Часть 2 из 22 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
засмеялся, и мне пришлось сдерживаться изо всех сил, чтобы не сделать то же самое.— Мне продолжать? Или ты уловил мысль?— Я тебя понял, —
сказал он и медленно встал. — Думаю, у меня отлично вышло. А ты?— Великолепно.Он демонстративно вышел в проход — о, у него было прекрасное тело
— и снова запрыгнул на свою спальную полку. Улегшись, дождался, пока я посмотрю на него. И показал мне язык. Я, естественно, ответила ему тем же.Примерно на этом моменте все
остановилось. Моя шея горела, я с трудом контролировала свое дыхание. На счет «десять» я закрыла лицо руками, пытаясь совладать с собой. Беспокоила мысль о том, что меня так
легко раскусить, ведь я действительно из Нью-Джерси, мой папа действительно работает в крупной корпорации, а мама — действительно член Юношеской лиги. Раздражало, что я настолько
предсказуема, простушка, которую такой умник, как Джек, сможет раскусить в первые же минуты знакомства. А еще мне не понравилась желчь, которую я выплеснула на него. Хотя, опять же, он
пересек черту. Я смотрела на него, пока свет уличных фонарей все так же играл на его лице. Несколько месяцев, с тех пор как рассталась с Брайаном, своим бывшим из колледжа, я не подпускала
к себе мужчин. Мне по-прежнему не верилось, что я привела его домой и даже наряжала вместе с ним елку, а потом узнала, что он на спор отымел какую-то девицу за неделю до этого. Он был
пьян, а девицей оказалась местная барменша с широкими бретелями лифчика и белыми тонированными волосами. А надоумили его на это друзья. «Слабо, слабо, слабо! Ха-ха-ха! Еще по
одной!» — скандировали они. Поэтому Брайан отправился к ней в машину, или к себе в машину, или в ближайший переулок, где они и переспали. Очевидно, это ничего не значило, но
все, что я помню, — темно-бордовые вельветовые штаны Брайана, на которые я смотрела снизу вверх, пока он стоял на стремянке и брал елочные игрушки из моих рук, папа делал
напитки в баре, а мама, Тирекс, суетилась по дому в штанах с завышенной талией от Элен Фишер за $300, набросив на плечи тонкий свитер. Бинг, мать его, Кросби играет по ящику Пандоры.
Признаю: тогда я была на седьмом небе от счастья. Рождество за городом, снег за окном, праздничная атмосфера и все такое… Пока его друг, Ронни Эверс, не прислал мне фотографию на
Facebook. На ней Брайан держал Бренду-барменшу, одетую в узкие джинсы, за поясницу, высунув язык, словно рок-гитарист, а она, обхватив его своими ножищами, отклонилась назад, словно
ковбойка.Я обшарила все соцсети, нашла еще пару фото в Twitter, после чего последовала сцена в нашей старой гостиной: мы натянуто шипели, словно старые
радиаторы.— Как ты мог? С ней? Ты изменил мне с ней?— Это была шутка. Пари! Я был пьян.— О боже, Брайан. Ради бога.— Да
все нормально… Господи, полегче, Хезер. Ты в курсе, что мы даже не обручены?— Пошел ты, Брайан!Вот так мы разрушили свой маленький Эдем. Мы расстались на
следующий же день. Он бросил сумку на заднее сиденье своего седана «Вольво» и уехал в сопровождении рождественских огоньков. Возвращаясь домой, я увидела мистера
Барвинка, нашего древнего кота, который наблюдал за мной из окна на втором этаже.Так вот, Джек. Констанция по-прежнему спала. Эми по-прежнему не вернулась. Вагон погрузился в этот
особый беспокойный полусон, когда люди пытаются уснуть, но продолжают просыпаться. Из соседнего вагона-ресторана пахло кофе. Время от времени, словно в голливудской драме, тормозя или
меняя направление, поезд издавал мрачные звуки: да-а-а-ды-ды-ды-ды-да-а-а. Эффект Доплера, помню это еще с физики на первом курсе.Я решила выпить кофе. Подкравшись к Джеку на
