Эми в дамской комнате, рассматривая себя в зеркале. — Питеру, симпатичному.— Они все симпатичные, — возразила Констанция из кабинки.— Они как щенки, — сказала я, ведь это была правда.— Щенки или не щенки, — возразила Эми, пытаясь найти блеск для губ в сумочке, — но они просто очаровательны. И у них хорошие тела. К тому же они не осудят. Они просто веселятся.— Так что, мы хотим покурить марихуаны? — спросила я. — Они говорили что-то о джакузи.— Я не пойду в джакузи! — сказала Констанция, нажала на кнопку слива и вышла к нам. — Ни за что. Им только одно нужно, поверьте мне.— Конечно, им это нужно, — сказала Эми. — В этом и смысл, разве не так?Мы вдруг одновременно заметили, что поневоле встали напротив трех разных раковин с зеркалами. Переглянулись и расплылись в улыбке, осознавая, насколько нам хорошо вместе, насколько мы любим друг друга, насколько мальчики, так или иначе, разнообразят наше времяпрепровождение. Но мы-то знаем, что нам и без них было бы весело.— Я просто хочу подержать одного на ручках, — сказала Эми.— Которого? — спросила Констанция.— Малыша. Как они его называют?— Кажется, Манчи, — сказала я. Было сложно вспомнить.— Я еще не видела настолько невинных мальчиков, — сказала Констанция. — Им есть чему поучиться.— Они еще молодые, — сказала я. — Такие же молодые, какими были мы не так уж давно.— Мы не намного старше, — сказала Эми. — Прекрати делать из меня старуху.— Но мы уже многое прошли, — сказала Констанция. — Я понимаю, что Хезер имеет в виду.Эми выставила руку, и мы положили свои ладони сверху. Мы не стали произносить наши ритуальные слова — просто держались за руки. Вермонт, снежный денек, примерно пять часов вечера.Я поцеловала Питера, и мне даже понравилось.Было странно, ведь с момента последнего поцелуя с Джеком прошло лишь шесть месяцев. Шесть месяцев с момента, когда мое тело заключал в объятиях другой человек. Я была осторожна, безумно пьяна и рада, что наконец могу освободиться от проклятия.— Ты как принц, который будит спящую красавицу, — сказала я. — Я долго-долго спала.— Но ведь теперь ты не спишь?— Нет. Не сплю.— Я в восторге от твоих бровей, — сказал он и снова поцеловал меня.Это был легкий, нежный поцелуй. Множество других моих чувств требовали, чтобы я опомнилась. Молили об этом. Мы сидели в джакузи, курили марихуану и ждали Эми, которая вот-вот должна была вернуться с новой порцией лыжных щенков, но они не покидали зону бассейна. На мелководье неподалеку играли дети. Их мамы наблюдали за ними, сидя за столиком. Мы находились достаточно далеко от них, чтобы я могла позволить Питеру протянуть руку, нежно прикоснуться к моей шее и притянуть меня к себе, чтобы поцеловать.Я была в купальнике, и это было нечто большее, чем просто поцелуй.У него было прекрасное тело. Он выглядел как британский актер, один из тех галантных кавалеров, которые снимаются в драмах на PBS[14]. Высокий стройный потомок правящего класса с густыми волосами, белоснежной улыбкой и взглядом, обещающим длинные прогулки с лабрадорами-ретриверами, суетящимися у его ног, вечернюю верховую езду и чашечку чая. Иными словами, он был хорош собой и прекрасно знал об этом, что и было его главным изъяном.— Это семейный бассейн, — сказала я, когда он поцеловал меня во второй раз.Его рука блуждала где-то под водой. Меня это ничуть не смутило.— Мы можем пойти куда-нибудь, где поменьше людей.— Правда?— Да.— И что же мы будем делать в месте, где поменьше людей?Он снова поцеловал меня.Я не останавливала его, но и не поощряла.В моей голове было несколько мыслей. Сколько нужно было выпить? Насколько я пьяна? Насколько я доверяю этому персонажу по имени Питер? Где Эми?Что насчет Джека?