«Игуана» закончила, и Саша собрался было в гримерку, но Князев убедил его воздержаться от резких телодвижений. С трудом дотерпев до очередного пересменка, Самсонов поспешил к Варе. Но в мельтешении черной кожи и чехлов от гитар от нее не было и следа. - Где «Игуана»? - спросил он у одного из своих ассистентов с гарнитурой, который как раз пытался предотвратить женскую драку за место у зеркала. - Ушли, - пожал плечами парень с оспинами на лице. - Их солистка как ошпаренная схватила куртку и вылетела на улицу. Потом ударник и все остальные. - Они на машине? - Откуда я знаю, Александр Юрьевич! У меня и без того здесь форс-мажор! Так, дамы, можно ведь поставить два стула... Саша бросился на парковку. Музыканты из группы поднимали с асфальта взъерошенного парня. Кажется, барабанщика. Тот держался за нос, и между пальцами у него сочилась кровь. - Что случилось? - Самсонов подскочил к ребятам из «Игуаны». - Где Варя? - Мужик, какая Варя? - круглолицый с бородой откликнулся раздраженно, но стоило ему взглянуть на Сашу, как тон резко сменился. - Извините, Александр. У нас тут ЧП. - Вокалистка ваша, Варя, где она? - У нас Лера вообще-то. Ее только что увезли. - Кто? Куда? - Какие-то мужики на черном «хаммере». Костик говорит, просто открыли дверь и затащили ее внутрь. Он пытался помочь, тянул ее обратно, но ему вломили. Мы прибежали слишком поздно. Они уехали. - Вы запомнили номера? - вмешался Князев. - Их не было видно, - прогнусавил ударник, ощупывая нос. - Машины чистые, а знаки заляпаны грязью. Кажись, я ненадолго отключился. Самсонов облокотился на чей-то капот. Случилось то, чего он боялся все это время. Газиев добрался до нее. Глава 19 Накануне прослушивания Варя всю ночь металась под душным одеялом: сработает ли уловка? С утра беспрерывно потели ладони. Вдобавок ей пришлось смотреть, как нахалка из «Кассиопеи» липнет к Сашиному рту. Хорошо, что он не проявил энтузиазма. Все выступление Самсонов что-то писал. Бросил на нее короткий оценочный взгляд и углубился в блокнот. Вот и верь после этого, что мужчинам нужна не только внешность. Как же! Без песни до него бы и не дошло. И что за мужик подкрался к нему и что-то яро нашептывал? Но отвлекаться Варя не могла. Не теперь. В углу зала, как молчаливый сигнал к действию, мелькнул человек Газиева. Оставалось только избавиться от ребят, чтобы они не попали под раздачу. Она рванула из гримерки и поторопилась на парковку. И надо же было Костику кинуться следом! Словно в замедленной съемке Варя смотрела, как к ней подъезжает массивный внедорожник. Сердце бешено колотилось, желудок скручивало, но она стояла прямо и ждала. Он с шорохом затормозил, ее дернули внутрь. Она не сопротивлялась. И тут с криками подскочил Костик, пытался вытащить ее. Дурак! Милый, преданный дурак! Ее держали крепко, рот стиснула шершавая ладонь, пропахшая сигаретами. - Убери его, - тихо, но четко произнес мужчина с переднего сиденья. Перед глазами возник черный металл. Прости, Костик! Она согнула свободную ногу и изо всех сил лягнула его. Удар пришелся по лицу. Он отлетел. - Нет времени, едем, - скомандовал все тот же человек. Дверцу захлопнули, и машина резко сорвалась с места. - Выруби ее, - раздался очередной приказ. Варя зажмурилась, ожидая, что ее стукнут по голове, но вместо этого в плече кольнуло, защипало, и она провалилась в темноту. Сознание возвращалось медленно, пробиваясь сквозь свинцовую боль в висках. Длинный голубой светильник, бетонный потолок, запах бензина… Она была в гараже. Попыталась повернуться – шея только неуклюже дернулась. Тело пока не слушалось. Сияющий капот, чуть дальше – столик охранника… Дом Газиева. Губы растянулись в довольной улыбке. - Еще под кайфом? – донесся до нее голос хозяина. – Радуйся. Это последний хороший момент в твоей жизни. Он склонился над ней с нездоровым блеском в глазах и наотмашь ударил по лицу. Во рту появился металлический привкус. - Боишься, ублюдок? – усмехнулась она. – Настолько, что будешь прятаться в собственном гараже, как крыса? Он снова хлестнул ее. Щека горела. - Бей еще. Что тебе еще остается на глазах этих дуболомов? Какой ты мужик без них? Не смог сам меня найти, и даже для мести тебе нужна охрана. - Что ты мелешь?! - Зря я сбежала тогда. Что бы ты сделал со мной, импотент несчастный? Снова удар. Такой сильный, что по ее щеке можно было изучать отпечатки пальцев. - Ты поэтому так долго пряталась и отстригла свою чудесную косичку? - Я опасалась твоих людей, Газиев. Твоих связей. Без них – ты ничтожество. Я одним ударом уложила тебя тогда, и теперь тебе страшно снова остаться со мной наедине в спальне. Ты не станешь меня насиловать в своей теплой кроватке, куда таскаешь безропотных куриц. Рассчитывал, что я одна из них? Ведь ты понятия не имеешь, что делать с настоящей женщиной. Которая может за себя постоять, - она приподняла голову и смерила его презрительным взглядом. – Давай, бей меня. Пусть все они видят, как ты силен. На