цыпочках, сфотографировала его на свой iPhone. Он не проснулся. Мне стало стыдно за свое грубое поведение, поэтому я заказала два латте, решив: если он откажется от кофе, его обязательно
выпьет кто-нибудь другой. Пока проводник делал кофе, я рассматривала фотографию. Джек был страшно привлекателен, но спал, словно мертвец. Интересно, что это значило? Брайан всегда спал
беспокойно, его вечно мучила бессонница. Джек же весь погрузился в сон.Я принесла заказ в свой вагон. Обе мои руки были заняты, так что это оказалось намного сложнее, чем можно
представить. Я остановилась рядом с Джеком в надежде разбудить его взглядом. И это сработало. Может быть, он почувствовал мое присутствие? Не знаю, но, увидев меня, он улыбнулся, и это
была милая, невинная улыбка. Так улыбаются лишь маме на десятый день рождения.— Я взяла тебе кофе, — сказала я. — Это наименьшее, что я могла
сделать, учитывая твою жалкую жизнь.— Позволь мне встать.Я отошла и подождала. Он медленно отстегнулся и соскользнул вниз. Впервые мы вот так стояли рядом. Мне до
ужаса льстило то, насколько он больше меня. Огромные плечи, мышцы… Стена, а не мужчина.— Можем выйти в тамбур, — сказал он, складывая спальный
мешок. — Жалкий, бездарный вермонтский мальчишка с небольшим имуществом не прочь подышать свежим воздухом.Я кивнула:— Ты такой и есть. Печально, но
факт.Он закончил возиться со спальным мешком и взял свой кофе. Следуя за ним до тамбура, я размышляла, считается ли мой жест знаком внимания.— Прости, что вел себя
как придурок, — сказал он. — Я иногда перебарщиваю.— С женщинами?— Наверное.— А вообще ты любишь
хвастаться?— Только если рядом есть девушки, красивые, как ты.— Как давно ты придумал эту фразу?— Не так давно. Что, если я
действительно так думаю? Может, я правда считаю тебя красивой. Вот какого ты роста?— Метр шестьдесят восемь.— Ты знала, что это идеальный рост?
Воздушные гимнасты примерно такого же роста. Человек-ядро тоже. Да, люди, которыми стреляют из пушки… Ровно метр и шестьдесят восемь сантиметров.— Ты это только что
выдумал.— Это известный факт. Все об этом знают. Если ты захочешь устроиться на работу на карнавале, на собеседовании такой вопрос зададут тебе первым. Даже укротители
львов примерно такого же роста.— Ты работал в цирке?— Конечно.— Но ты намного выше.— Женщинам нужно быть метр
шестьдесят восемь. Рост мужчины неважен, особенно если он работает за кулисами. Этим я и занимался. Я в основном зазывал людей бросать мячи в бутылки. Простой уличный
зазывала.— Не верю ни единому твоему слову.— И… и однажды меня укусил лев. Наверное, ты снова не поверишь. Прямо в бедро. В мясистую часть. Я тогда
спал, когда она появилась из ниоткуда — львица по кличке Конфетка. Она славилась скверным характером, но у меня никогда не было проблем с Конфеткой. Она виновато смотрела на меня,
словно хотела извиниться, но это у нее в крови, в конце концов. Я был всего лишь ночным перекусом.— У тебя талант выдумывать на ходу, только вот меня надолго не
хватит.Он пожал плечами и сделал глоток латте. Мы стояли между двумя вагонами и смотрели друг на друга, опершись на противоположные стенки. Рельсы, казалось, летели у нас под ногами,
а в воздухе витал неясный аромат сенокосных угодий, золы, возможно, дождя и механический запах мотора.— Я часто думаю о том, почему Конфетка отпустила меня. Эта мысль
прямо преследует меня.— Может, ты невкусный. Это случилось в Вермонте?— Я был в Стамбуле. Длинная история. Прости. Я нервничаю, когда слишком много
болтаю. Или слишком сильно стараюсь. Иногда я не могу остановиться, вот как сейчас. Мой существенный недостаток.— Я бы не стала называть этот недостаток существенным.