«Ну а что насчет Джека?» — спросила я себя. В тот момент мне было не до Джека. Мне было не до него, когда Питер наклонился и снова поцеловал меня, в этот раз дав рукам волю. Я лишь чувствовала, что проваливаюсь в пьяное, теплое удовольствие, и он действительно был очень симпатичный. Определенно симпатичный, но слишком самоуверенный, один из тех парней, которые заявляют, что могут заполучить все, что только захотят. Я пообещала себе, что не дам этому нахалу заполучить себя. Но, ощутив на себе его руки и теплую воду, задалась вопросом: «Почему бы и нет, почему бы и нет, почему?»Чего же я ждала?Эми пришла как раз вовремя.— Что здесь происходит, вы, маленькие неразлучники?Она привела с собой двоих парней. Не церемонясь, Эми сбросила с себя полотенце и нырнула к нам в джакузи. Парни, Джеф и Манчи, спустились сразу за ней. Манчи улыбнулся по-наркомански. Видимо, он был главным курильщиком в компании, потому что вокруг него то и дело шутили о травке. У него была наглая улыбка.Джеф, парень с заостренными чертами лица и огромными мышцами, игриво вздернул брови.— Оргия, — сказал он. — Кто согласен?— Обязательно, — сказал Манчи. — Согласен на оргию.— Мечтайте, дурачки, — сказала Эми.Манчи улыбнулся ей, а Джеф погрузился в воду по самые ноздри.Рука Питера поглаживала меня по бедру под водой.— Мы с Хезер отойдем ненадолго, — сказал Питер. — Правда, Хезер?Я попыталась прояснить свой ум. Мы говорили о чем-то таком? Помню, как он пришел к этому выводу, но не помню, чтобы мы договаривались о чем-то между собой. Конечно нет. И я мягко покачала головой.— Не уверена, что мы о таком договаривались, — сказала я. — Не было никаких обещаний.Рука Питера продолжала гладить мою спину, уже доходя до ягодиц.— Вы, ребята, сексом собрались заняться, — сказал Манчи. — Везучие ублюдки.— Заткнись, Манчи, — сказал Джеф.— Но ведь они собрались. Только посмотри на них! Посмотри на их хитрые взгляды. Они уже давно готовы, горячи и возбуждены.Питер улыбнулся. Это была улыбка, понятная лишь ему и Манчи. Не люблю такое.— Не стоит считать невылупившихся кур, — сказала я.В этой фразе явно что-то было не так. Я попыталась исправиться, но не смогла вспомнить, как на самом деле нужно говорить.Питер снова улыбнулся. Джеф немного приподнялся из воды.— Нужно еще выпить, — сказал он.— И покурить, — добавил Манчи.Питер поднялся и потянулся за моей рукой.У него была эрекция. Он прижал свое достоинство поясом, но это ничего не изменило.— Готова? — спросил он.Я не была готова.— Давай посидим еще немного, — сказала я.Питер улыбнулся и снова попытался взять меня за руку.— Ну же, — сказал он.— Я хочу еще посидеть, — настояла я. — Просто садись рядом. Мы отлично проводим время.Он повторил жест.Именно в этот момент его ударила Эми.Она сделала это настолько быстро и настолько решительно, что шокировала всех.Лишь секунду назад она плескалась в теплой воде и шутила со щенками, как вдруг вмиг пересекла джакузи и вынырнула из воды, словно большая белая акула, пожирающая тюленя. Она ударила Питера прямо в грудь с такой силой, что он не устоял на ногах и плюхнулся на бортик джакузи.— НЕ СЕЙЧАС — ЗНАЧИТ НЕ СЕЙЧАС, ТУПИЦА!Казалось, она прокричала это во всю глотку. Даже когда она замолчала, ее голос все еще звучал эхом в просторном зале. Все вокруг — все до единого — замолчали.— Ты видела, как мы выходили из бара? — спросила Эми. — Мы с Альфредом. Или я и Альфред? Нет, мы с Альфредом, правильно? Но ты его помнишь? Я закадрила его, такой парень с ужасными длинными пальцами.— Конечно, я его помню, — сказала Констанция. — Хезер тоже помнит.Я кивнула. Мы сидели за раскладным столиком на маленькой кухоньке в нашей гостинице. Констанция приготовила салат и макароны с сыром. Мы наконец завязали с алкоголем. Эми пила чай. Все мы были в пижамах. Меня мучило похмелье и чувство, что я полная дура. Передо мной стояла бутылка воды. Рассказ о Питере и «драке» в джакузи напомнил Эми об Альфреде из Амстердама. Она знала кое-что, чего раньше не говорила. Терапия пролила свет на некоторые вещи.