его скулах зашевелились желваки. - Сделай ей еще укол, - бросил он верзиле с бритым бугристым черепом. – Она слишком много болтает. И, получив еще одну оплеуху, Варя отключилась. Она очнулась от боли в плечевых суставах. Инстинктивно потянула руки, но что-то холодное впилось в запястья. Открыла глаза, поморгала, привыкая к свету. Прямо над ней, переливаясь радужными бликами, висела громоздкая хрустальная люстра. Потолок украшала золотая лепнина. И синие парчовые шторы… Ее перенесли в спальню Газиева. Она заглядывала сюда несколько дней назад, когда была в гостях у Амиры. Прятала камеру на шкафу. Теперь Варин рот был заклеен скотчем, а на руках сомкнулись железные наручники, пристегнутые к изголовью. Видимо, приковать еще и ноги не позволили королевские габариты ложа. Поэтому лодыжки были просто связаны. Она попыталась поднять голову: на месте ли камера? Вытянула шею, как могла. Не получилось. Не хватало совсем чуть-чуть. Внутренности скрутило в тугой узел. А если кто-то из прислуги обнаружил и убрал ее секретное оружие? Газиев сидел в кресле и невозмутимо читал глянцевый журнал. - Настоящая женщина проснулась? - он положил периодику в аккуратную стопку. - Теперь мы наедине. Все еще думаешь, что я боюсь тебя? Он встал, сделал несколько шагов и замер. - А помнишь, как мы впервые встретились? Тогда, на моем юбилее. Ты пела какую-то дребедень. Знаешь, что мне подарили друзья? - он достал из ящика трюмо изогнутый кинжал в затейливых резных ножнах. - Красиво, правда? А я все думал: когда он мне пригодится? Он подошел к кровати, сел рядом с ней, словно заботливый родственник у тяжелобольного. - Оглядись вокруг. Запомни каждую деталь. Здесь все могло стать твоим. Жалеешь? Она помотала головой. - Прости, тебе придется помолчать. Эта дешевка, твоя мать, скверно тебя воспитала. Чуть-чуть покорности, и ты бы стала моей девочкой. Сладкой послушной девочкой, - он медленно провел пальцами по разбитой щеке, шее, ключице. - Я бы даже позволил тебе набрать сироток. Не стесняйся, здесь все свои. Я же знаю, что ты не можешь родить. Он положил ладонь на ее живот и с деланным сочувствием вытянул губы. Она отвернулась. - Ну-ну, не прячь свои слезки. Не порть мне удовольствие, - он с силой взял ее за подбородок и заставил смотреть на себя. - Вот ведь ирония! Ты готова была продаться за нее, а она убила твоего ребенка и сделала тебя бесплодной. Ты удивлена? Ах, да, ты же не знала... Она призналась мне в наш первый разговор, чтобы я не питал иллюзий насчет наследников. Рассказала, как подсовывала тебе таблетки для аборта. Жаль... Мне бы хотелось наполнить твой животик, смотреть, как ты наливаешься зрелостью, как ты извиваешься от боли, чтобы сделать мне подарок. Я люблю роды. Завораживающее зрелище. Но видишь, я готов был обойтись без этого, настолько ты мне понравилась. Такая мягкая и такая недотрога. И что ты с собой сделала? Ты только взгляни! Какие-то обрубки вместо волос, вульгарные черные глаза, дешевые картинки... На кого ты похожа? Теперь мне не жалко будет тебя изуродовать. Хуже не будет. И он рванул ее майку, с треском разодрав ткань до пупка. Варя яростно дернулась, и железные кольца глубоко впились в запястья. По вискам стекали горячие дорожки, но она не закрывала глаза. Только проговаривала про себя проклятия и ждала, когда он отклеит скотч. - Вот так. Я давно хотел посмотреть на тебя, - с коротким лязгом он извлек из ножен кинжал. - Проверим, каков он в работе? Просунул лезвие между чашечками бюстгальтера, потянул вверх, и ткань лопнула. - Отлично. То, что надо, - Газиев оглядел ее тело, провел кончиком кинжала по груди. Она задержала дыхание. - А знаешь, я именно так себе тебя и представлял. Теперь женщины любят загар. Моя новая девочка целыми днями торчит в солярии. Надо будет поменять ее на кого-нибудь вроде тебя. Он отложил кинжал на тумбу и взялся за пуговицу на джинсах. Стащил штаны до колен, остановился. - Серьезно? - он усмехнулся. - Простые хлопковые трусишки? Внутри ты все та же маленькая девочка, разве нет? Газиев встал, прошелся по комнате, как будто ее здесь и не было, вынул запонки и педантично уложил их в маленькую коробочку. Потом закатал накрахмаленные рукава с белоснежными манжетами, распахнул гардеробную и в задумчивости остановился перед вешалкой с десятками кожаных ремней. - Да, вот этот, - он снял с крючка широкий коричневый экземпляр с золотистой пряжкой. - В нем я был в тот день. Символично, ты не находишь? Он вернулся к ней, окинул взглядом, словно на память, обмотал ремень один раз вокруг ладони и, широко размахнувшись, хлестнул ее по животу. Она беззвучно содрогнулась. - А ты терпеливая, - удовлетворенно заметил он. - Мы бы поладили. Ну-ка, а так? На белой коже розовела вторая полоса. Варя молчала. Ремень со свистом прорезал воздух. Раз, другой, третий. Нетронутых участков почти не осталось. Он швырнул ремень на пол и расстегнул молнию на своих брюках. Она вдруг с улыбкой сощурила глаза.