Просто недостаток.— А я надеялся, что ты назовешь меня байроническим героем.— Думаю, если ты на это надеешься, то ты уже не байронический герой. Ipso
facto.Он взглянул на меня и отпил еще немного. Кофе был не особо вкусным.— Ipso facto? — спросил он. — Латынь для большей
важности?— В силу самого факта. Враг моего врага ipso facto мой друг.— Ты отличница, да?— А если и да, то что здесь
плохого?— Лишь то, что ты любишь выслужиться. Именно поэтому пользуешься календарем от «Смитсон». У тебя хоть когда-то были оценки ниже пятерки? Конечно, не
считая уроков физкультуры.— Думаешь, я не способна получить пятерку по физкультуре?— Думаю, что тебя всегда звали играть в вышибалу, чтобы побросать
тебе в голову мячом, ведь ты такая отличница. Ipso facto.— Ты всегда все обо всех знаешь? Или только обо мне?— О, я знаю тебя. Ты типичная староста. Та,
которая всегда украшает спортзал к дискотеке. Девочка на лестнице. Девочка с лентами.— А ты лодырь и эгоист, который живет в своем маленьком мирке.— Мне
нравится. Живет в своем маленьком мирке. Видишь? У тебя талант.— О, слава богу. Я бы зачахла без твоего одобрения.Он посмотрел на меня из-за стакана и
улыбнулся.— А какой у тебя недостаток? — спросил он. — Существенный или наоборот?— Почему я должна говорить
тебе?— Потому что мы в поезде, едем в Амстердам. Нам нужно говорить о чем-то. Тебя дико тянет ко мне, так что наше общение можно назвать флиртом, хоть ты ни за что в этом не
признаешься.— А ты не страдаешь от недостатка уверенности в себе, правда?— Дело в том, что меня тоже дико тянет к тебе. К тому же когда наши взгляды
встречаются, они задерживаются на какое-то время. Знаешь, что я имею в виду? Ты знаешь, Хезер из Северного леса.Я покачала головой. Он был прав во всем. И меня выводило из себя, что
он прекрасно осознавал свою правоту.— Твой недостаток, помнишь? — спросил он. — Я от тебя не отстану. Это еще один мой минус. Я иногда слишком
настойчив.— Мой недостаток сложно описать словами.— Попробуй.Я сделала глубокий вдох. Любопытно, почему иногда нам так хочется признаваться в
самых сокровенных секретах незнакомцам в поездах? Так или иначе, я продолжила:— Когда я поднимаю голову вверх и вижу самолет, я всегда надеюсь, что он вот-вот упадет.
Тотчас. Не знаю, хочу ли я этого на самом деле, может, это моя извращенная фантазия, но именно этого я всегда жду. Я представляю, как нахожу разбитый самолет где-нибудь на лугу и спасаю
людям жизни.— Это не изъян. Это психоз. Тебе нужна помощь. Обратись к специалисту.Я сделала глоток кофе. Поезд громко загремел, проезжая какую-то
эстакаду.— А когда невеста идет к алтарю, — продолжила я, — мне всегда хочется, чтобы она споткнулась. Мама никогда не разрешала мне сидеть с
краю, потому что боялась, что я выставлю ногу в проход.— Ты уже когда-нибудь так делала?Я покачала головой:— Пока нет, но однажды сделаю.