— Во всяком случае, — продолжила она, — мы пошли к нему домой или еще куда-то, остановились посреди пути, и он предложил мне брауни, который был у него с собой. Ну, и этот брауни напрочь меня вырубил. Я никогда в жизни не была настолько обдолбанной. Если прибавить к этому всю выпивку и марихуану… Меня просто убило.— Думаешь, он подсыпал что-то в брауни? — спросила я.Она пожала плечами:— Сложно сказать. Может быть. Но это была мощная фигня. Я к тому же так много съела, потому что… ну, я всегда так делаю. И делала так всю жизнь. Эми может все, ведь это Эми! Ну, вы сами знаете. Это моя чертова самопровозглашенная сущность. Именно с этим мне помогает справиться Табита, мой терапевт. Она говорит, что я не должна стараться быть первой во всем. Это осознание снизошло на меня озарением.Она отхлебнула свой чай. Сидя в этой дурацкой маленькой кухне, она вся светилась, ее волосы, как всегда, торчали во все стороны, а серо-зеленые глаза внимательно изучали все вокруг.— Не буду вдаваться в вопиющие подробности, но мы начали то, за чем пришли. Он сказал, что у него есть лодка друга или что-то такое, мы залезли в нее, и как только я решила, что не хочу быть шлюшкой для Альфреда, то вдруг осознала, что просто не могу подняться на ноги. Это все, что я помню. Оставшуюся часть истории вы знаете так же, как и я. Мои вещи пропали. Он хотел меня обобрать. Именно поэтому он терся рядом с нами. Ну, или со мной.Ее лицо было безразличным. Она задумчиво отхлебнула чай, будто поражаясь тому, что все это случилось с ней, и тому, что теперь и мы все знаем.— Это должен быть брауни, да? — спросила Констанция спустя какое-то время.Констанции, конечно же, нужны были настоящие, однозначные причины. Мне показалось, что Эми не верила в подобные ответы. Только не в этом случае.— Наверное. У него был химический вкус… Но кто знает? Что-то меня вырубило. Скажем, это был Альфред. Но он ничего мне не сделал. Я в этом уверена. Моя одежда была на месте, никаких признаков изнасилования. В этом плане он был джентльменом.Констанция взяла Эми за руку. Та кивнула.— Ну же, вы ведь наверняка задавались вопросом, что тогда произошло. Я уверена, что он не надругался надо мной в таком плане. Так бывает. Это произошло со мной. Никаких реальных последствий, не считая психической травмы. Может, это даже к лучшему, ведь только после этого случая я начала задаваться серьезными вопросами. Какого хрена я пошла куда-то с незнакомым парнем, которого встретила час назад, гуляя по городу?— Это наша вина, — сказала Констанция. — Не нужно было тебя отпускать. Я ненавижу себя за это.— Ты правда думаешь, что тебе удалось бы остановить меня? Разве вам не хотелось попросить меня притормозить со всеми этими парнями? Конечно хотелось, я знаю. Тогда я этого не понимала. Теперь же все иначе.— И поэтому ты врезала Питеру, — сказала я, подчеркивая очевидное.— И поэтому я врезала Питеру, глупому мелкому щенку. Все должна решать леди. Если женщина не хочет чего-то делать, этого быть не должно. По крайней мере, пока я рядом. Прости, если я переборщила. Мне показалось, он давил на тебя. Ты явно не была готова, Хезер.— Я и сама не знаю, была ли готова, честно. Не могу сказать, что я не думала об этом.— Ну, может, я и правда перегнула палку. Не знаю. Но лучше всегда быть настороже, верно? Ты всегда можешь найти нового Питера. Любого Питера.Она допила свой чай, ополоснула чашку в раковине и вернулась за стол.— Вот и все. Такая вот история, — сказала она.— В этом брауни наверняка было что-то подмешано, — настаивала Констанция. — Я видела, как ты пьешь, Эми. Ничто не могло тебя подкосить.— Ну, что-то же подкосило. Определенно. А проблема в том, что я сама виновата, что влипла в эту историю. Ты ведь не можешь представить себе Элли Пирсон, гуляющую по улицам Амстердама с таким вампиром, как Альфред, верно?Элли Пирсон была самой прилежной ученицей Амхерстского колледжа. Мы всегда ставили ее поведение в противовес всем непотребствам, которыми занимались сами.