Вообще-то, это может быть любое официальное мероприятие. Любой праздник, куда приходят нарядными. Просто обожаю, когда люди дерутся и толкают друг друга лицом в торт. Ничего не могу с
собой поделать. Жизнь была бы слишком скучна без семейных разборок.— Ах вот в чем дело — ты анархистка. Вероятно, ты будешь примерной гражданкой лет до сорока, а
потом войдешь в какую-нибудь опасную группировку и будешь расхаживать по улицам в униформе и с мачете на шее. Тебе нравятся мачете?— Даже больше, чем ты можешь
подумать.— Значит, Южная Америка.— Что за радикальное обобщение? У всех в Южной Америке есть мачете?— Естественно. А ты не
знала?— А какое оружие привлекает тебя?— Садовые ножницы.— Ха, садовые ножницы? Почему же?— Мне просто кажется,
что их недооценивают.— Знаешь, когда ты рядом, мне постоянно хочется тебя ударить. Иногда ты спасаешься, даже не догадываясь об этом.— Некоторые люди
называют это природным очарованием. Или сумасбродством. Зависит от ситуации.Джек сделал глоток кофе и выглянул из-за стакана. Какая-то часть меня хотела поцеловать его, а какая-то
— плеснуть кофе в его самодовольную физиономию. Впервые в жизни меня настолько поразил мужчина — все в нем.— Сколько тебе лет? — спросила
я. — У тебя ведь должна быть какая-то профессия. Ты вообще работаешь?— Сколько лет ты мне дашь?— Десять.Он взглянул на
меня.— Мне двадцать семь, — сказал он. — А тебе сколько?— Джентльмен никогда не спросит даму о
возрасте.— Думаешь, я джентльмен?— Думаю, никто в здравом уме не назовет тебя очаровательным.— Ты не
ответила.— Двадцать два, — сказала я. — Скоро двадцать три.— Твои родители поздно отдали тебя в
школу?— Нет!— Наверняка так и было, просто они тебе не сказали. Такое бывает, знаешь.— Я хорошо училась. Ты ведь сам
сказал.— Конечно, ведь родители дали тебе целый год, поэтому у тебя было преимущество перед одноклассниками. Ты была старше других. Я уже таких встречал. На самом деле
это до ужаса несправедливо. Все школьные годы у тебя было преимущество.— А ты сидел за задней партой? Делал вид, что рисуешь, или был непонятым поэтом? Настолько
банально, что у меня аж зубы болят.— Какую одежду я носил?— Ах, с чего начать? Джинсы, конечно. И футболка с географическими названиями… Нет, нет,
кажется, я поняла. Футболки с логотипом компании «Джон Дир» или что-то типа «Металлическое оборудование». Что-то утилитарное… Или пролетарское. И у тебя были
длинные волосы, как сейчас, только ты еще вытаскивал один локон, ну, чтобы он загадочно свисал, ведь ты такой весь таинственный поэт. Я права? Значит, ты был простачком, сыном фермера, но с
глубоким внутренним миром. Все это шло в комплекте? Или собрано вручную?— Никакой сборки.— А твоей стабильной оценкой была четверка. Возможно, четверка
с минусом. К учебе относился хорошо, но несерьезно. Мог пропустить пару домашних заданий, ленился, но читал, и учителей это устраивало. Девушка? Хм-м-м. Хулиганка. Возможно, девчонка,
которая пасла овец. Или коз, так даже лучше. От нее пахло духами и навозом, а еще она, как и ты, чудесным образом обожала книги и поэзию. Такая себе Шерон Олдс[1].— Ты
прямо видишь меня насквозь. Обжигаешь душу своей проницательностью.— Ее назвали в честь какого-то растения… Или времени года. Саммер. Хейзел или Олив. А может,
Майский Жук.На какое-то время мы замолчали. Интересно, зашла ли я тогда слишком далеко? Наши глаза встретились. Поезд покачнулся, Джек поднял стакан и осушил его. Казалось, мы
вот-вот поцелуемся. Это было неизбежно. Я осознала, что он нравится мне слишком сильно. Но затем вышел парень и закурил, хоть это и было абсолютно противозаконно. Он сказал нам что-то на
английском, но я не разобрала ни слова из-за шума. Незнакомец походил на велосипедиста: крепкие ноги и бейсболка с укороченным козырьком. Но я не была уверена в своих
предположениях.За ним вышли два приятеля, одетых примерно так же. «Видимо, у них что-то вроде группового тура», — подумала я и поймала на себе взгляд Джека.
Мы внимательно осмотрели друг друга. Он улыбнулся — это была теплая, но немного грустная улыбка. Значит, разговору пришел конец и нужно уходить. Что-то в этом
роде.— Готова? — спросил он, кивая в сторону нашего вагона.Я кивнула. Вот и все.За полчаса до Амстердама вернулась Эми, правда, без Виктора. Джек
ушел в вагон-ресторан.— Где граф Дракула? — спросила я.— Бо-же-мой, — сказала она и плюхнулась рядом со
мной.— Польша завоевана?— Скажем так, европейские нации снова встретили меня с распростертыми объятиями.— Ну ты и
распутница.— Не сдерживай свою внутреннюю шлюху, Хезер.Она изобразила что-то вроде танца и спела какую-то дурацкую песенку. Ее пение разбудило Констанцию. Она
привстала и оглянулась вокруг, очевидно, не понимая, где находится. На ее щеке красовался отчетливый след от дорожной подушки. Наконец, осознав, что она в поезде, и увидев танцующую Эми
рядом, Констанция заскулила и уткнулась головой в колени.— Только не это, — сонно пробормотала она.— В графе Дракуле есть что-то
такое, — сказала Эми. — Он очень милый.— Ты перепихнулась с Дракулой? — спросила Констанция, медленно потирая лицо. — У
кого-нибудь есть вода?— Держи, — сказала Эми, достав рюкзак из-под сиденья и протянув подруге бутылку. — Одна я умираю с
голоду?— Сыр и яблоки, — сказала я.В этой поездке я была главной по снабжению провиантом. У меня всегда была еда. Иногда, как я и говорила Джеку, я была
немного слишком организованна — такое вот наследство от Мамазавра.— Они не очень далеко?Я наклонилась в поисках своего рюкзака. Эми достала доску для
нарезания в форме груши, которую мы купили спустя неделю после наших путешествий. Она помещалась в рюкзак и стала нашим импровизированным столиком. Мы достали свои швейцарские
ножики, я выложила яблоки, французский чеддер, два стебля сельдерея и арахисовое масло. Пришлось поискать получше, чтобы откопать багет — я разломила его надвое, чтобы он не
торчал из рюкзака. Вскоре он уже лежал рядом с яблоками.— Я долго спала? — спросила Констанция.Она намазала арахисовое масло на ломтик яблока и тут же
проглотила его.— Три, может, четыре часа, — сказала я.— Что я пропустила? Кто такой этот граф Дракула?— Поляк, который сидел
рядом с нами, — сказала Эми. — Его зовут Виктор. А фамилия звучит так, будто кто-то чихнул. Кстати, он пригласил нас на вечеринку в Амстердаме. Я записала
адрес.— Так где он? — спросила я, привстав и оглядевшись вокруг. — Ты измотала его до смерти?— Это была достойная
битва, — сказала Эми.— Я хочу посмотреть на него, — сказала Констанция. — Я не заметила его, когда мы садились.Я пару раз откусила
хлеб. Затем отрезала сыра и съела еще хлеба. Эми поделила первое яблоко на три дольки. Я съела одну. Пару минут мы молча ели, и я чувствовала себя счастливой. Я взглянула на Констанцию,
выражение ее лица было серьезным и сосредоточенным, а красивые светлые волосы сияли в тусклом свете. Она была самой симпатичной из нашей троицы, но мальчики интересовали ее меньше
всего. Она любила книги, но от Хемми была далека. Ее интересовали исследования, святые для нее были семьей, к которой она приходила, когда жизнь становилась слишком скучной. Именно к ней
мы обращались, когда хотели узнать, как зовут того или иного персонажа с картины или скульптуры. Она изящно ела, осторожно нарезая сыр и хлеб и складывая их в аккуратные стопочки, пока
Эми, темноволосая и более полная, толстым слоем намазывала арахисовое масло на что попало и ела с удовольствием, в котором отражалось ее отношение к жизни. Я познакомилась с ними на
первом курсе в Амхерсте, была у них дома, видела, как они рыдают из-за парней, напиваются, получают пятерки, доказывают свое совершеннолетие в барах, танцуют до упаду. Видела, как Эми
играет в лакросс, словно сумасшедшая, а Констанция ездит на своем небесно-голубом велосипеде, аккуратно сложив книги в корзинку, и любуется красотой кампуса, дубов и арок, несмотря на
свою легкую близорукость. Глядя на них в мягком прерывистом свете, видя, как они едят, улыбаются и болтают друг с другом, я ощутила, что неимоверно их люблю.— Я люблю
вас, девчонки, — призналась я. — Хочу поблагодарить вас за эту поездку, за все. Не хочу, чтобы мы когда-либо теряли друг друга. Вы обещаете?— Что
это на тебя нашло? — спросила Эми с набитым ртом.Констанция кивнула и потянулась к моей руке. Эми пожала плечами, а затем положила свою руку поверх наших. Мушкетеры.