— Нет, Элли Пирсон точно не стала бы гулять по улицам Амстердама с Альфредом, — признала я.— Значит, я сама виновата, — подытожила Эми. — Конечно, хорошо думать иначе. Я ненавижу Альфреда, и если бы могла, то размазала бы его по стене. Но нужно признать, что я тоже виновата. Знаете, о чем я очень много размышляю? О том, что он не укрыл меня. Ему не хватило доброты, чтобы укрыть меня хоть чем-нибудь. Я не выношу мысли о том, что другой человек позволил себе так со мной обращаться. Не знаю, что он должен был взять с собой в лодку, но ведь можно было подумать об этом. Наверное, это моя абсурдная причуда. Мне просто хотелось, чтобы меня укрыли одеялом и разрешили не пойти в школу.Она потянулась к нам и сжала наши руки.— Я в порядке, — подытожила она. — Правда. Только не придавайте этому слишком большое значение, ладно? Не стоит игнорировать эту ситуацию и делать вид, что ничего не было, но и не нужно взволнованно смотреть на меня каждый раз, когда эта тема будет всплывать. Теперь это просто факт из моей жизни, и нечего тут больше придумывать. Вы со мной?Мы кивнули.— Наверное, мне стоит извиниться перед Питером, — сказала она.— Черта с два! — возразила Констанция.Слышать от нее такое было до того непривычно, что мы с Эми рассмеялись.— У него стоял, когда он поднялся, — сказала я. — Он заправил его под пояс.— Бедный мелкий идиот, — сказала Эми. — Он думал, ему что-то переломится.— Ну, признаю, у меня была такая мысль. Ладно, мне пора спать, — сказала я. — Я выжата как лимон. Не привыкла пить пиво посреди дня.Я обняла подруг. Засыпала под разговоры Констанции и Эми о свадебных планах. Мне нравилось слышать их голоса в темноте.Снова Париж. Весенний Париж. Париж, когда цветут каштаны. Париж, когда Сена течет быстрее всего, кафешки, пробудившиеся после зимы, сбрасывают с себя тяжесть, а официанты в белых фартуках поднимают навесы, чтобы весеннее солнце грело клиентов. Бесчисленные метлы и веники избивают брусчатку, окисленные крыши мерцают от зеленого, словно пруд, мха, а тюльпаны, тысячи тюльпанов, словно подмигивают тебе своими разноцветными мордашками, обещая приход тепла. Девушки и женщины неуверенно достают легкие вещи из глубин гардероба, ведь погода все еще может измениться, возможно похолодание, но все же стоит рискнуть и надеть любимую вещицу. И тогда на улицах внезапно появляются шляпы, фантастические шляпы, от которых ты не можешь оторвать взгляда. Ведь это — весенний Париж, а ты так молода.Осталось несколько дней до свадьбы, Констанция влюблена, вот-вот станет невестой. Она придает всему такое очарование, такую грацию, что ты вдруг понимаешь: именно такими должны быть свадьбы, все свадьбы. А Раф, красивый Раф, сдувает с Констанции пылинки и не отходит от нее ни на шаг, ни на миг, ни на вздох. И ты не понимаешь, как так случилось, что бледная красавица Констанция, которая то и дело каталась на велосипеде по территории колледжа меньше чем год назад, теперь, такая зрелая и мудрая, хлопочет над этим прекрасным торжеством со своим пастухом. Она поражает непревзойденной элегантностью на каждом событии: во время чаепития с матерями, когда они впервые знакомятся; в магазинах, заказывая последние блюда для церемонии; в цветочном, болтая на своем беглом французском — кто бы мог подумать, что мы не зря учили французский? — с тучной цветочницей и наклоняясь над фиалками, чтобы ощутить их застенчивый аромат. И иногда кажется, что она и сама обросла чем-то — не цветами, а скорее осокой, травой, которая медленно и спокойно растет на краю луга. Мимо такой красоты невозможно просто пройти — хочется остановиться и любоваться. Ты, подружка невесты, стоишь рядом с ней и смотришь, как она готовится любить, уважать и оберегать. Твои глаза наполняются слезами тысячу раз, а Констанция, милая Констанция, ведет тебя и Эми в Нотр-Дам, где склоняется перед своей любимой статуей Марии и молится