Впервые мы сделали этот мушкетерский жест возле ресторана под названием «Лорд Джефф», когда, напившись, решили, что мы настоящие подруги.— Один за всех, и
все за одного, — сказали мы. И с тех пор это стало нашим секретным кодом. — Un pour tous, et tous pour un.Когда мы доели завтрак, поезд затормозил в
Амстердаме.— Вы знаете, где остановитесь? — спросил Джек.Мы стояли в проходе и ждали, пока вагон хоть немного освободится. Эми и Констанция уже
подходили к выходу, но у мужчины, который загораживал путь Джеку, никак не получалось достать сумку с багажной полки. Моя шея горела лишь оттого, что я просто стояла рядом с
ним.— Мы зарезервировали места в хостеле, — сказала я. — Называется «Кокомама». Мне понравилось название.— Ты
всегда занимаешься организационными вопросами?— Не совсем. Я просто люблю порядок.— Сказала девушка с ежедневником от «Смитсон».Я
пожала плечами. Он был прав.— Может быть, мы пойдем на вечеринку, на которую нас пригласил тот знакомый Эми, Виктор. Кажется, это где-то в центре Амстердама, в квартире с
видом на канал.— Мой друг Раф — австралиец, но у него есть здесь знакомые. У него знакомые по всему миру. Я путешествовал много, но Раф — он прямо Марко
Поло. Он тебе точно понравится. Большую часть года он пасет овец в глубинке, копит деньги, а потом путешествует. Если ты скажешь мне адрес, то мы тоже подойдем. Я хотел бы встретиться с
тобой снова.— Кажется, он разносторонняя личность. Я не знаю адреса, но Эми должна была его записать. Могу спросить ее, когда мы выйдем из поезда.Мгновение мы
молчали. Мужчине впереди наконец удалось достать сумку с полки, и люди позади нас захлопали в ладоши. Эми с Констанцией уже исчезли на
платформе.— Слушай, — тихо, чтобы слышала лишь я, сказал Джек. — Я считаю, нам следует поступить следующим образом. Мы выходим из поезда, он
испускает клубы пара из-под колес, и тогда, как в старом кино, мы должны впервые поцеловаться. Мы оба этого хотели, так что не стоит упускать эту возможность.Было сложно не улыбнуться.
Я отвела взгляд, медленно продвигаясь по вагону. Моя шея пылала.— Это обязательно? — спросила я. — И с чего ты взял, что я хотела поцеловать тебя?
Это твоя лучшая попытка?— Ну же. Будет что внукам рассказать. А если ничего не получится, если сегодня мы не встретимся на вечеринке, то что мы теряем? Всего
поцелуй.— Насколько долгим должен быть поцелуй?— О, таким, чтобы запомнить его навсегда.— Хотя мне нелегко это признать, есть в тебе
что-то особенное.— На самом деле я не считаю, что читать Хемингуэя — плохо. Не хотел обидеть тебя, — признался он. — Чтение Хемингуэя в
Европе — это очень важно. Я правда так думаю. Мне нравится, что тебя интересует его пессимизм. Я просто пытался найти с тобой связь.— А если поцелуй все испортит? Не
все поцелуи прекрасны.— Наш будет именно таким. Думаю, ты тоже это знаешь. Значит, ты согласна поцеловать меня?— Только ради наших
внуков.— Надеюсь, там будет пар, а если нам повезет, то еще и дождь.— Предупреждаю, я только что ела арахисовое масло.— Принял к
сведению.Удивительно, насколько долгим может быть путь от середины вагона к выходу из него. Мне не хватало смелости даже взглянуть на Джека. Рюкзак впился мне в плечи. Я немного
наклонилась и увидела, что Эми с Констанцией ждут меня на улице. Я помахала им рукой. Они помахали в ответ. Джек шел позади меня, и было до безумия странно и необычно. Я ведь не
относилась к тому типу девчонок, что бы это ни значило. Я не импульсивная. Я никогда не стала бы целовать парня, с которым только что познакомилась в поезде до Амстердама.Но это